-Я люблю тебя…
И… вместо обычного - Сергей Александрович… – так неожиданно… так желанно: Сергей, Серёжа…
Не столь много времени прошло – с тех пор, как на заводе он читал её первое письмо…
Так же по-девчоночьи робко и наивно: я люблю тебя…
Но теперь было и другое…
Сергей обескураженно улыбался: смелая какая…
Наташа писала о том, какой он красивый… Как любовалась им в ту ночь, когда он умывался после заводской смены… а она принесла ему чистое полотенце.
Сергей и сейчас вспыхнул: был тогда в одних брюках…
А ещё…
Про первую их ночь после свадьбы:
- Ты был таким красивым… и сильным…
Вернулся Евграф Петрович.
Сергей бережно опустил Наташино письмо в нагрудный карман – чтоб к сердцу поближе.
Паровоз – чёрный и большущий… – стоял у станции… В ожидании скорого отправления пыхтел, но – не грозно, а добродушно и дружелюбно, словно с пониманием к такому желанному счастью…
А Евграф Петрович искоса взглянул на помощника, усмехнулся:
- Чего сияешь, Сергей? Прямо – самовар, песочком начищенный. Нравится паровоз-то?.. То-то же! Чувствуешь, как летит?.. На зорьке в Луганске были… а не заметишь, как в Донщину приедем. Ждут там наш уголёк. Оттуда дальше пойдёт антрацит наш донбасский: до Таганрога, в порт… И ещё дальше – до самого Севастополя, на Черноморский флот. Недаром мужики наши, шахтёры, работают… – в глубине такой уголёк рубят. Недаром и на Луганском заводе трудятся: вот ведь какой красавец – очередной! – построен!
Вроде бы и простые слова говорил машинист Калмыков… А сердце билось в гордости – за шахты, за Луганский завод…
А в нагрудном кармане – бережно сложенный вчетверо тетрадный лист… Наташино письмо.
И к гордости за новый паровоз добавилось сокровенное счастье: ожидание возращения домой…
Сергей прикрыл глаза…
Обвенчались в угоду родителям.
А нынче…
Свидания и письма…
И – будто свадьба впереди…
На станции Сергей взялся помогать здешним рабочим разгружать вагоны с углём: очень хотелось, чтоб побыстрее – в обратный путь…
Евграф Петрович положил руку на плечо Сергею:
- Ты это… Либо опаздываешь куда? Так до срока всё равно не тронемся. А пойдём-ка мы лучше… Тут, недалече от станции, проживает кум моего кума. Просил Гордей Панкратович зайти к куму – поклон передать. А я уж и повидался с Павлом Игнатьевичем: он здесь путевым обходчиком работает. Приглашает в гости: дескать, новый паровоз обмыть полагается. А как же, – чтоб долго и без поломок ездил. Дело, скажу тебе, Сергей, весьма нужное: проверено. Ежели совсем точно, – необходимое дело. У Павла Игнатьевича нынче соберутся мужики – здешние рабочие: про Луганский завод охота им послухать. Сказывал Павел Игнатьевич: хозяйка его уж вареников налепила, – не меньше, чем на Ерёмину свадьбу… Капусты солёной и огурцов из погреба достала. А самогонку тестя Павла Игнатьевича мне не впервой пробовать: ядрёней не бывает. Уважить надо, – чтоб всё, как положено.
Сергей согласно кивнул: всё ж быстрее время пройдёт…
После выпитой чарки самогонки да с усталости… А ещё больше – оттого, что в нагрудном кармане лежало Наташино письмо, у Сергея сладко кружилась голова.
Говорили про завод, про Луганские паровозы, про уголь…
Сергей, как мальчишка… как влюблённый жених, незаметно прикрывал глаза: Наташа, Наталья…
Слова её... признание: я люблю тебя…
Всё ж видел, как Евграф Петрович усердствует, принимая шумные поздравления с новым паровозом… Потому сам больше не пил: хоть в обратный путь – лишь с рассветом, но надо же кому-то быть трезвым, потому что на станции – их паровоз.
За полночь отправился посмотреть, как грузятся вагоны лесом, что пойдёт на крепление кровли в шахтах. У Петровича язык порядком заплетался, но он деловито и строго напутствовал помощника:
- Ты там это, Сергей!.. Ты там всё проверь – лично. Ты у меня… молодец, в общем. – Пристукнул ладонью по столу: – Иди… и – проверь. А я через пару минут подойду.
Должно быть, – ездить паровозу долго… и – без поломок: как иначе, ежели машинист Евграф Петрович столь усердно поднимал за благополучие паровоза чарку за чаркою…
Уж перед самым рассветом Варвара Васильевна, супруга кумова кума, согнутым пальцем пребольно стукнула Павла Игнатьевича в лоб:
- Сатанюююка!.. Нежели не знаешь: в дорогу им! А ты – без меры самогонку льёшь!
Павел Игнатьевич на всякий случай втянул голову в плечи. Варюшина строгость малость отрезвила путевого обходчика. Не очень уверенно Павел Игнатьевич пообещал супруге:
-Проспится до зорьки-то… Им лишь на рассвете отправляться. Ты, Варюха, – дуура. Не разумеешь: в таком деле... как железная дорога, без расписания никуда!
Под грозным Варвариным взглядом осёкся…
Евграфа Петровича Варвара Васильевна уложила спать.
А перед рассветом Парамон Фёдорович, начальник паровозного депо, свирепо выругался… И сказал, что отправка паровоза ранее полудня невозможна – по состоянию машиниста.
Сергей растерялся: ежели отправление – лишь в полдень…
-Я буду ждать тебя… – будто снова сквозь паровозный гудок расслышал Наташины слова.
Совсем измаялся, – пока Евграф Петрович безмятежно отсыпался у кумова кума…
Незадолго до полудня Парамон Фёдорович вышел покурить. Задумчиво взглянул на Сергея:
-Мне ваш паровоз держать на станции – дело никак не подходящее. Ежели сейчас отправитесь, – путь будет свободным.
Сергей вздохнул:
- Не выйдет, должно быть.
-Отчего ж не выйдет. Сможешь сам повести паровоз?
- Смогу, – просто ответил Сергей.
Парамон Фёдорович кивнул на вагоны:
- Ну, так грузи этого чертяку… машиниста своего, бревно это, к прочим брёвнам, и отправляйся с Богом.
…Борщ у Наташи был готов уж на зорюшке.
Так и надо: маманюшка говорила, что борщ вкуснее будет, ежели настоится.
Радовалась, – даже не дышала: и тесто для пирогов вышло таким, как надо…
Ещё раз – со старательностью гимназистки – решала заданную Сергеем задачу: сколько времени понадобится паровозу…
Как обрадуется Сергей, когда она встретит его на станции!
И… так стыдно… и так хочется, чтоб он прочитал её письмо…
Может… слово скажет.
А на станции, в назначенный час, растерянно оглянулась.
Готова была расплакаться…
Вспоминала голос Сергея… его горькое обещание перед их свадьбой: мы сможем видеться… нечасто…
Она не видела Сергея целую вечность.
И больше не могла дышать без него.
Как корила себя – за холодную надменность!..
За тот день, когда здесь, на станции, ждала Диму Копылова, – чтоб уехать с ним…
И Сергей пообещал: мы сможем видеться нечасто…
А если теперь… другая ему встретилась…
Встретилась же батюшке… Александра Захаровна.
Значит, бывает такое…
Наташе кивнул Колганов, мастер цеха с паровозостроительного завода.
Владимир Васильевич с рабочими тоже пришли встретить новый паровоз.
Мастер цеха подошёл к Наталье Алексеевне. Улыбнулся, – заметил, как потемнела от тревоги синь в её глазах. Объяснил:
- С погрузкой задержались. Такое случается.
Уже недалеко от Луганска Сергей предложил машинисту поменяться местами.
Евграф Петрович подумал. Серьёзно свёл брови:
- Ни к чему. Всю дорогу ты вёл. И паровоз – видишь?.. чувствуешь?.. – послушный тебе. Значит, принял тебя. Чуток поездишь помощником, а там и на место машиниста сядешь. – Сдержанно – а в голосе всё ж чувствовалась вина… – сказал: – Спаси Христос, Сергей Александрович. Да не думай, что… такое часто случается. Это – что паровоз новый… только вышел за заводские ворота. Ну, а тебе – заодно случай представился: проверить силы свои.
Одной рукою Сергей держался за поручни. Устало снял фуражку.
А взглядом искал лишь её одну…
Наташа прижалась к нему.
А он бережно гладил её вздрагивающие плечики.
Расслышал:
- Я тебя никому не отдам. Я хочу быть твоею женой.
Сергей поцеловал её волосы:
- Ты моя жена. И я тебя никому не отдам. – Улыбнулся: – Я сам паровоз вёл, – чтоб нам с тобою быстрее встретиться.
И ночушка была…
Ту, первую, помнили оба.
Обвенчались – в угоду родителям.
А нежность… случилась.
В усталой полудреме Наташа прерывисто всхлипывала – от недавней девичьей боли.
А Сергей не спал – до рассвета сидел рядом, осторожно укрывал её пуховым одеялом.
И… было хорошо – от той его бережной силы.
Хотелось плакать: жалела Сергея, – что не спал он… что сердце её не откликнулось его бережной и… такой красивой силе… нежности его не откликнулось.
А, может, в заносчивом девчоночьем упрямстве не заметила: откликнулось сердечко…
Не потому ли прислушивалась по ночам к его дыханию…
Не потому ли так радовалась запаху металла, угля и машинного масла, когда Сергей возвращался с заводской смены…
Сейчас Сергей тоже взял её на руки…
А в постели поднял её рубашку…
От голоса его кружилась голова:
- Не бойся…
А потом…
Снова целовал её:
- Сына… родишь мне…
Наталья счастливо прижалась к его груди, вслушивалась, как стучит его сердце:
- Рожу… сына… И дочку… и ещё сына рожу тебе…
…Из церкви вышли молодые…
Демидов оглянулся…
Потом – ещё раз: Александра Захаровна?..
Серьёзный жених подхватил её на руки.
Фата невесомым облаком накрыла их обоих.
Алексей Родионович смотрел им вслед… В какой-то горечи подумал: как жаль, что у них с Дашенькой одна дочушка…
А сердце встрепенулось в грустноватой радости – за Александру Захаровну… словно за дочку…
Александра Захаровна вышла замуж за Андрея Макаровича, учителя физики мужской гимназии.
Всё просто случилось: они часто встречались, когда Андрей Макарович гулял со своею трёхлетней дочкой. Серые Машенькины глаза были грустными – даже когда она смеялась…
Александра Захаровна умела делать кукол – из ниток и лоскутков. И однажды на прогулке подарила Машеньке куклу. Машенька обрадовалась… Но тут же подняла на Александру Захаровну серьёзные глаза:
- А у вас есть маленькая дочка?
- Нет… – с сожалением вздохнула Александра Захаровна.
Машенька тоже вздохнула:
- И у меня нет мамы…
Очень скоро оказалось, что им, всем троим, очень хочется быть вместе…
Андрей Макарович сказал те слова, которых так ждала Александра Захаровна – ещё с тех пор, как девчонкою была:
- Я люблю вас, Саша. И Машенька вас очень любит. Будьте моею женой.
…Недавно на черепично-кирпичный завод Демидова приходили ученики Горной школы: будущим шахтёрам требовалось посмотреть, какой уголь употребляется для обжига кирпича и черепицы. Алексей Родионович заметил серьёзный, чуть застенчивый мальчишеский взгляд.
Сердце забилось в неясном волнении. А мальчишка несмело улыбнулся:
- На батю моего… вы очень похожи.
А Демидов смотрел на мальчишку… И – словно в зеркале, себя видел… Таким, каким был в его годы…
Всё ж спросил:
- Батю-то… как зовут?
- Степаном Родионовичем зовут. Демидовы мы.
А вскоре на завод приехали мужики из Ковыльного: ремонтировали поселковый храм, кирпич и черепица требовались.
Степан и Алексей встретились взглядами.
Степан потушил окурок, шагнул навстречу Алёшке:
- Здорово, братуха.
Братья обнялись.
… В исходе зимы Наталья родила сына.
Крестили Александром.
Деду Демидову пообещали: через год будет Алексей.
Луганскому заводу суждено было стать одним из крупнейших паровозостроительных, а позже – и тепловозостроительных заводов в мире.
украина уничтожила его за короткое время.
Как и донбасские - луганские и донецкие - шахты с ценнейшими в мире марками угля.
Донбасс ещё с конца девятнадцатого века - край крупных городских агломераций. У нас в каждом городе были шахты и заводы: металлургические, машиностроительные, химические, коксохимические.
С весны 2014-го украина уничтожает Донбасс.
При этом на весь мир заявляет: Донбасс - это украина.
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15
Навигация по каналу «Полевые цветы»