Сергей ушёл на завод.
Наташа стояла у окна, смотрела ему вслед…
Вдруг жарко вспыхнула…
Неудержимо захотелось броситься ему вслед, догнать, остановить…
Нельзя, чтоб он прочитал это письмо!
Стыдно-то как…
Что подумает он?..
Жена… хозяйка…
Гимназистка… девчонка. Неразумная гимназистка…
Выбежала на крыльцо – неодетою.
Окликнуть его… остановить…
А Сергей… сам оглянулся – уже с конца улицы.
Быстро вернулся:
-Что ж ты… в рубахе-то одной. И босиком.
Наташа не успела опомниться – он подхватил её на руки, занёс в дом.
В каком-то несмелом мальчишеском счастье… в желанной надежде перевёл дыхание, застенчиво коснулся губами её волос – впервые после той их ночушки… после свадьбы.
-Сергей!.. Я лишь хотела… Я хотела…
Можно ли было сказать ему о своей непозволительной девчоночьей глупости… - о письме с признанием в любви, которое перед зорюшкою положила ему в карман…
Гимназистка… гимназистка… девчонка…
- Я лишь… сказать: ты… будь осторожным. Страшно там у вас… на заводе.
Сергей скрыл улыбку:
-Наталья! Ты… оденься. А мне идти надо.
И ушёл…
А Наталья опустилась на диван, бессильно уронила руки на колени…
Не помнила, сколько просидела так – в одной рубашке.
Что подумает он, когда прочитает её девчоночье признание…
Разве сможет поверить – после всех сказанных ею слов… Сказанных в упорной заносчивости, надменно и дерзко: не люб ты мне… и замуж за тебя я не выйду…
Разве сможет Сергей поверить в её признание – после того, как у станции, с корзиною в руках, ждала она Диму Копылова… чтоб – без родительского благословения… – уехать с ним в далёкий, неизвестный город…
Кое-как оделась, собрала распущенные волосы…
Бесцельно бродила по комнатам – всё валилось из рук, когда представляла, что… вот сейчас Сергей читает её письмо.
Сергей читал её письмо.
Вышел из цеха, присел на сложенные штабелем кирпичи…
Перед рассветом он встрепенулся от полудремы: услышал, как тихонько поднялась Наташа… Затаила дыхание, постояла у его изголовья… Сквозь ресницы увидел… как она торопливо, легко-легко, на цыпочках, подбежала к вешалке, быстро опустила в карман его пиджака сложенный вчетверо простой тетрадный лист…
Сердце Сергея забилось.
И теперь он читал Наташино письмо.
То темнело в глазах… то какими-то вспышками озарялся тетрадный лист…
Доставал из пачки папиросу за папиросой, перечитывал признание в любви…
И счастье – от каждого её слова, отчаянного, по-девчоночьи наивного… – вдруг захлестнуло Сергея безудержною волной.
Но…
Вспоминал, как уже в конце улицы почему-то оглянулся… и увидел её на крыльце – в одной рубашке, с распущенными по-утреннему волосами…
Не трудно было догадаться, что она испугалась своего поступка…
Горько усмехнулся: значит, надо дать ей понять, что письмо осталось непрочитанным… незамеченным даже…
Нарочно задержался на заводе до поздней ночи.
А дома…
Ясно, что Наташа стыдливо притихла в их супружеской постели… Ясно, что не спала.
Поднялась, как обычно, до зорьки. Хлопотала на кухне, печку растопила.
Сергей тоже поднялся. Стоял на пороге, облокотился о дверной косяк…
Смотрел, как на угле, что уже взялся пламенем, догорает тетрадный листок…
Чувствовал, что Наташа в затаённой тревоге присматривается к нему.
Только… ничего не изменилось.
И она перевела дыхание – и облегчённо… и горестно: значит, не увидел Сергей письмо… не прочитал его.
А Сергей извёлся за эти дни… Даже лицом потемнел.
То взлетал от счастья… То отрезвляла его полынная горечь: не хотела Наташа, чтоб он узнал о её признании…
Вечером она заметила:
- Устал ты, Сергей Александрович. Как паровоз-то ваш? Скоро выйдет за ворота завода?
И Сергей – слесарь паровозомеханического цеха… и уже помощник машиниста паровоза… рослый, сильный, с крепкими умелыми руками, – решился… Как мальчишка, что первый раз приглашает на свидание гимназистку, решился…
А так и было: впервые приглашал её на свидание – не гимназистку, жену свою…
И голос прерывался от волнения:
-Наташа… Ты приходи завтра к заводу… в полдень приходи. Я одной тебе покажу паровоз. На днях он выйдет на проверку… и его все увидят. А завтра ты одна увидишь его – первая. Будешь знать… на каком паровозе я буду работать.
Наталья подняла глаза:
- Уедешь, значит… скоро.
А у него сердце билось – в тревоге и в счастье… Точно, – приглашал её на свидание:
- Придёшь? Я… ждать тебя буду.
И снова… От её единственного… чуть слышного слова захлестнуло счастье:
- Приду…
А утром… Едва ушёл Сергей на завод, Наташа стала собираться… на свидание с ним.
До полудня надо успеть.
На выпускной бал в гимназии так старательно не собиралась.
Долго сидела перед зеркалом: по-разному укладывала косы. И так, и этак… Придирчиво смотрела на себя, – только ничего не нравилось.
В конце концов, решила просто заплести косу. И сердце вдруг взлетело: вспомнила, как у Сергея останавливается взгляд, когда она перебрасывает за спину тяжёлую русую косу…
Бежала на берег ласковой и светлой, уже оттаявшей ото льда Луганки, к паровозостроительному заводу…
Легко стучала каблучками – впервые надела сапожки на шнуровке, что купил ей Сергей на ярмарке перед Рождеством.
На свидания к гимназисту Диме Копылову выходила из гимназии в степенной надменности - никогда так не бежала.
А сейчас…
Будто и не гимназистка…
Сергея увидела издалека, замедлила шаги, – перевести дыхание…
И… пусть эти минуты – в ожидании встречи, в ожидании счастья – подольше продлятся.
А Сергей…
Покраснел, как мальчишка. Словно и правда, – первое свидание.
На какое-то время оба забыли, что Сергей собирался показать Наташе паровоз.
Колганов, новый мастер цеха, тоже вышел покурить. Окинул Наталью внимательным взглядом, подмигнул Сергею:
-Кто ж барышням… к тому же таким синеглазым, свидание на заводе назначает, Сердюков! Тут у нас железо... масло машинное, грохот. А ты - барышне свидание!
Свидание и было, – хоть Захар Макаров, рабочий из прокатного цеха, негромко объяснил Колганову:
-Не барышня это. Жена Сердюкова.
Сергей показывал Наташе паровоз. Рассказывал о колёсах, об осях… о мощности паровой машины и о силе тяги, о диаметре цилиндров и о ходе поршня… О немыслимой скорости, с которой паровоз будет лететь по рельсам…
А синь в Наташиных глазах застилалась туманом: скоро уедет Сергей…
…Сквозь полудрему – почти неразличимый… горестный Дарьин шёпот:
-Уеду я, Алексей Родионович…
Послышалось?..
Либо приснилось…
Демидов всё ж приподнялся на локте: Дарья не спала.
- Уедешь?.. Куда? В монастырь, что ли, съездить намерилась?.. Так вы ж со сватьею Катериной будто перед Пасхой собирались туда.
- В монастырь… Я, Алёша… я, Алексей Родионович, к своим… уеду.
-К своим?..– опешил Демидов.
-И к твоим, Алёша…
- Чего… вдруг?.. Как я помню… они тебя не приглашали. Не думаю, что рады будут твоему приезду.
- Не думаю и я, Алёша… что обрадуются мне дома… Только повиниться я хочу.
Алексей Родионович помолчал.
Сухо и холодно бросил:
- Глупости.
- Повиниться хочу… Перед Степаном, перед родителями… Сколько горя… доставила я им в тот день.
-Смею тебя заверить: Степану ни к чему твоё признание вины своей. На ярмарке видел я поселковых – Антипа Спиридоновича с Лукерьею Григорьевной… Рассказывали, что Степан с Татьяною в согласии живут. Старший сын – племяш, выходит… – уж в Горной школе учится. И куда ты – с признанием своим.
-Чтоб… простили. Из-за вины моей, Алёша… Не только у нас с тобою счастья нет. У дочушки… У Натальи с Сергеем не ладится…
-Чего ещё придумала? – нахмурился Демидов.
-Не ладится… Вижу я: будто чужие они друг другу.
- Привыкнут. Всё и сладится.
-И ты… так и не смог простить меня – за то, что с братом… с родными рассорила тебя. И полюбить меня так и не смог.
- Дочка у нас.
-Знаю я, Алексей Родионович… Встретилась тебе та, что полюбил ты.
Демидов побагровел.
Первый паровоз на Луганском паровозостроительном заводе был выпущен в 1900-м году – всего через четыре года после начала строительства завода. И в этом же году на Луганском заводе было построено сорок восемь паровозов.
Уже в 1905-м году – за год! – было выпущено двести сорок пять паровозов.
Это стало небывало высоким взлётом – не только для Луганского завода, а и для остальных русских заводов. И впоследствии рекорд Луганского паровозостроительного завода ни один завод не превзошёл.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10