Заимев небольшое окошечко между клиентами, которых в последнее время было на удивление много, Светлый с беззаботным видом наблюдал за тем, как Рыжий подкуривает сигарету от пальца.
Рыжий отчаянно тёр палец о грязно-рыжую шевелюру, потом дул на него, потом обтирал полой плаща и тряс, как градусник. Затем он сделал красивый жест «палец кверху», словно бы желая подчеркнуть что-то сказанное, и поднёс палец к сигарете. Но сказанное не подчёркивалось. Палец был холоден, как жаба.
Рыжий с недоумением и презрением посмотрел на непослушную конечность и снова принялся тереть палец-сарделину о кучерявые волосины. Наэлектризованный и обиженный палец стрельнул током Рыжего в макушку, отчего последний крепко выругался, выслушал «последнее китайское предупреждение» от Начальницы и стал искать подходящую волосатую голову для ремонта сломанной зажигалки.
– Волосатый! А подь-ка сюда, мальчик! – добреньким и хитреньким голосом Рыжий позвал Светлого, держа палец на изготовке.
– Ага, разбежался! – Светлый предусмотрительно сделал пару шагов назад.
– Ну чё тебе жалко, что ли?! – обиделся Рыжий. – Я же быстро!
Но Светлый, не желавший предоставлять свою причёску в качестве ремонтного инструмента, помотал головой из стороны в сторону и с виноватой улыбкой снова отступил назад.
– А-а, жлоб! – Рыжий махнул на Светлого рукой и обернулся к Феечке.
– Му… – начал Рыжий, но увидев полупрозрачное изваяние великолепия и красоты в лёгоньком платьице, с досадой выпалил: – Блин, эта работает!
Сканируя зорким взглядом пространство коридора и отвергая на ходу объект «Начальница», Рыжий высматривал Одуванчика.
– Пуши-истый! – завопил он на всю Канцелярию.
– Я тут! – на свою беду отозвался Одуванчик из кабинета.
– Йес-с! – Рыжий сделал характерный жест рукой и помчался навстречу своему счастью.
А сзади Светлого кто-то противно «пшикнул». Светлый обернулся. Взирая заговорщицким взглядом, сзади него стоял Сухой и противно «пшикал».
– Пш-ш-ш!
– Чего тебе?
– Тс-с-с! – приложив палец ко рту, Сухой грозно посмотрел на Светлого.
– Ну, говори уже! – не выдержал Светлый.
Однако Сухой, непонятно по какой причине не был расположен к разговорам. Он лишь подал знак рукой следовать за ним. Поскольку иного способа выяснить внезапную немоту коллеги у Светлого просто не было, он покорно проследовал за Сухим в маленький кабинетик, расположенный в отдалённой части коридора.
Плотно закрыв за собой дверь, Сухой обернулся к Светлому и ни слова не говоря, протянул ему мягкую белую коробочку с красной верхушкой.
– Мальборо! – как очумелый, заорал Светлый, выхватив из рук Сухого самую обычную пачку сигарет.
– Ты чё орёшь, суслик чокнутый! – вызверился на Светлого Сухой. – Ща всю контору спалишь, дурень!
Светлый виновато спрятал голову в плечи и оттуда восторженно прошептал:
– Мальборо!
Светлый с упоением стал рассматривать самую обычную пачку сигарет. Ах эта красная шляпка на белоснежном фраке, черные, высокие буквы с выдающимися L–пиками… Класс! Обкрутив раз двадцать пачку, Светлый тихонько поддел кончик защитной ленты и, потянув тот, осторожно вскрыл бесценное сокровище. Затем он столь же бережно поддел краешек фольги по одну из сторон наклейки и по чуть-чуть, по миллиметру надорвал фольгу, скрывавшую заветные палочки с жёлтыми, пятнистыми головками. Ловко и легко ударив пачку о руку, Светлый вызволил троих добровольцев из темницы в мягкой упаковке. Достав одну, самую инициативную сигарету, выглядывавшую больше остальных соратниц, Светлый осторожно размял её белое тельце. Поведя сигаретой вдоль носа, он глубоко вдохнул аромат забытой жизни и с непередаваемым удовольствием выдохнул.
– А-ах! Настоящие!
– Хм! – пренебрежительно хмыкнул Сухой. – Фуфла не держим, братан!
А Светлый вновь и вновь с упоением вдыхал этот дивный аромат.
– Ну, давай уже, гурман! – не выдержав церемонии, с нетерпением воскликнул Сухой.
Светлый залихватски засунул сигарету в рот и, протянув Сухому руку, попросил:
– Спички дай!
– Йо-о! Спички! – Сухой хлопнул себя по лбу.
– Как?! Нет?! – чуть не рыдая от разочарования, вскрикнул Светлый.
– Не-а! – тоненьким голоском ответил Сухой, развёл руками и виновато втянул голову в плечи.
В кабинете воцарилась душераздирающая тишина.
Обречёнными глазами Светлый смотрел то на неподожжённую сигарету, то на виноватого вида Сухого. А то куда-то вверх, словно моля небеса об огне.
– Слышь, парень, – прервал тишину Сухой, – а давай я мотнусь к нашему толстяку и у него попрошу. Он-то курит.
– Он от пальца прикуривает! – тоном, полным отчаянья и безнадёжности, отверг предложение Светлый.
– Блин! Ну, давай я ему палец оторву! – предложил Сухой и тут же добавил: – Правда я не знаю, работает ли палец отдельно от него? И как далеко мы сбежим после этого? Но для тебя, парень, я могу!
– А! – махнул рукой Светлый и, выбросив прочь из головы тяжкие мысли, посветлевшим тоном сказал: – Бог с ним! Все равно ведь бросил. Иногда буду доставать… нюхать… смотреть…
Нет! Всё-таки какая-то грусть в его словах осталась. Но и она улетучится очень-очень скоро. Ведь Светлому по должности положено быть светлым во всём: в думах, деяниях и порывах. Просто быть светлым.
– Ты мне лучше расскажи, чем дело кончилось, – попросил он у Сухого, намекая на конец истории, так и недосказанный суровым моряком.
– Хм! Чем дело кончилось? – пренебрежительно начал Сухой. – А чем оно могло кончиться?! Мы нажрались, как свиньи! Мы пошли в бар к Сью и с горя всосали едва не шесть пинт его огненного рома на троих. Черт, как же я был пьян!
Я подошёл к Сью и спросил у него, пока ещё мог говорить. Я спросил его: «Где этот чёртов пропойца Сир?!». Мне до чёртиков хотелось узнать, откуда этот вечно пьяный бродяга знал о смерти, играющей в кости. Сью поморщился и ответил: «Тебе уже хватит, Джеймс!». «Чёрт! Да кто ты такой, чтобы говорить мне, когда мне хватит?!» – вспылил я. Но Сью все повторял: «Тебе хватит, Джеймс!». «Где Сир, мать твою?!» – кричал я Сью, схватив его за шиворот. «Разве ты не помнишь, Джеймс?! – отвечал Сью. – Разве ты не помнишь, как сам доставал холодное, обглоданное собаками тело старины Сира из оврага?! Это было год назад, Джеймс. Неужели ты забыл об этом?!».
Чёрт! Что это?! Я не мог окончательно растерять рассудок на этом проклятом острове! Пытаясь что-то вспомнить затуманенной от огненного рома головой, я стал прокручивать события того вечера. Ну, да, чёрт возьми! Я же отчётливо помню мертвецки пьяного Сира, говорившего мне: «Не садись играть со смертью в кости!». Что это?!
И тогда я понял, парень! Я всё понял! Это моё нутро предостерегало меня от опасности! Моё, мать его, нутро! Оно говорило мне словами пьяницы Сира. А я, чёрт возьми, его не слушал! Глупец! Жалкий глупец, вопреки предостережениям, осмелившийся играть со смертью в кости!
А потом к нам подсел одноногий Ник Эральд. Этот парень когда-то ходил с нами в море. Но потом, лишившись ноги, осел на земле. Ник здорово столярничал. Морганы частенько приглашали его для работы. Брал он немного, работу делал хорошо и не болтал попусту.
К нам подсел одноногий Эральд, и мы налили ему выпить. Опрокинув пару стаканов, он рассказал нам очень занимательную историю, предопределившую мою дальнейшую судьбу. Судьбу всех троих мертвецов, Божьим чудом или Дьявольской волей вернувшихся с проклятого острова.
Незадолго до нашего злополучного отбытия он работал в доме Моргана-младшего, этого чёртова гуляки Вика Моргана. Этот ублюдок нажрался по обыкновению и, вернувшись на бровях домой, сломал дверь. А одноногий Эральд её чинил.
Между Виком и его дядей Доганом, гостившим у него, разгорелся спор. Эральд всё слышал, до единого слова! Вик предлагал распилить на дрова нашего «Святого Антония». «Это дырявое корыто скоро само пойдёт ко дну!» – говорил он Догану. Но дядя не соглашался. «Это судно куда крепче твоих дверей, мальчик! – говорил он. – Оно переживёт любой шторм и ещё послужит нам!». «К черту! – спорил Вик. – К чёрту! Любая набежавшая волна потопит его, дядя! Какой прок нам от затонувшего, старого корыта?! А так мы продадим доски и выручим хоть какие-то деньги за эту развалюху!». «Иди к чёрту, глупец!» – крикнул ему Доган. Тогда Вик порылся в карманах и высыпал на стол сущую мелочь. «Ставлю два шиллинга на то, что первый же порыв ветра опрокинет эту посудину!». «Ставка принята!» – ответил ему Доган и зазвенел мелочью.
Сухой замолчал, нервно играя желваками. Его тело снова готовилось к бою. Он сжимался в крепкий кулак, щетинился и глубоко дышал раздутыми ноздрями.
– Ты можешь спорить на что угодно, парень! – хрипя от злости, продолжил рассказ Сухой. – Ты можешь спорить на миску супа, на золотой зуб, на пару фунтов, оставленных на черный день. Ты можешь спорить на свой дом и даже на свою дерьмовую жизнь. Но, чёрт возьми, никто! Никто, запомни, никто, ни живой, ни мёртвый, не имеет права спорить на души моряков! А эти двое ублюдков поспорили на наши души, отправив нас на верную гибель!
Мы втроём мигом протрезвели. Мы сидели, как три безмолвные, абсолютно трезвые мумии и лишь переглядывались полными ненависти глазами! До конца вечера, пока уставший Сью не выгнал к чёртовой матери всех посетителей, включая нас, мы не обмолвились ни словом. Всё и без слов было понятно!
Когда мы собрались уходить, подгоняемые уставшим Сью, могильщик Секстон встал и сказал: «Да воздастся!». «Да воздастся!» – скорбно вторили мы с горбуном Чаком.
Чак раздобыл пару ружей и пару пистолетов, Секстон – ножи и саблю, а я взял из дома кастеты. Мои любимые кастеты на все случаи жизни! Условившись о времени и дне возмездия, мы разделили оружие и разошлись по домам.
А ночью мы собрались возле дома Моргана-младшего. Он был первым в нашем дьявольском списке.
Горбун Чак со стоном потирал свою усыхающую ногу. Его чёртова нога давно не давала ему покоя, донимая болью. И она грозилась вскорости сделать его одноногим, как Эральда… Или вовсе свести в могилу. Но пока он был на двух ногах и с завидной меткостью во взгляде.
Дом был погружен в темноту. Все спали. Все, включая охрану. Этот недоумок Вик, не имея никакого понятия о настоящих бойцах, нанял каких-то ленивых, жирных ублюдков. Все подсмеивались над его охраной, включая дядю. Но Вик не спешил ничего менять. Глупец!
Сперва мы решили избавиться от этих жирных ублюдков, спавших глубоким сном в сторожевом домике. Это было легко, парень! Мы перебили всех собак, которым нерадивые стражники доверили охранять дом, а потом, как свиней на скотобойне, перерезали охрану во сне. Больше никто не мог помешать нам вершить правосудие!
Мы вошли в дом, спавший тихим, безмятежным сном. Не поднимая лишнего шума, мы прикончили прислугу на первом этаже. Уродливый негр, прислуживавший Моргану, даже не пискнул, когда Секстон прошил его насквозь саблей. А его жена тихо молилась, безропотно принимая смерть от холодного металла.
Затем мы поднялись на второй этаж. Мы пошли в детскую. Там мирным сном спали двое мальчиков-погодков, сыновей проклятого Вика Моргана…
Сухой замолчал, уставившись в пустоту. Гнев и злоба бурлили в нём, как перегретая вода в котле. И эта бурлящая смесь должна была взорваться!
– Чёрт возьми, Вик, чёрт возьми! – разразился взрывом ненависти Сухой. – Твои дети были бы живы, будь ты хоть немного человеком! Будь ты проклят, Вик! БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ! – со звериным рыком кричал Сухой. А потом снова затих.
Немного помолчав, собирая силы для рассказа, Сухой продолжил:
– Детей я взял на себя. Быстрым ударом кастета я размозжил им головы. Сперва одному, а потом другому. Детские головы – такие хрупкие, парень, как яичная скорлупа! Они умерли мгновенно, ни секунды не мучаясь. Они отправились в мир мёртвых, так и не проснувшись. А мы пошли дальше.
Кроме прислуги, детей, Вика и его жены, в доме жила его сестра. Милашка Лаура, обласканная жизнью шестнадцатилетняя красавица. И мы отправились к ней в спальню. Мы вошли в просторную, погруженную в темноту комнату. В тусклом свете факелов, которые мы прихватили с собой, эта прекрасная девушка была особенно соблазнительна. Она спала раскрытой. Её пеньюар, едва доходивший до колен, обнажал притягательную, молодую плоть, ещё не тронутую грубой мужской рукой.
Чёрт, парень! – с похотью в глазах воскликнул Сухой. – Даже я был одурманен этим соблазном! И я едва удержался, чтобы тут же не накинуться на неё! Но мы пришли не за этим. Ненависть, лютая ненависть, клокотавшая во мне, удержала меня от необдуманного поступка. Секстон занёс над ней нож, готовясь нанести смертельный удар! Но тут! Чёртова нога Чака снова заныла. И он застонал, разбудив милашку Лауру. Едва увидев нас, Лаура громко закричала. Но тут же замолкла. Острый нож Секстона пронзил ей грудь, заставив навсегда замолчать её пылкое, молодое сердце.
Из соседней спальни донёсся шум. «А-а, – прохрипел Секстон, – проснулись!». Мы немедля двинулись туда.
Не дойдя шага до двери спальни, я остановился. Что-то буквально схватило меня за загривок. И мгновение спустя с грохотом и треском в двери образовалась дыра. Пуля, выпущенная этим чёртовым Виком, пробила дыру в двери как раз там, где оказалась бы моя голова, не остановись я. Моё нутро! Оно сберегло мне жизнь!
«Раз!» – произнёс горбун Чак, по звуку без труда определивший револьвер, из которого стрелял Морган-младший. Затем последовал второй выстрел, третий. «Два, три, четыре…» – считал Чак. После шестого выстрела мы смело ворвались в комнату.
«Ты пуст, парень!» – крикнул Чак Моргану-младшему, отчаянно и безрезультатно нажимавшему на курок револьвера. Ха! Трусливый ублюдок! Он даже не счёл нужным посчитать выстрелы! Он стоял у окна в одних панталонах и отчаянно нажимал на курок.
Его жена в страхе пряталась на кровати среди одеял и подушек. Чак взвёл боёк. Уж он-то точно знал, сколько у него зарядов! Подушки разлетелись по всей комнате окровавленным пухом, а воздух наполнился запахом пороха и смерти.
Мы двинулись к Вику. Не найдя лучшего конца своей никчёмной жизни, это трус и лентяй решил сбежать от нас через окно. Идиот! Даже я переломал бы себе все ноги, решись прыгнуть с высокого второго этажа на мощёный плитками пол! Отвратительный хруст донёсся из-за окна. А за ним тут же последовал истошный крик. Мы неспешно спустились вниз.
Бедняга, бедняга Вик! – иронично улыбаясь, с притворной жалостью продолжал свой скорбный сказ Сухой. – Он лежал прямо под окном и противно орал. Он орал писклявым, гнусным голосом, как уродина Молли, когда у неё кто-то увёл с верёвки труселя! Он лежал в луже крови и держался за свою сломанную ногу. Разорвав плоть, из ноги торчал обломок кости. Жуткое зрелище, парень, доложу я тебе!
Могильщик Секстон решил прекратить страдания этого отвратительного существа. Не то чтобы ему было жаль Вика Моргана. Нет! Просто Вик так орал, что услышать мог весь город. Нам не нужны были лишние свидетели, мы ещё не закончили дело. И Секстон занёс над ним саблю.
«Встретимся в аду, ублюдок!» – прорычал Вику Секстон и рубанул по шее, что было силы. Он намеревался одним ударом отрубить этому трусливому ублюдку голову, но голова Вика Моргана крепко держалась на его поганой шее! Тогда Секстон рубанул ещё раз. А потом ещё, ещё, ещё! Заливая кровью всё вокруг, Вик повалился на плитку, а Секстон продолжал рубить, как заведённый! Наконец башка этого прогнившего насквозь человека покатилась в траву, навсегда оставив бьющееся в конвульсиях, бездыханное тело.
Я мотнулся в чулан и нашёл там две канистры отборного керосина. «Запасливый, гад!» – подумал я о покойнике Вике. И немедля использовал одну канистру, щедро оросив дом изнутри и снаружи. Плесень можно только сжечь! И мы сожгли плесень.
Мы оставили полыхающий дом Моргана-младшего, не дожидаясь, пока он сгорит дотла. Нас ждал Доган Морган…
Дом Догана Моргана был недалеко, всего в квартале от полыхающего жилища уже мёртвого Вика. Прихватив с собой вторую канистру с керосином, мы двинулись вперёд, чтобы закончить дело.
Доган Морган был настолько скуп, что не держал в доме никакой охраны. Чёрт возьми! Этот жлоб мог бы из денег дом построить! Да что там дом! Он был столь богат, что мог бы построить дворец из купюр! Но и был столь скуп, что даже не решался поменять табличку на двери со своим именем!
Мы подошли к двери с проржавевшей, покосившейся табличкой с надписью «Доган Морган». В иные времена мы бы с удовольствием плюнули ему на порог и отправились бы куда-нибудь прочь. Но сейчас... Мы стояли и дрожали от нетерпения, предвкушая нежданный визит.
Разобраться с Доганом было очень простым делом, парень. Он не держал лишних ртов, наивно полагая, что его персона вряд ли кого-то заинтересует. Ни ценностей, ни денег в доме не было, лишь скудная мебель, старая посуда, хромая служанка и верный пёс Цербер. Проще простого!
Сперва приняла смерть служанка. Старуха, работавшая много лет в доме Догана, не была против встречи с Богом. Она тихо покинула этот мир, когда Секстон вонзил ей нож прямо в сердце.
А затем мы отправились в большую комнату, где мерзавец Доган обычно грел у камина старые кости, больные подагрой. Великодушный Господь покарал его подлость и злодеяния, наслав коварную болезнь. Долгими ночами мерзейший из мерзейших сидел у камина, страдая от бессонницы. Подагра не давала ему ни минуты сна, и он сидел у камина в своём кресле, облегчая свои страдания теплом огня. Чёрт возьми, сколь же великодушным может быть Господь, чтобы так несправедливо, так незаслуженно мягко обойтись с такой тварью?! Мы немедля двинулись исправить Его ошибку.
Как только мы вошли в комнату его верный пёс, английский дог Цербер с адским рыком бросился на нас. Горбун Чак оказался самым неповоротливым. И Цербер схватил его огромными зубами за больную ногу. «А-а!» – бешено вскричал Чак, пытаясь избавиться от мёртвой хватки адского пса, доставлявшей ему немыслимые страдания. Он колотил псину ручкой револьвера по голове, но Цербер ни на секунду не ослаблял хватки. Секстон подскочил к псу и решительно вонзил нож в шею этому адскому животному. Но, чёрт возьми, это не возымело никакого эффекта! Чёртова псина продолжала рвать ногу бедняги Чака. Секстон раз за разом вонзал нож в пса, протыкая ему шею и брюхо. Но пёс лишь хрипел и рычал, не разжимая челюстей.
Тогда подошёл я и с силой ударил адскую тварь кастетом по башке. Чёрт возьми, парень, я даже не подумал, что своим ударом доставлю бедняге Чаку ещё больше страданий! Ведь пёс крепко держал за ногу горбуна и я, ударив пса по башке, ещё глубже вонзил его острые зубы в ногу Чака. От боли Чак упал на пол. А пёс! А-а, парень! Старый, добрый кастет! Только он в умелых руках может говорить убедительней всех ножей и пистолетов! Брызнув кровью из глаз, псина отпустила ногу горбуна и замертво повалилась на пол.
А Доган даже не обернулся, чтобы посмотреть на происходящее. Этот чёртов мерзавец, подлейший ублюдок и негодяй, каких свет не видывал, боялся обернуться. Он боялся посмотреть своей смерти в глаза!
«Он мой!» – крикнул я Секстону, который собирался перерезать ублюдку глотку. Секстон покорно отступил. Я подошёл вплотную к перепуганному до смерти Догану и сказал ему. Я сказал ему то, что с насмешкой сказал мне он после решения почтенной, купленной насквозь комиссии. Я сказал ему: «Эй, ты, собачье дерьмо!». А потом схватил его за шею и стал душить.
А-а… – со звериным оскалом рычал Сухой, сжимая руки в кулаки. – А-а! Он пучил глаза, как глубоководная рыба, изрыгал изо рта пену и хрипел, хрипел, хрипел! Казалось, я душил его целую вечность! И целую вечность! Целую вечность, парень, эта мразь не желала умирать! Но вечность тоже когда-нибудь кончается. Как и жизнь.
Мы подожгли дом Моргана-старшего и уселись недалеко от него, наблюдая за пожарищем. Мы ждали… Знаешь, чего? – прищурившись, Сухой спросил у Светлого.
Оглушённый рассказом, Светлый безмолвно помотал головой.
– А-а, парень! Мы ждали демонов ада, которые просто обязаны были прийти за мерзавцем Доганом. Но никого не было. И мы сидели и ждали. Вокруг стал собираться народ, кто-то бежал с водой, кто-то – с багром. Глупцы! Там уже некого спасать!
А мы сидели и наслаждались адским пламенем. А потом смекнули. Все втроём смекнули, парень! Мы и были теми посланниками ада, которые пришли за прогнившей душой этого мерзавца! Его душа настолько прогнила, что не была нужна никому: ни Господу, ни Дьяволу. Неприкаянная душа.
Тогда вечером, у Сью в баре, когда мы, ни слова не говоря, решили восстановить справедливость, покарав мерзавцев Морганов, мы решились на много большее. Мы взяли свои души из милосердных рук Господа и вложили их в когтистые лапы Дьявола! Мы стали его покорными слугами, верными псами, несущими страдания и смерть грешникам!
Глаза Сухого, до этого горевшие адской ненавистью, внезапно потухли. Он тихо откинулся на спинку дивана и замолчал, глядя безразличным взглядом сквозь реальность и время.
– А что было потом? – спустя минуту молчания спросил у Сухого Светлый.
– Потом? – оживился Сухой. – Потом, парень, нас повесили. Да-да, парень, нас повесили! – легко, с улыбкой, словно о новогоднем подарке, говорил о казни Сухой. – Нас нужно было повесить! Если миру нужны настоящие герои, значит, нужны и отъявленные мерзавцы. Прилетели легавые и повязали нас прямо возле догоравшего дома. Мы даже не сопротивлялись. Дело было сделано. Нам больше незачем было коптить небо.
Был суд. Ха! – усмехнулся Сухой. – Чёртова комедия! Отвратительная жаба в черной мантии с молотком в руках объявила нас воплощением зла на земле. Что ж, она была права! Мы и были воплощением зла. Народ требовал справедливой кары. И мы приняли свою участь, нисколько не страшась её.
Только палач, проклятый жирдяй, обшмонавший меня перед казнью! Он отобрал у меня мою трубку с табаком и флягу с ромом. Жаль, конечно, но, чёрт возьми, это больше походило бы на туристический круиз, отправься я на тот свет со своими припасами.
– А тебе не было страшно? – глядя на то, как легко и беззаботно Сухой рассказывает о собственной смерти, спросил Светлый.
– Страшно?! – удивился Сухой. – А кого мне бояться, парень?! Смерти? Так мы уже были мертвы! Пусть наши тела дышали и гадили, но душой мы уже были мертвы. Мы умерли ещё там, на проклятом острове, вместе со своими товарищами. Всемогущий Дьявол послал глупцов-кладоискателей на проклятый остров, чтобы они отыскали там троих мертвецов и исполнили его волю. И они сделали всё, как задумал Всемогущий. Стоит ли мертвецам бояться смерти?
Бояться гнева Господнего?! – Сухой в момент оскалился. – Ну уж нет, парень! Он мне ещё за остров должен! Бояться Дьявола? Ха, какая ерунда! Он сам нам говорил: «Вы – персты длани моей!». Не станет же он рубить пальцы на собственной руке? А кого или чего мне ещё бояться? Некого!
Сухой расстегнул рубашку, застёгнутую под шею, и достал из-под неё цепочку с кулоном в виде висельной петли.
– Гляди, – продемонстрировал он Светлому украшение, – подарок его. Подарок отъявленному мерзавцу, хладнокровному убийце и висельнику Джеймсу Корпсу!
– Прикольно! – оценил украшение Светлый. – А дальше?
– Дальше я перевёлся из европейского управления, даже не заступая на дьявольскую службу. Мне нельзя было там работать. Я бы разорвал на куски любого, кто посмел бы мне кинуть: «Hey, you, bullshit!»! * И вот теперь, как видишь, я с вами.
– А что стало с твоими товарищами? – продолжал выспрашивать Светлый.
– Понятия не имею! – безразлично ответил Сухой. – Какое это имеет значение, что с ними стало? Мы сделали своё дело, нам больше нечего было делить. Каждый пошёл своей дорогой. Меня приняли в спецназ - элитный отряд и всё такое. Мы отлавливали самых отпетых негодяев из неприкаянных. Тех, от которых кровь в жилах стынет даже у вас, белокрылых.
Чёрт, как же здорово там было! – с ностальгией вспомнил о весёлых временах Сухой. – Я до сих пор иногда делаю вылазки с парнями. Опыт, всё-таки, берут в качестве консультанта. Я бы и сейчас там работал, если бы не наш рыжеволосый коллега. Он уже тогда был уважаемым чёртом. Я не знаю, что он углядел во мне, но он добился моего перевода сюда, в Канцелярию. Сколько я его ни спрашивал, на кой я ему, он постоянно отшучивался. Чёртов хитрец! «Мордашка у тебя симпатичная, костлявый!» – говорил он мне.
– Мордашка симпатичная, – рассмеялся Светлый, глядя на иссушенную, злобную физиономию Сухого, которую никак нельзя было назвать симпатичной.
– Ага! – с улыбкой подтвердил Сухой. – Извращенец, что с него возьмёшь?! – и немного помолчав, подытожил: – Ну что, крестничек? Теперь ты, длинноволосый хитрец, которому обязательно надо знать все и обо всех, знаешь то, о чём очень немногие знают. Историю некогда славного парня с железными кулаками и мёртвой душой. Идём. Нас наверняка уже ищут.
И двое собеседников неспешно покинули маленький кабинетик в отдалённой части длинного, туманного коридора.
________________
* Эй, ты, собачье дерьмо!
Продолжение следует...
Автор: Руслан Ковальчук
Источник: https://litclubbs.ru/articles/47274-glava-22-da-vozdastsja.html
Содержание:
- Глава 4. Первое знакомство
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: