А за несколько дней до Алёшкиного возвращения ещё одна беда случилась…
Зашла к Полине Евдокия Фроловна, мать Алексея.
Покачала зыбочку, чуть приметно улыбнулась… Краешком косынки слёзы вытерла:
- И говорить нечего… Наша девчушечка, Ветлугина. Вылитая – Алексеевна. Смотрю на неё, – а вижу Алёшеньку своего… Маленьким таким же был… так же бровки хмурил. – Вздохнула горестно: – Я о чём подумала, Полюшка… Не сходить ли в Журавки, к Серафиме? Сказывают люди: многое умеет она… Может, и поведает, где Капитолину искать…
Серафима – ворожка здешняя.
Полина Савельевна головою покачала… Призналась:
-Про то и я слышала, Дуся… Да боюсь я… Боюсь, Дусенька, услышать… Боюсь услышать от Серафимы…Так-то хоть надеюсь… Жду, что вернётся Капа… Днём выглядываю, ночью прислушиваюсь… Порою кажется: шаги лёгкие во дворе. Выхожу – нет никого… Страшно услышать… Надежду потерять. – Не сдержалась, – заплакала горько: – Виновата я… Кругом виновата. Перед крохою виновата… и перед дочкой своею, перед Алексеем… и перед тобою виновата я. За вину мою – и беда такая… чему ж дивиться. Не чинила бы я препятствий их любви – всё бы ладно было… Знаю, – нет мне оправдания… Лишь думалось: не повторила бы Капа судьбу мою: тяжело быть женою шахтёрскою. Другой долюшки хотелось для дочки единственной… Вот и обрадовалась, когда жених ей нашёлся. Надеялась: выйдет замуж, – в достатке жить станут… и сердце не будет болеть, пока мужа из шахты дождётся. Разлучить их с Алексеем надумала я… А обернулось-то – вот чем…
-Что ж, Полина… Говорят недаром: соломки подстелил бы, - коли б знал, где упадёшь-то… Кто ж наперёд может угадать, как лучше-то будет. Думаешь, мне хотелось, чтоб Алексей в шахту пошёл… Дочка твоя, Капа, всё ж при отце выросла, а моему Алёшке и года не было, когда не вернулся Андрей со смены. Только вырос сын – по-своему решил. Молиться будем, Полюшка, – чтоб нашлась… чтоб вернулась наша Капа. А меня не чурайся: разве ж чужие мы с тобою… Малютка сроднила нас.
От догадки горькой сжалось Полинино сердце:
- Вернётся домой Алексей… – заберёте у меня девчушку?
Евдокия Фроловна не отвела глаз. Ответила просто:
- Алексей – отец. Бабушка дитю – не роднее отца.
Про себя решила Евдокия Фроловна, что сама сходит к Серафиме: может, и удастся разузнать у ворожки про Капу…
Серафима долго лила воск, что-то шептала, хмурилась… Потом сухо покачала головою:
- С кручи упала...Течением унесло девчонку. Больше ничего не вижу. Ступай, Евдокия, – ничего больше не скажу.
Полина долго укачивала девчушку – не спала кроха, обиженно кряхтела в зыбочке… Да и то: как спать малютке, коли в хате слёзы – день и ночь…
Ненадолго-то и вышла Полина Савельевна: лишь к Егоровне, соседке, – за молоком. Свою корову давно не держала: тяжело без хозяина… Да и много ли им с Капой надо. А крохе – как без молока… когда матери нет. Егоровна каждый вечер свежего наливала, ещё и научила, как разбавлять, чтоб малютке подошло.
А вернулась в хату – на пороге застыла: не слышно покряхтывания из зыбочки…
Спит девчушка?..
Подошла тихонько… взглянула… – а зыбочка пустая…
Уронила банку с молоком, зачем-то оглянулась.
А в сердце – надежда неясная…
Метнулась во двор:
- Капа! Капонька… Капитолина!..
Ни Капитолины, ни девчушечки…
Ни в хате, ни во дворе, ни в огороде.
Даже за калитку выбежала Полина…
…На людях Анастасия Афанасьевна продолжала яростно доказывать: мол, Капка – негодница и распутница… принесла в подоле матери, а сама… а сама на лёгкие заработки подалась, – кому ж про то не известно, где… и как подобные Капке девки ещё и какие деньги зарабатывают!
С такими речами останавливала Настя всех, кого видела… Поселковые уж сторонились её, молча переглядывались. Подсказать бы Петру Ефимовичу, чтоб язык-то малость прищемил супруге: грех говорить, коли не знаешь, как дело-то было… Да уехал Петро Ефимович в Управление, по делам шах.
А по ночам Анастасии Афанасьевне не спалось. Прилечь – приляжет… а глаз и не сомкнёт. Сама с собою разговаривала, саму себя убеждала: распутница… и негодница Капка… от матери… и от дитя в город сбежала…
Ещё до зорьки на берег спустилась. Зачем – сама не знала: будто сила неведомая тянула её к реке…
До кручи не дошла, остановилась. В безотчётном страхе прижала руки к груди… затаила дыхание.
Лишь зарумянилась сонная зорька, – подняла глаза…
А на круче…
Тень светлая, сияющая…
Ноги у Насти подкосились…
Капка?..
Она, Капитолина…
И в речном всплеске – голос тихий и горестный:
- Дочушка… моя…
Не помнила Настя, как домой-то бежала.
У крайнего двора остановилась, перевела дыхание. Во дворе, у колодца, Меланья мыла подойник. Анастасия Афанасьевна окликнула её. Меланья нахмурилась: не переслушаешь жену управляющего… Всё ж подошла к забору, сдержанно поздоровалась:
- Здорово ночевали, Анастасия Афанасьевна. Откуда – в такую рань-то?
Удивлённым взглядом окинула Настю: юбка мокрая – ровно по росам бродила… Волосы не причёсаны, шаль кружевная на плечи сбилась.
А Настя усмехнулась:
- Что ж ты думаешь, Меланьюшка?.. А ты знай: у нас с Петром Ефимовичем скоро… скоро дочка будет… Ещё лучше… чем Капка родила.
Меланья чуть растерялась:
- Нуу и… Дай Бог: пора.
-Вот и знай… – в каком-то упорстве повторила Настя. – Скоро… дочка у нас будет. Ещё… лучше. Петро Ефимович… он так и сказал: роди мне дочку.
Меланья в замешательстве проводила Настю взглядом: шла она – будто пошатывалась… шаль уронила, и – не подняла, не взглянула даже…
Работник Кузьма, премного довольный тем, что крикливая хозяйка вдруг утихомирилась… даже из дома не выходит, – небось, красоту наводит либо наряды перебирает, – решил проведать кума Антипа.
А у кума первак подоспел. Хоорош!
Понятно, – пропустили по чарке-другой. А без третьей-то как же!..
Кума Аграфена Порфирьевна скоренько хлебушка порезала и сальца, огурчиков с грядки принесла.
А поговорить с кумом – разве не о чём?
Засиделись, – считай, до вечера.
Ладно, – Петра Ефимовича дома нет.
Только бы хозяйка не кинулась…
Во двор Кузьма прокрался неслышно. Собрался затаиться в сарае: ежели что, – так и так, мол, Анастасия Афанасьевна, – упряжь конскую чинил…
Вдруг прислушался… В недоумении головою встряхнул: либо – плач детский?..
На цыпочках поднялся на крыльцо…
Так и есть: дитё заходится от плача…
Кузьме ли перепутать!.. И месяца нет, как его Прасковьюшка третьего мальчишку родила.
А тут… откуда бы дитю взяться?..
Осторожно приоткрыл дверь. Оторопел – так, что и протрезвел вмиг.
Анастасия Афанасьевна баюкала кроху…
С досадою оглянулась, рукою махнула:
- Чего встал истуканом? Не видишь разве: я дочку спать укладываю. Тебя тут недоставало! Пошёл прочь!
Кузьма зачем-то перекрестился.
Случалось, – и больше пили…
А чтоб вот так, – не бывало…
… Полина Савельевна бессильно сидела на ступеньке крыльца. Уж стемнело, когда озарила её догадка…
Ворвалась в Евдокиину хату. Задыхалась:
- Вот ты, значит, как, Дуся!.. Не спросила, не сказала… Дитё дочка моя родила!.. А ты – не спросила… не сказала… Алексей… сын-то твой, может, и не признает дитё… А ты…
Бессвязные и сбивчивые Полинины слова встревожили Евдокию:
- Про что ты, Поля? На тебе лица нет…
-Не сказала… не спросила, – унесла кровиночку мою…
Евдокия руками всплеснула:
- В своём ли ты уме, Полина Савельевна? Кого я унесла?.. Куда?
-Мне только и осталось… – кровиночка моя… А ты…
Евдокия Фроловна побледнела:
- Либо с дитём что?.. Да говори же!
-Я за молоком к Егоровне… А вернулась в хату… вернулась, а зыбочка пустая…
У Евдокии сердце похолодело:
- Как же… пустая, Поля… Ты что говоришь-то…
Полина безотрадно прошелестела побелевшими губами:
-Моя вина…
…Петро Ефимович окинул Кузьму удивлённым взглядом:
- Чего всполошенный такой? Всё ли ладно дома?
Кузьма бестолково кланялся хозяину:
- Дома-то?.. Всё ли… ладно-то?.. Да… как сказать, Петро Ефимович…
Петро Ефимович отстранил работника, заторопился в дом.
Анастасия Афанасьевна… протянула ему младенца:
- Ты не думай, Петруша… Ты, Петро Ефимович, не думай: это не она… Это я родила тебе дочку. Ты же хотел! Помнишь, – говорил: роди мне дочку… А назовём её… Ежели ты желаешь, – так и станем звать её: Капитолиною…
…Матушка Феофания перекрестила Капу:
-Куда тебе идти-то… Рана глубокая у тебя. Видно, – оттого и в себя прийти не можешь. Сестра Елизавета сказывает: дочку по ночам зовёшь. Окрепнуть тебе надобно… сил набраться. Молись. От молитвы, – ежели от сердца будет идти, – и разум прояснится. Может, захочешь послушницею остаться в обители.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
