В шахте новый мальчишка не умничал, не дерзил, но и помощи не просил. Молча присматривался, как ребята развешивают лампы, как подкручивают фитильки. Алёшка Савельев лишь сейчас заметил, что ростом мальчишка не вышел. Что ж, и здешние ребята – не все высокие да рослые: это б ещё не беда… Кто до огнив не дотягивается, – привычно и быстро взбираются на глыбы породы. А новенький не догадался встать повыше, – тянулся-тянулся, а лампу всё равно повесил криво-косо, огонёк и погас. Алёха еле сдержался, чтоб не отвесить подзатыльник лампоносу этому:
- Языка нет – спросить, ежели не знаешь, как делать?! Из-за тебя, бестолкового, работу теперь останавливать? Чтоб лампу наново поджечь, придётся на поверхность подниматься!
Новоявленный лампонос заносчиво вскинул голову. А в больших серых глазах всё же промелькнула вина. Мальчишка неуверенно предложил:
- А здесь поджечь? От другой лампы…
-И я ж – о том же: откуда ты только – умный такой! – взялся на мою голову! Вот до тебя никто не додумался: взять, – и поджечь потухшую лампу от другой! Это лишь ты у нас таким сообразительным оказался! Все у тебя учиться станем! Только и ты запомни, умник: в шахте нельзя открывать лампу. От открытого огня может взорваться гремучий газ и угольная пыль.
- Что ж теперь делать-то?
- Что! Что!.. Возьмёшь все лампы, что догорели, в том числе и эту, что из-за тебя, растяпы, потухла. Поднимешься в ламповую, заправишь и назад спустишься. А ты думал, – мы здесь в «чижика» играем?
Федька Ермилин посмотрел вслед новенькому, вздохнул:
- Худой больно. И силёнок, видно, маловато. Тяжело ему. Ты это, Алёха… Может, зря, – так-то уж сурово с ним… – Кивнул: – Вон как согнулся-то под лампами, – посмотри!
-Чего мне на него смотреть! К тому же – он не на блины к моей мамане пришёл, а в шахту, работать. Я его сюда не посылал.
Но, если душой не кривить, то и Алёхе было жалко нового лампоноса… Особенно, – когда ребята сели отдохнуть. Десятник Савельев велел сделать из обрезков досок низенький столик, – чтоб в короткий перерыв шахтёры могли перекусить. И сейчас лампоносы – по шахтёрски – выложили на стол всё, что маманюшка собрала: хлеб, сало, пирожки с картошкой и с капустою.
Алёшка увидел, с каким жалким любопытством новенький мальчишка окинул взглядом дощатый столик, с независимым видом быстро отвернулся. Отошёл, сел поодаль на глыбу породы. Сердце у Алёхи сжалось. Федька прав: на обветренном загорелом лице – лишь глаза остались. Горе, а не лампонос…
Алёшка кивнул:
-Чего от ребят откололся? Садись за стол.
-Не хочу, – с деланым равнодушием ответил мальчишка.
-Ну, своё «хочу-не хочу» для мамани оставь. А у нас, у шахтёров, так не принято. Либо харчи наши тебе не по душе?
Мальчишка сглотнул слюну:
- Я не… голодный.
Стёпка уже вовсю метелил хлеб с салом и молодым чесноком. Покачал головою:
- А как это ты не голодный, – ежели мы уже полсмены отработали! Самое время пообедать.
- Ты это… Ежели сегодня ничего не взял, то в следующий раз возьмёшь. Давай, не стыдись, – подсаживайся к нам. Мы все свои. Здесь, видишь, на всех хватит, – просто и радушно пригласил Федька.
Мальчишка нерешительно, с краешку, присел на доску, положенную на обломки породы.
- Звать-то тебя как? – спросил Алёха.
-Меня… Сашкой меня звать.
-А меня – Алёхой. Его вот – Фёдором, а это – Тимоха, Василёк, Павлушка, Иван, Кузьма, Андрюха.
-Меня Степаном зовут, – важно представился Стёпка.
Алёшка подвинул к Сашке пышные и румяные пирожки:
- Маманя нынче пекла, – ещё до зорьки успела. С капустой. Любишь?
-Люблю.
За обедом разговорились.
- Ты сам-то откуда? – поинтересовался у Сашки Иван.
-Я в Бережках живу.
- В Бережках?.. – Алёшка вскинул недоумевающий взгляд. – Там же уже сто лет, как никто не живёт! Дед Макар Кондратьевич как-то рассказывал, что в Бережках и прежде всего-то пять хат и было. Как нашли в этих краях горюч-камень, так и порасходился хуторской народ по шахтам. С тех пор, говорил дед, и пустуют хаты.
- Не пустуют – раз я живу. И не пять, а восемь хат в Бережках. Кроме меня, там бабуня Федосья с дедом Герасимом живут… И ещё тётка Василиса.
-Далековато твой хутор от Перевального, – заметил Тимоха. – К началу смены будешь успевать? Десятник у нас строгий. Его сегодня нет, а там сам увидишь: Захар Михеевич нерадивых не любит. И баловства на шахте не позволяет.
-Мне работать надо. Значит, буду успевать. И ничего не далеко: по ту сторону склона – тут тебе и Бережки.
До конца смены работали ладно. Сашка понял: надо, чтоб лампы висели ровнёхонько. Внимательным и придирчивым взглядом осматривал не только те, что сам развешивал, а и другие. Чтоб до огнив доставать, отыскивал подходящие куски породы, ловко и легко взбирался на них, если требовалось поправить огонёк в лампе.
Когда поднялись на поверхность, Алёшка Савельев усмехнулся:
-Что, лампонос, – завтра-то придёшь? Или не понравилась наша «Перевальная»?
-Приду.
Только сейчас Алёшка вспомнил, что нынче собирался пробраться в самую старую выработку. Стёпка говорит: дед его, Емельян Григорьевич, рассказывал, что из этой заброшенной выработки тоже есть выход на поверхность. Только не отыскать его: должно быть, путь к нему завален, а, может, и сам выход закрыла порода, что с кровли обрушилась…
Может, и закрыла… А если есть выход?
Алёха покой потерял: отчего-то манил к себе этот выход, и надо было непременно найти его.
Думалось Алёшке, что в нынешнюю смену найдётся полчаса, чтобы разобраться, как попасть в заброшенную выработку. А вышло так, что и минуты не оказалось свободной: ясно, – из-за новенького лампоноса. Только Алёха не держал сердца на Сашку: хоть и заносчив он, и молчалив… и вообще, – пришлый, нездешний, и не умеет ничего, а будто бы старается, чтоб не отстать от ребят, чтоб всё правильно сделать.
И пирожок маманюшкин съел с удовольствием. Алёхе до сих пор жалко Сашку: видно, – давно не ел таких пирожков, что Алёшкина маманюшка печёт… А, может, и вообще не ел…
Жаль, что всего-то один пирожок Сашка съел. Заметно было, что ему очень хотелось взять ещё один, только стыдился он… Алёшка предложил:
- Ты ещё бери пирожки-то, – ежели нравятся.
А Сашка негромко ответил:
- Спаси Христос, – хороши пирожки. Сыт я.
Интересно всё же: сдержит ли Сашка своё слово, придёт ли завтра на шахту. После смены он облегчённо вздохнул, рукавом старой рубахи, которая была ему велика, устало вытер лоб. Даже серые глаза от усталости затуманились.
Удивляться тут нечему: когда в первый раз в шахту спускаешься, – всегда так бывает.
Почему-то Алёшке хотелось, чтоб Сашка не передумал работать лампоносом…
Продолжение следует…
Глава 1 Глава 2 Глава 4 Глава 5 Глава 6
Глава 7 Глава 8 Глава 9 Глава 10 Глава 11
Первая часть повести Третья часть повести
Четвёртая часть повести Пятая часть повести
Шестая часть повести Седьмая часть повести
Навигация по каналу «Полевые цветы» (2018-2024 год)