Глядя на то, как Рыжий вдалеке эмоционально общался со взъерошенной Феечкой, шедший совсем неспешным шагом Сухой сказал своему спутнику:
– Знаешь, а ведь есть одна штука, которой я боюсь.
– Правда?! – удивился Светлый. – И какая?
– Он! – Сухой указал пальцем на Рыжего.
– Он?! – ещё больше удивился Светлый.
– Нет, не совсем он, то, что в нем, – пояснил Сухой. – Есть в нем, парень, какая-то сила. Могучая сила! Сила, которая пойдёт против воли Его, – Сухой указал пальцем вверх, – и против могущества Его, – и палец Сухого опустился вниз. – Я не знаю, что это за сила, но я точно не хочу оказаться на её пути! Эта сила столь велика, что, вырвавшись наружу, сметёт всех! И даже его, – грустно добавил он, указывая на Рыжего.
– Может быть, это – любовь? – предположил Светлый.
– Может быть… – задумчиво ответил Сухой, не пускаясь в спор, как он это делал обычно.
– Что может быть сильнее любви?! – вопросом-утверждением продолжил Светлый.
– Ненависть! – без колебаний ответил Сухой.
– Может быть… – без спора ответил Светлый.
– Любовь! – философски сказал Сухой. – Кто знает, что есть настоящая любовь?! Кто видел её?!
– Я видел! – быстро сказал Светлый.
– А что ты видел, парень? – с философско-назидательной ноткой начал Сухой. – Похоть, страсть, жалость, привязанность? Это ли любовь?! Нет, дружок, настоящую любовь мало кто видел. Вот она, к примеру! – Сухой указал на Феечку, которая вдалеке бешено носилась то к стойке, то к Рыжему. – Она её, что ли, видела? Девчонка! Что она могла видеть в своей короткой жизни?! Дочка педагога, росла без матери…
– А чего? – перебил Сухого Светлый.
– А черт её знает! – пожал плечами Сухой. – То ли сбежала, то ли умерла. Я, если честно, даже не интересовался. Росла себе девочка-красавица, куклами игралась, книжки читала. Как у всех. Только со странностями в голове. Нет, не подумай, не дурочка! Смышлёная, умная, способная! Мозги у неё работали, как у академика. Потерянная она какая-то была, не от мира сего. Словно бы не в то время родилась. Или не там… Ни друзей, ни подруг. Школа, потом дом, уроки и книжки. Читала запоем всё, что могла найти! Другие девчонки во дворе играются, а эта сидит, читает. И мечтает!
Бабы в столовой ей кусок отборной вырезки дадут для отца, она его домой несёт. А то как? Учитель всё-таки, подкармливать надо! Несёт она его домой, а её во дворе коты и собаки дворовые обступают. Мяукают, скулят, хвостами машут, подлизываются. Она этот кусок мяса им и скармливает. Весь, без остатка! А дома – мослы да когти! Странная…
Так и росла себе. Вряд ли бы её пушистый приметил, если бы не одна особенность. Снилась она всем. Кто её увидит наяву, тот и во сне с ней встретится. И приходила она во сне ко всем, без разбора. Красавица – глаз не отвести! Умная, добрая, ласковая, нежная… Не сон, а просто сказка!
А одним вечером к ним трое архаровцев заявились. Они-то, собственно, не к ним метили. Один барыга в их подъезде жил, только этажом выше. Парни к нему вломиться хотели, только этажи попутали. Вломились и прикололись! Что ценного в учительской квартире найдёшь? Деньги по мелочи, сервиз старый… А, колечко золотое. Папка подарил ей на шестнадцатилетние. Долго копил, откладывал для любимой доченьки. И бутылка шампанского, на Новый Год отложенная. Всё! Даже шмотки брать не стали. Старые, заношенные. Кому их сбагришь?
Ох и расстроились же парни! Сперва с горя отца её прирезали, а потом за неё принялись. Сначала думали по кругу пустить, девчонка-то смазливая. А потом передумали. Лишние улики и всё такое. И лихие на выдумку парни решили её, невинную девочку, красавицу и умницу, распять. Прибили гвоздями к стене, к дранке. Знаешь, были такие?
– Знаю, были, – грустно ответил Светлый.
– Кляп в рот впихнули, чтобы не орала, и прибили её гвоздями за руки и за ноги, – продолжал Сухой, – крест над ней нарисовали. Весело им было, но мало. Один из них ей живот вспорол. Всё, как в книжке! И решили парни отпраздновать это событие найденным бутылём шампусика. Сели возле неё и бухали, пока она кровью истекала. Это ж событие! Не каждый день человека распинать доводится! Один очень старый черт, словам которого можно доверять, рассказывал мне, что Понтий Пилат три дня кряду квасил, когда кореша твоего бородатого распял. То ли от радости, то ли с горя… Хрен его знает! Добили они шустро бутылёк и свалили. А она так и осталась висеть на стене, истекая кровью.
– А ты откуда знаешь? – удивился Светлый, который впервые слышал эту информацию.
– Так ведь эти парни – мои орлы! – не без гордости ответил Сухой. – С таким отребьем кроме меня никто работать не станет. Они мне всё-всё рассказали. И покаялись даже! До сих пор каются, крылышки свои смолой отмывают. Им ещё до-олго мыться! Вот и скажи мне, крестничек, нужна ли эта любовь, если она такой ценой достаётся?
– У любви цены нет! Она бесценна! – воодушевлённо произнёс Светлый.
– Да спору нет, бесценна! – согласился Сухой. – Только нужна ли она тебе, эта любовь добытая, если тебя уже нет?!
Перекидываясь словами в разговоре о вечном, путники наконец подошли к стойке.
А возле стойки чувствовалась крайне напряженная атмосфера. Напряжённость чувствовалась отовсюду, откуда ни подойди. И с правой стороны от стойки, где стоял Рыжий и нервно курил очередную вонючую сигарету. И с левой, со стороны вышагивающего на месте Одуванчика.
Казалось, что даже если зайти за стойку, там тоже будет неспокойно. Хотя… Начальница ни видом, ни поведением не выказывавшая никакого беспокойства, как всегда работала. Папки, большой стопкой лежавшие на стойке, покорно ждали твёрдой руки Начальницы, выписывавшей приглашения, от которых никто и никогда не может отказаться. Она быстро брала очередную папку из большой стопки, что-то усердно писала в ней и перекладывала её в соответствующий лоток.
А напротив, прямо возле стойки стояла взъерошенная Феечка и с ужасом смотрела на стопку папок. Не на всю. На одну папочку в нежно-рыжем перелёте с бабочкой в уголочке, лежавшую где-то в середине стопки. Не в силах совладать с эмоциями, Феечка подскочила к стопке папок и решительно выхватила рыженькое дело с бабочкой.
– Положи на место! – спокойным начальственным голосом скомандовала Начальница, не отрываясь от работы.
– Нет! – глядя исподлобья на всех, прорычала Феечка.
– Малышка, верни! – по-доброму сказал ей Одуванчик, но Феечка лишь покрепче прижала к себе папочку.
– Муха, не дури! – вступил в убеждения подошедший Сухой. – Ты не сможешь противостоять воле Его и могуществу Его. Всё будет, как написано.
– Не будет! – рычала Феечка. – Я её не отдам!
– Бесполезно! – махнул рукой Рыжий, докуривая сигарету.
Папочка, которую Феечка крепко держала в руках, ожила, вырвалась из маленьких ручонок и сама собой вернулась в стопку ожидавших приглашения дел.
Но победить Феечку не так-то и просто! Миниатюрная девушка неземной красоты в лёгоньком платьице тут же подскочила к стопке папок и снова вытянула заветное дело.
– Во второй раз будет так же, как в первый! – строго сказала Феечке Начальница. – А в третий раз я тебя накажу!
– Ну и пусть! – без единого намёка на страх ответила Феечка, судорожно соображая, как дальше поступить. Ведь и вправду, против воли Его и могущества Его не попрёшь.
Решив выгадать немного времени, Феечка впихнула папочку в самый низ стопки, накрыв её приличным количеством дел, до которых ей не было никакого дела.
– Все равно и до неё дойдёт очередь, – спокойно сказал Рыжий, – все согласовано, всеми утверждено, в планы…
– Ну почему, почему?! – психовала Феечка, не дав досказать Рыжему. – Почему она?! Она не просила ничего такого! Она ещё маленькая девочка, ей жить и жить! И она жить хочет, понимаешь, жить!
– Да ты у них у всех спроси, неугомонная! – указывая на стопку папок, начал заводиться Рыжий. – Все, как один, про «жить хочу» блеять станут! Наша дама в чёрном, знаешь, не самая долгожданная гостья! Только почему-то они сами свой путь предопределили! Думали же, наверное, когда писали?! И что писали! Сейчас уже поздно что-то менять!
– Она ничего такого не писала! – настаивала на своем Феечка.
– Да ты только недавно сама читала! – уже психовал Рыжий. – Ты же своими глазами видела, что там написано!
– Ничего там не написано! – кричала Феечка. – Ничего такого! Там вообще через слово «если»! «Если» что, «если» когда, если «если»!
– Иное «если» покрепче любого «да», – вставил веское слово Сухой.
– «Если» – это не «да»! Понял?! – огрызнулась на Сухого совершенно одичавшая Феечка и снова обратилась к Рыжему: – Она не может просто так сейчас уйти!
– Хорошо! – нервно согласился Рыжий. – У тебя есть варианты, как её оставить?!
– Нет! – в отчаянии крикнула Феечка. – Я не знаю, как это сделать! А ты, – и она пристально посмотрела на Рыжего, – ты знаешь!
– Опять – двадцать пять! – хлопнул себя руками Рыжий. – Как?! Как, скажи мне, это сделать?! Клянусь мантией премудрого Сатаны, я сделаю это, лишь бы ты от меня отвязалась!
– Я не знаю! – в отчаянии простонала Феечка.
– Вот! – с трудом держа себя в руках, продолжал Рыжий. – И я не знаю! В конечном итоге, она ведь тебя, аллергичку, выбрала! Ты и решай, как с ней быть. Потому что лично я…
– Да не меня она выбрала! – завопила Феечка. – Не меня! Неужели ты этого не можешь понять?! – маленькая слезинка скользнула из Феечкиных глаз. – Она тебя выбрала моими руками! Тебя! Понимаешь?!
– И даже не она, – тихонько заметил Светлый.
– Заткнись! – рявкнул на Светлого Рыжий и продолжил с Феечкой. – Хрен с ним, меня! Нашли затычку во все щели! Ну и как прикажешь изменить то, что изменить нельзя?!
– А если поставить запятую между «изменить» и «нельзя»? – вмешался в разговор Одуванчик.
– У тебя, академик, забыл спросить, куда мне запятую впихнуть! – осадил умный совет Одуванчика Рыжий.
– Но ты же можешь, ты можешь! Я прошу тебя! – умоляла Рыжего Феечка, с ужасом замечая, как редеет стопка дел поверх рыженькой папочки.
– Что я могу?! Что?! – отчаянно жестикулируя, кричал Рыжий. – К Нему заглянуть?! С Ним за рюмочкой поболтать?! Так я, знаешь, не вхож в те кабинеты, рылом не вышел! С бородатым нудистом потереть?! Так это к нему, – указал он на Светлого, – его кореш! А я?! Кто я, по-твоему, чтобы пойти против воли Его и могущества Его?!
– Проводник, – снова тихонько вставил Светлый.
– Я тебя сейчас током долбану, и ты проводником станешь! – сверкнул глазами Рыжий.
– А я говорил тебе! – начал укорять Рыжего Сухой. – Не связывайся ты с этой девчонкой! Геморра потом не оберёшься!
– Слушай! – не глядя на Сухого, нервно отмахнулся Рыжий. – Ты-то хоть помолчи со своими говорящими кишками!
– Я прошу тебя! – роняя слёзы-кристаллики, Феечка схватила Рыжего за плащ. – Прошу тебя! Пожалуйста! Помоги ей!
– Да отстань ты! – отпихнул Феечку Рыжий и полез в карман за портсигаром.
– Ну, посмотри! Посмотри на неё! – не сдавалась плачущая Феечка.
Она полезла в кармашек платья и достала оттуда горстку разноцветных блёсточек. Феечка отчаянно подбросила блёсточки вверх, и в воздухе появилось маленькое чудо. Дивная картинка, на которой миленькая, рыжеволосая девочка с забавными конопушками, смеясь, подбрасывала кверху осенние листья. Такая чистая и светлая, как сама любовь!
Все, кто стоял возле стойки, с замиранием сердца смотрели на это маленькое чудо, явленное простыми блёстками. Маленькое чудо посреди большого коридора – последнего пути в мире больших людей. Все смотрели на эту рыженькую прелесть и безмолвно восторгались ею. Даже Начальница ненадолго оторвалась от писанины, чтобы взглянуть на рыженькое чудо. Оторвалась, даровав какие-то мгновения жизни этому маленькому существу.
Рыжий тоже смотрел на неё. Молчал и смотрел, тщательно скрывая эмоции. Но глаза ведь не спрячешь! Что-то блеснуло в его глазах. Отчётливо, ярко! Что это? Что могло блеснуть в суровых глазах мудрого служителя темных сил?! Может, сострадание? Может, любовь? Может, слеза, самая обычная слеза? А может, просто блёсточка попала?
– Посмотри же! Ну, посмотри на неё! – кричала Рыжему рыдающая Феечка. – Разве она заслуживает смерти?!
– Как похожа! – с восхищение тихонько сказал Светлый.
– Замолкни, щенок! – зарычал на Светлого Рыжий и отвернулся от картинки, закуривая очередную сигарету.
– Никто не заслуживает смерти, – скорбно сказал Сухой и махнул рукой на светившиеся чудной картиной блёсточки. Послушные воли сурового черта, Блёсточки тут же сиротливо осыпались на пол коридора, прихватив с собой дивную, живую картинку. – Никто! Но все умирают.
– Только не она! – переполненным отчаяния голосом, сражалась «до последнего» Феечка, глядя на то, как быстро редеет стопка папок на стойке.
Ах! Почему, ну почему?! Почему это воплощение начальственности, властности и строгости так быстро работает?! Ну что ей стоит взять перерыв, попить кофейку, поболтать?! Почему именно сейчас она так быстро строчит эти проклятые приглашения, стремительно продвигая дело к неизбежному концу?!
– Я умоляю тебя, – рыдающая Феечка бросилась в ноги к Рыжему, – я умоляю тебя!
– Я не могу ничего сделать, чёрт возьми! – не глядя в ноги, прокричал Рыжий.
– Я умоляю тебя! – продолжала рыдать маленькая Феечка в ногах у Рыжего, крепко обнимая того за колени.
Даже рядом с Рыжим, в общем-то, не самым высоким субъектом, Феечка, миниатюрная девушка неземной красоты, павшая в ноги непреклонному старому черту, казалась совсем-совсем маленькой. Маленькой, безобидной, беззащитной, как мокрый котёнок посреди проливного дождя, брошенный большими людьми на произвол судьбы. Не переставая ронять слезинки-кристаллики дивной чистоты, она умоляла Рыжего о помощи. Но что он может сделать? Что?!
Как утопающий хватается за соломинку, как падающий за волосок, как отчаявшийся за призрачный шанс, Феечка хваталась за штанины Рыжего и умоляла, умоляла, умоляла!
Но Рыжий с безмолвным цинизмом отстранил от себя беззащитное, умолявшее о помощи существо и отошёл в сторону. Отошёл, чтобы оставить её, миниатюрную девушку неземной красоты, посреди длинного, залитого нежно-молочным светом коридора в объятиях умирающей надежды.
Никто не смог на это смотреть. Отвернулся Одуванчик, прикрыв лицо руками. Отвернулся Светлый. Даже Сухой! Да-да, этот суровый чёрт с мёртвой душой не смог равнодушно смотреть. Он тоже отвернулся.
И никто, кроме Начальницы, чей зоркий глаз всегда подмечал то, чего другие не видят или не желают видеть, не заметил, как Рыжий решительным, быстрым шагом пошёл к стойке.
Буквально подбежав к стойке, Рыжий быстрым движением выхватил папочку в нежно-рыжем переплёте с бабочкой в уголочке. Выхватил, когда до неё оставалось каких-то жалких пара дел. Ведь скорбная, но нужная работа суровой Начальницы была почти закончена. Рыжий выхватил папку и трясущимися руками стал перелистывать страницы в поисках какой-то записи.
– Что ты делаешь?! – не отрываясь от работы, тревожно спросила Начальница.
Но Рыжий не обратил никакого внимания на её вопрос. Он вообще не обращал ни на что внимания. Он судорожно искал.
– Одумайся! – уже оторвавшись от работы, предостерегала его Начальница, хорошо понимая, чем это всё может закончиться.
Но разве можно остановить то, что остановить нельзя?!
Рыжий, подгоняемый великой силой, продолжал трясущимися руками листать дело. Силой, которая пойдёт и против воли Его, и против могущества Его… Да против всех попрёт! Против всех! Кто же её остановит?! С ней невозможно совладать, ей можно только покориться! И, покорившись великой силе, Рыжий судорожно искал заветные строки. Лишь бы выдержать!
Наконец найдя то, что следовало найти, Рыжий, не глядя на Начальницу, протянул ей руку и скомандовал:
– Ручку!
– Опомнись, безумец! – в страхе сказала Рыжему Начальница.
– Ручку! – тоном, не терпящим возражений, повторил Рыжий.
Начальница безропотно протянула Рыжему ручку.
Выхватив ручку из рук Начальницы, Рыжий стал зачёркивать какие-то строки в деле. По букве, по слову, по строке, он старательно зачёркивал что-то, бубня себе под нос: «Волею Его и могуществом Его! Волею Его и могуществом Его…». Когда дело было закончено, он небрежно бросил ручку на стойку, достал из кармана портсигар и как следует «хукнул» на одну из его граней. Занеся над головой портсигар, Рыжий в ужасе прокричал:
– А-а! Сто чертей мне в зад!
И с силой ударил портсигаром по зачёркнутым строкам.
Написанное ранее и зачёркнутое ныне, то, что нельзя изменить, зашипело, заискрилось розовыми искорками и бесследно исчезло с белоснежного листа, обратившись в розоватый дымок.
– Всё! Конец! – с ужасом прошептала Начальница.
А Рыжий спокойно закрыл папку и, прислонив её к лицу, едва слышно сказал:
– Живи!
Мгновение спустя туманная даль длинного коридора начала стремительно темнеть. Ужасающая, холодящая душу Тьма, неотступно приближалась к стойке, поглощая на своём пути всё, даже нежно-молочный свет и туманную дымку, наполнявшую коридор.
– Спрячь! – Рыжий протянул Начальнице папочку и смело двинулся навстречу Тьме.
Подойдя почти вплотную к стойке, Тьма остановилась и породила тёмного безмолвного господина во всём его устрашающем великолепии. Ни слова не говоря, тёмный господин подал Рыжему знак рукой следовать за ним.
Все, кто был в коридоре, с ужасом смотрели на это страшное зрелище! Все, кроме Рыжего. Рыжий спокойно смотрел в глаза своей участи. В его взгляде не было ни единого намёка на страх. Без колебаний он смело двинулся к тёмному господину.
– Постой! – прокричала Феечка и бросилась к Рыжему.
– Нет! – решительно сказал Одуванчик, успевший вовремя схватить отчаянную девушку неземной красоты. – Нет!
А Рыжий, не оборачиваясь, не кляня судьбу и не прося пощады, молча шёл вперёд. Перед тем как быть поглощённым устрашающей Тьмой, Рыжий вскинул вверх руку. То ли в знак победы, то ли в знак прощания... И скрылся вместе с темным господином во всепоглощающей Тьме.
Тьма отступила вдаль коридора и исчезла, снова вернув и туманную дымку, и нежно-молочный свет. Только там, в той неведомой дали последнего пути смертных уже никого не было.
Продолжение следует...
Автор: Руслан Ковальчук
Источник: https://litclubbs.ru/articles/47294-glava-23-zhivi.html
Содержание:
- Глава 4. Первое знакомство
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: