Алёшкина рана заживала на удивление быстро: оттого, должно быть, что каждый день маманюшка промывала её отваром деревея и коры дуба. Головою качала:
-Лампонос Сашка – молодец: вовремя рану перевязал.
Рано, ещё до зорюшки, напекла маманюшка пышных и румяных пирожков с капустою, с картошкой, с вишнями. Завернула глиняную миску в чистый рушничок, поставила в плетеную корзинку:
- Ты, Захар Михеевич, отнеси гостинцев лампоносу Сашке.
Алёшка благодарно взглянул на маманюшку. Простые её слова будто растопили тревогу на сердце. За эти дни, когда приходилось оставаться дома, Алёха вконец истосковался – по шахте, по ламповой, даже – по запаху копоти от сурепного масла… По ребятам-лампоносам соскучился, – ровно по родным.
А больше всего переживал Алёшка о лампоносе, у которого под старой фуражкой спрятаны густые светлые волосы… Переживал о том, сколько ламп она взяла, как развешивает их по выработке – не поскользнётся ли, не оступится на глыбе породы. А главное, отчего холодела душа… Что, ежели девчонка отправится в старую выработку?..
Вспоминал, какой своенравной и заносчивой пришла она на шахту – в своей поношенной фуражке, что ей явно велика, в заплатанных штанах и в старой большой рубахе – видно, тоже с чужого плеча… Что ни слово, – то колючка, какая на высохшем чертополохе бывает.
Пойдёт в заброшенную выработку… А назад найдёт ли дорогу?
Девчонка всё ж, – ежели без мальчишеских штанов и фуражки… без рубахи, что скрывает её плечики… и всю её – такой тоненький стебелёк… ежели в ромашковом венке на влажных волосах и в одной льняной девчоночьей рубашке… И куда ж ей – одной-то! – в тёмную заброшенную выработку!
Алёха подолгу расспрашивал батю про шахтные дела. Незаметно переводил дыхание: будто бы всё в порядке… Ежели что, – десятник знал бы…
А батя с маманюшкою переглянулись. Батя даже усмехнулся:
-Ты, Алексей Захарович, смотрю, прямо душою изболелся: ровно без тебя, за эту неделю, шахта остановилась. Всё хорошо, – работаем. Ребята ждут тебя.
Всё хорошо…
Только ж батя не знает – про лампоноса Сашку.
Временами Алёха совсем уж решался, чтоб рассказать бате – про всё, что сам знал… Но это означало бы, что… лампоносу Сашке больше не разрешат спускаться в шахту.
Да и что знал Алёха про лампоноса Сашку…
Лишь то, что лампонос этот – светловолосая девчонка.
А вдруг ей очень надо – быть лампоносом.
У девчонок много других дел: помогать маманюшке стирать полотенца и рубахи, учиться ставить тесто и борщ варить.
А она пришла на шахту, чтоб лампоносом стать.
Хоть бы имя её узнать…
Уговаривал маманюшку отпустить его на шахту:
-Не болит же голова. И рана зажила. Ребята там работают, – поди, неуправка у них: в ламповой и в шахте каждая пара рук лишней не бывает. А я тут – все бока отлежал. Пора и честь знать.
Глафира Демидовна спрятала усмешку: вот уж… шахтёр у них с Захарушкой подрос!..
А бока Алёшка не отлеживал: с братьями, Матвеем и Егорушкою, сами камышом перекрыли крышу в курятнике – отец посмотрел, похвалил мальчишек. И в огороде управляются:
-Мы сами, маманюшка. А у тебя Танюшка, и тесто подходит, и рубахи надо выполоскать в речке.
У Глафиры счастливо влажнели ресницы: трое сыновей… и каждый – Захарушкино повторение. Такие же рослые, красивые, – здешнею сильной степной красотой. И, как Захар, – ласковые и заботливые. Не каждая девчонка так жалеет мать, не каждая так нянчится с младшими… А их с Захарушкой мальчишки с рук не спускают кроху. И она уж знает: лишь проснётся, – тут и ищет братьев синими глазками…
Глафира Демидовна строго нахмурила брови:
- Тебе отец сказал: на месте шахта. И в шахте всё на месте. Ещё два-три дня надо делать примочки к ране. А там я посмотрю.
Алёшка на всякий случай взглянул на отца, хотя хорошо знал: батя никогда не отменит того, что маманюшка решила.
Попросил отца:
-Батя, ты там ребятам скажи: пусть присматривают за… в общем, пусть за Сашкой присматривают.
-Чего за ним присматривать? Дело парень понял, старается. От работы не отлынивает – я сам видел.
Ох, знал бы батя… Знал бы, что за парень старается… и от работы не отлынивает.
- И дело понял, и старается, – согласился Алёха с отцом. – Да только шахту плохо знает. Случаем, – зайдёт… куда не надо, растеряется. Я по себе, бать, знаю, – как хочется везде побывать… и всюду заглянуть.
- Да Сашка, я думаю, порядок знает. И самовольничать не станет.
Наконец, маманюшка обняла Алёшку, коснулась губами затянувшейся раны:
- Ладно уж… шахтёр. Собирайся завтра на смену.
Ребята несказанно обрадовались Алёшкиному возвращению. Рассказывали сразу обо всём, и говорили – сразу все.
А Сашка… девчонка…
Так и есть. Недаром тревожился Алёшка.
Девчонка выбрала время, когда рядом не было ребят. Почти на самые брови надвинула фуражку.
Будто Алёшка не знал, что под фуражкою собраны светлые волосы…
Подняла на Алёху глаза:
-А я…
Дальше можно было не рассказывать. Алёшка нахмурился.
-А я… В общем, Алёшка,– там и правда выход на поверхность! И ступеньки земляные вырублены! Чуток осыпаются, но идти можно. И свет виднеется! Хочешь – посмотрим? Можно подняться на поверхность. Узнаем, куда ведёт этот выход.
Как хотелось Алёхе пойти с нею в заброшенную выработку, за которой нашёлся старый запасной выход! Но ответил по-прежнему сухо:
-Видно будет. Сейчас пора лампы менять.
А через несколько дней случилась в шахте беда…
Не выдержало крепление: кровля затрещала и тяжело обрушилась.
Хорошо – конец смены… И шахтёры уж собрались у подъёмного ствола, когда по выработке прокатился рокот – такой силы, что, казалось, и на поверхности его услышали…
Мужики молча крестились в наступившей темноте. Едва утихло, – раздался отчаянный голос отбойщика Ивана Ефимова:
- Ребятня!!! Лампоносы! Они там… бегали, лампы собирали! Не успели!..
Откатчик Павел Филимонович окликнул:
- Алёха!.. Стёпка, Федька! Тут вы? Тимоха, Ванюшка!.. Отзовитесь!
Никого из ребят у подъёмного ствола не было…
Рухнувшая с кровли глыба породы нерушимою стеною перекрыла выработку.
Притихшие ребята сбились в стайку, сидели на земле, тесно прижавшись друг к другу плечами.
Не сразу заметили, что в Сашкиной лампе теплится огонёк – совсем крошечным светлячком. А увидели – обрадовались: показалось, что в шахте вмиг посветлело.
Сашка приподнял лампу, отыскал глазами Алёшку:
-Идти надо.
Алёшка поднялся:
- Тут, ребята, выход есть. Поднимайтесь. Гуськом пойдём: Сашка с лампою – впереди, я замыкаю.
-Куда идти-то? – вздохнул Степан.
-За Сашкою и идите. Знает… он. Идите друг за дружкою, – чтоб никто не отстал, не потерялся.
-Нам, ребята, глыбу миновать бы. А там – пройти немного, и чуть посветлеет чернота, – подбодрял лампоносов Сашка. – Ступеньки наверх и на ощупь найдём, – коли лампа погаснет.
Подъёмный ствол оказался целым: шахтёры поднялись на поверхность. Десятник Савельев распорядился:
-Василий, Кондрат Иванович! Павел Филимонович! Заправляем лампы, и – в шахту! Не по стволу: там всё равно ход завален. Спускаемся по запасному выходу – со склона Терновой балки. Алёха знает этот выход – пойдём им навстречу.
Продолжение следует…
Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5
Глава 6 Глава 8 Глава 9 Глава 10 Глава 11
Первая часть повести Третья часть повести
Четвёртая часть повести Пятая часть повести
Шестая часть повести Седьмая часть повести
Навигация по каналу «Полевые цветы» (2018-2024 год)