Ровно 110 лет назад, 1 августа 1914 года, Россия вступила в Первую мировую войну. Многие из мастеров фирмы Фаберже были призваны на военную службу. В связи с дефицитом золота, платины и серебра, хотя фирма и имела множество невыполненных заказов для императорского двора, Фаберже пришлось заняться производством изделий из неблагородных металлов, а также ручных гранат.
Количество заказов «даже увеличилось»
К началу Первой мировой войны мир начал меняться, вместе с ним менялась и продукция Фаберже. Однако аскетизм военных лет лишь подтолкнул Фаберже к еще большей изобретательности. Его мастера начали изготавливать изделия, соответствовавшие «сдержанному» духу эпохи. Несмотря на то, что лишенные богатых украшений подносы и портсигары из меди, серебра и латуни с гербами Российской империи и надписью «Война 1914–1915» кажутся довольно скромными по сравнению с прежними изделиями Фаберже, они все равно выглядят красиво и элегантно.
Как отмечал сам Карл Фаберже, в войну количество заказов на роскошные подарочные вещи «даже увеличилось», и это несмотря на то, что многих его мастеров взяли на военную службу и на казенные заводы. Фирма работала на оборону государства, выпуская знаки и награды для офицеров, солдат и членов их семейств, медные изделия с военной символикой, а также шприцы для армии и втулки для скорострельной артиллерии. Помимо этого, она производила и обычный свой ассортимент. Главной проблемой для Фаберже был военный призыв, потому что, несмотря на обращения владельца фирмы к военным властям, в армию забирали его лучших, ведущих мастеров, состоявших при исполнении высочайших заказов. Императрица Мария Федоровна жаловалась в письме, что ее подарок сыну «не очень красивый, но у Фаберже не было ничего более подходящего, так как все его мастера ушли на войну».
По словам главного художника фирмы Фаберже Франца Бирбаума, в военные годы в магазинах Фаберже продавали баснословно дорогие ювелирные украшения с большим количеством крупных и редких драгоценных камней, спрос на которые был очень велик. Денежная эмиссия и вызванная ею инфляция заставляли состоятельных людей, особенно дельцов, разбогатевших на военных заказах и поставках для армии, вкладывать деньги в ювелирные изделия из золота и бриллиантов.
Пасхальные яйца для императорской семьи в годы Первой мировой войны
Франц Петрович Бирбаум в своих воспоминаниях свидетельствовал, что «в годы войны яйца или совсем не изготовлялись, или были очень скромной работы и невысокой стоимости». Последнее яйцо, подаренное Николаем II Марии Федоровне, было выполнено в 1916 году, в период Первой мировой войны. В отличие от пасхальных подарков мирных лет оно совершенно лишено драгоценных камней, сложных механизмов, вычурных сюрпризов.
Оба яйца 1916 года сделаны подчеркнуто скромными внешне еще и потому, что придворный ювелир прекрасно знал характер и образ жизни своих августейших заказчиков. В тяжелые для России дни они не считали возможным всякие излишества и роскошь, в том числе и в подарках. «Военное стальное» яйцо, преподнесенное супруге царя, императрице Александре Федоровне, выполнено из артиллерийской стали и помещено на четырех снарядах.
Деньги, которые царская семья держала в британском банке, были истрачены во время Первой мировой войны на содержание госпиталей и благотворительных учреждений, находившихся под личным покровительством Николая и Александры. Сама царица и две ее старшие дочери — 19-летняя Ольга и 17-летняя Татьяна — были сестрами милосердия. Вдовствующая императрица Мария Федоровна во время войны переехала в Киев — крупный госпитальный центр Юго-Западного фронта. Как глава Российского Красного Креста, она проводила время в постоянных встречах с его представителями, русскими и иностранными, а также в ежедневных посещениях раненых. Она участвовала в создании в разных городах госпиталей и военно-санитарных поездов.
Николай II, сместив Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, стал во главе армии и принял «новую ответственность» на свои плечи. Он почти безвыездно жил в Ставке в Могилеве и перевез к себе сына-наследника, которого очень хотел показать войскам. Для Алексея это стало огромным событием в жизни. Впервые он надолго покидал мать и сестер и ехал с отцом на исконно мужское дело — на войну». После своих поездок по фронтам Николай II был награжден орденом Святого Георгия IV степени. Отмечен был и цесаревич, побывавший во время поездок «в сфере дальнего огня неприятельской артиллерии» и получивший серебряную медаль IV степени на георгиевской ленте.
Яйцо «Орден Святого Георгия», изготовленное в качестве подарка императрице Марии Федоровне на Пасху 1916 г., было посвящено награждению её сына и внука. Тулово яйца покрыто опаковой эмалью зеленоватых тонов с легким перламутровым эффектом. С двух сторон яйца на шарнирах закреплены накладные знаки Георгиевских ордена и медали. При нажатии на кнопку они открываются и становятся видны акварельные миниатюры с портретами Николая II и цесаревича Алексея. Знаки соединены георгиевскими эмалевыми лентами в цветах «пороха и пламени», отчетливо выделяющимися на нежном матовом фоне, по которому «рассыпаны» вписанные в трельяжную сетку из лавровых листьев Георгиевские кресты, как будто тонущие в дымке. Сверху и снизу яйца укреплены монограмма Марии Федоровны и дата подарка, отливающие холодным стальным блеском.
Получив яйцо, вдовствующая императрица написала Николаю: «Целую тебя трижды и благодарю тебя всем сердцем за твою милую карточку и прелестное яйцо с миниатюрами, добрый Фаберже сам привез. Удивительно красиво. Очень грустно не быть вместе». Два яйца 1916 года завершают ряд императорских пасхальных шедевров, которые были вручены высочайшим заказчикам и, как всегда, доставили им радость и наслаждение.
«Всё печально...»
К Пасхе следующего, 1917 года фирма по обыкновению собиралась выполнить два яйца, которые, по свидетельству Бирбаума, не были закончены.
«Всё печально...», — так Фаберже характеризовал в одном из писем обстановку в стране и тогдашнее свое положение. Причиной было его беспокойство за состояние дел на фирме, сильно ухудшившееся из-за военного призыва и перепрофилирования производства на изготовление продукции, необходимой фронту, а также личная драма ювелира. Дело в том, что близкий друг Карла Густавовича — княгиня Иоанна-Амалия (Нина) Цицианова, с которой он познакомился в Париже в 1902 году, попала под подозрение петроградской полиции, посчитавшей, что она занимается, «по-видимому, шпионством». Начало войны застало Цицианову (бывшая австрийская подданная, урожденная Крибель) в Германии, и полиции особенно не понравилось то, что она переехала в Австрию к родственникам и поступила на службу в Австрийский Красный крест. По сведениям полиции, Цицианова «находилась в переписке с Фаберже, который ей туда однажды выслал денег». При допросе Карл Густавович ручался за благонадежность Цициановой, но, по мнению контрразведки, сам он «далеко не представляет собою лица, к заявлениям которого военные власти могли бы отнестись с должным доверием». В одном из писем Фаберже, прочитанных агентами, они нашли не понравившуюся властям оценку сложившегося положения в стране: «... время от времени по вечерам меня навещает пара оставшихся друзей, остальные же или высланы за границу, или же в качестве военнопленных подвергнуты высылке».
На долю Карла Фаберже во время войны выпали и другие испытания. Процветавшая фирма — дело всей жизни — была на грани разорения, несла огромные убытки от заказов на оборону государства, «подрывавших коренное дело». На московском заводе фирмы производили 1 200 000 комплектов капсюльных втулок для Главного артиллерийского управления, а петроградская мастерская Фаберже выпускала втулочки и наковаленки. В это время «вздорожали инструменты, металлы, сталь, топливо», а «среберянники, ювелиры, золотарики и футлярщики фабрики в Москве предъявляли к администрации экономические требования».
В 1916 году, предвосхитив зловещий исход событий, Фаберже превратил свою фирму в акционерное общество, а на следующий год организовал Комитет служащих товарищества на паях «К. Фаберже». И наконец в 1918 году, передав ключи от всех своих помещений сотруднику Эрмитажа, он покинул Россию.
