– Появившийся дряхлый старик, – продолжала сказку Растеряшка, – едва мог устоять на ногах. Он сел на лавочку рядом с Рафаэлем и достал из кармана песочные часы. Песчинки в верхней части часов почти просыпались. Их осталось совсем чуть-чуть. Проскальзывая сквозь червоточину жизни, они стремительно наполняли большую кучу песка в нижней части часов, отсчитывая мгновения непреклонного времени.
«Пришло время расплаты, разбойник Патрик!» – дрябло прохрипел старик с посохом, в образе которого Рафаэль без труда узнал черного колдуна. «Разбойник Патрик предан забвению! – ответил колдуну Рафаэль. – Безумный старик! Ты говоришь с лекарем Рафаэлем!». «Нет, Патрик! – с хрипом рассмеялся колдун. – Патрик жив. Пока хоть один человек на этой бренной земле помнит о злодеяниях лихого разбойника – Патрик жив!». «Чего тебе надо?!» – грозно спросил стремительно слабеющий Рафаэль у дряхлого колдуна. «Расплаты! – грозно прохрипел колдун, помахав кривым, иссушенным пальцем перед лицом Рафаэля. – Помнишь ли ты наш уговор, Патрик? Сто лет прошло!» – и колдун показал песочные часы, ронявшие последние песчинки из верхней колбы.
Рафаэль тяжело вздохнул и склонил голову. Конечно, он помнил про уговор! И помнил, какой сегодня день. Ни секунды не колеблясь, Рафаэль был готов принять свою участь. «Забирай мою жизнь, колдун, забирай моё тело с семью печатями великих мудрецов! Забирай и уходи! Большего ты от меня не получишь! – с грустью произнёс Рафаэль». «А как же восьмая печать, Патрик? Или ты забыл про восьмую печать?». «Я не нашёл её, – тяжело ответил Рафаэль. – Забирай то, что есть и убирайся прочь!». «Ты так и не нашёл восьмой печати, разбойник?» – потирая руки, говорил противным голосом колдун. «Нет! Не нашёл! – гордо отвечал Рафаэль. – Я не исполнил свою часть уговора и не получу от тебя обещанные сто лет бесхлопотной жизни. Но я не жалею об этом! Прожив отведённые мне сто лет в праведности, я обрёл гораздо большее, чем сотня лет пустой жизни. Я обрёл истинную ценность! Я познал настоящую любовь!».
С этими словами Рафаэль протянул слабеющие руки к своей дочери. «Я нашёл тебя, моя прекрасная Париса! Я обрёл истинную любовь - самое сильное чувство, доступное смертному! И эта любовь наделяет меня необоримой силой, устоять пред которой не может никто! – Рафаэль посмотрел на колдуна. – Даже ты! Даже ты, могущественный маг и великий мудрец, даровавший мне первую печать, не сможешь одолеть этой силы! Забирай мою жизнь, терзай моё тело, предавай забвению моё имя! Но душа моя, до краёв наполненная истинной любовью, ни за что не достанется тебе! Я не стану умолять тебя, слёзно прося ещё хоть немного жизни. Что есть жизнь, в которой нет истинной любви? Пустая трата времени! Пусть даже сто, даже тысяча лет! Они есть тлен в сравнении с одним лишь мгновением, наполненным истинной любовью!». Рафаэль с необычайной любовью посмотрел в глаза Парисе, полные горестных слез. «Ты мне дороже бесчисленного количества лет пустой и бездумной жизни, любовь моя, моя душа!».
Но время неумолимо бежало вперёд. Его взгляд тускнел, а глаза блекли. Его время подходило к концу.
Злой колдун, черный маг и приятель самой смерти хрипло рассмеялся в ответ на слова Рафаэля. «Глупый ты разбойник, никчёмный лиходей Патрик! Я даровал тебе сто лет жизни, силу всех знахарей земли и знания семерых величайших мудрецов! Я дал тебе то, чего не имел ни один смертный! Гораздо больше, чем ты заслуживал! Но ты так и не понял главной мудрости, не разгадал простую загадку!». Колдун повёл трясущейся рукой в воздухе и в тот же момент в его руке появился свиток. Сломав печать на свитке, колдун развернул письмена. Это был их уговор столетней давности. «Вспомни наш уговор, Патрик! – говорил он грозным голосом. – По истечении ста лет и ни секундой позже я приду к тебе за этими печатями, и ты отдашь их мне! Ты отдашь мне все восемь печатей, получив взамен сто лет жизни в богатстве, славе и величии! Если же ты ослушаешься меня, разбойник, утаив восьмую печать от моего всевидящего ока, я отберу то, что будет тебе дороже всего на свете, дороже твоей никчёмной жизни!».
Колдун продолжал злобно хохотать, насмехаясь над последними мгновениями жизни величайшего врачевателя, чья жизнь стремительно подходила к концу. «Ты не узрел самого главного, что находилось у тебя под носом! – колдун протянул свой корявый иссохшийся палец, указывая на лоб прекрасной Парисы. – Знак на её челе! Это и есть восьмая печать, разбойник! Ха-ха-ха! И я возьму её себе! А тебе оставлю последние минуты твоей никчёмной жизни!».
Рафаэль, собрав все оставшиеся у него силы, протянул руки к колдуну, чтобы задушить того. «Я не отдам тебе её!» – слабым голосом говорил Рафаэль, пытаясь дотянуться до горла злобного колдуна. Но силы стремительно покидали немощного старика. А колдун продолжал хохотать. «Уговор, Патрик! Уговор! Помнишь?! Я заберу все восемь печатей, и ты не сможешь мне помешать! Значит, я заберу и её! А если ты воспротивишься, я заберу самое дорогое, что дороже тебе твоей дрянной жизни! А значит, я заберу её! А-ха-ха!».
Последняя песчинка в часах протиснулась сквозь узкий лаз и, покинув верхнюю колбу, стремительно полетела вниз. «Время вышло, разбойник!» – злобно прорычал колдун. Рафаэль тихонько вскрикнул и закрыл глаза. Париса в слезах бросилась к бездыханному телу отца. Горько рыдая, она крепко обняла его. Она крепко обнимала уже неживого отца, оплакивая своё безутешное горе. Обнимала и не видела, как колдун, с трудом опираясь на свой посох, встал на ноги и поднял кверху руки.
«Великая Королева Маб! – вскричал колдун в небеса. – Владычица грёз и Мать всех фей! Я исполнил все твои просьбы! Я отыскал твоё дитя, чистое, как свет, прекрасное, как солнце, и хрупкое, как жизнь! Я спас ей жизнь, избавив от оков! Я дал ей надёжного спутника, который провёл её большой дорогой жизни! Я отдал ей твою великую печать, которую она пронесла на своём челе через весь мир, восхваляя славное имя твоё среди смертных! Я исполнил всё, о чем ты просила! Исполни же и ты своё обещание, Великая Королева! Даруй мне обещанное бессмертие!».
Но небеса оставались безмолвными к воззваниям злобного колдуна. «Великая Королева! – кричал колдун безмолвным небесам. – Не будь глуха к моим мольбам! Я, твой верный слуга, исполнил все, о чем ты просила!». Но небеса молчали, обрекая злодея на скорую смерть, так и не даровав ему бессмертия. В порыве гнева колдун достал из-за пояса кривой нож и вскричал: «Если ты, обманная Королева, сию же секунду не даруешь мне бессмертия, клянусь, я лишу жизни твоё прекрасное дитя!». Слабеющей рукой злобный колдун вонзил кривой нож прямо в спину безутешной Парисе, оплакивавшей своего отца. «А!» – вскричала Париса и, умирая от смертельной раны, опустилась прямо на колени усопшего отца.
А колдун! Этот злобный колдун, чёрный маг и приятель самой смерти в ту же секунду опал, обратившись в пыль. Поднявшийся лёгкий ветерок без труда развеял то, что осталось от злодея, предав его прах земле, а имя – забвению. «Да будет так!» – молвили небеса.
А потом с небес опустился светлый образ. Высокий мужчина с пышными, как одуванчик, волосами на голове. Он весь сиял незабываемым небесным светом! Спустившийся с небес мужчина взял за руку Парису и таинственным голосом сказал: «Не бойся, дитя света! Иди со мной! А огражу тебя от всех невзгод и верну тебя туда, откуда ты пришла! Я верну тебя домой!». Париса протянула руку небесному посланнику и вместе с ним отправилась в свой небесный дом.
Феечка замолкла. Она хотела ещё что-то пафосное добавить к рассказу, но что-то такое, что следовало бы сказать, никак не приходило на ум.
– Какая интересная сказка, – с удивлением сказала Даша, – странная, не похожая на другие, но от этого ещё более интересная!
– Правда? – осторожно спросила Феечка, предусмотрительно втянув голову в плечи, словно бы ожидая разгромной критики.
– Правда! – подтвердила миленькая девочка с рыженькими косичками, полными самоцветов. – Только жаль, что принца не было. Обычно в сказках принцы бывают, а в твоей сказке не было.
– Без мужика! – с грустью пробубнила себе под нос Феечка.
И обе замолчали, задумавшись. Каждая о своём.
Даша сидела и думала о чём-то очень серьёзном. О чём-то совсем не детском, о чём не принято думать девятилетним девочкам.
– А кто за мной придёт? – внезапно спросила она у Растеряшки.
Дашин вопрос мигом вывел Растеряшку из состояния задумчивости. Глядя на девочку то ли с жалостью, то ли с испугом, Растеряшка переспросила:
– За тобой?
– Да, за мной! – подтвердила Даша. – Кто за мной придёт?
– Девочка моя, – Растеряшка мило улыбнулась, – я думаю, об этом пока рано думать. У тебя впереди ещё…
– Сколько? – перебила свою подружку по сну Даша. – Сколько?!
– Я не знаю, – растерянно ответила Феечка, – нет, я правда не знаю!
– А может, мне остался месяц? Или неделя?! Или вообще день?! – испуганно, быстро и немного сбивчиво стала говорить Даша. – А вдруг… А вдруг… А вдруг прямо сейчас?! Ты ведь не знаешь! Ты ведь правда не знаешь?! Вдруг сейчас, прямо сейчас?!
Феечка быстро обняла Дашу. Крепко-крепко!
– Девочка моя! – едва сдерживая слезы, стала она говорить Даше: – Не сейчас, нет! Ни через неделю и ни через месяц! Это произойдёт намного, намного позже!
– Но ты ведь не знаешь!
– Да, я не знаю, – не отпуская ни на секунду свою ненаглядную девочку, говорила Растеряшка, – не знаю. Но я твёрдо знаю, что у тебя впереди долгая и счастливая жизнь! Ты вырастешь, выучишься, встретишь принца…
– Принца? – улыбнулась Даша.
– Да-да! Ты обязательно встретишь своего принца! Все принцессы встречают своих принцев! И он будет таким же, как ты, миленьким и рыженьким!
– Я предпочитаю блондинов, милочка! – кокетливо заметила Даша, рассмешив Растеряшку.
– Хорошо! – сквозь смех согласилась Феечка. – Пусть будет блондин. У вас будет много детей: девочек и мальчиков. Вы построите свой собственный дворец и будете там жить долго-долго и счастливо-счастливо! А потом…
– А что будем потом, пожалуй, не важно, – не по возрасту благоразумно заметила Даша.
– Не важно, моя милая! Не важно! – сдерживая слёзы, согласилась Растеряшка. – И это будет потом. Не сейчас! Ни через неделю и ни через месяц! Даже не через двадцать лет! Потом!
Даша посмотрела Растеряшке прямо в глаза своим удивительным, полным надежды взглядом и очень-очень искренне, обнажив невинную душу, тихо спросила:
– Обещаешь?!
– Обещаю! – сорвалась Феечка и ещё один самоцвет удивительной красоты засиял в рыженькой причёске маленькой, но мудрой не по годам девочки.
***
По возвращении в Канцелярию Феечку ждал очередной научный спор умудрённых опытом мужей. Коллеги живо обсуждали животрепещущий вопрос, как искусные скульпторы, в жарком споре отсекая всё лишнее от изваяния истины. Как всегда чесали языки в надежде весело провести минуты безделья.
Сухой по своему обычаю отчаянно рубился в позиции «один против всех», сражая наповал коллег своими безапелляционными высказываниями. Одуванчик, будучи самым видным спорщиком, смело выступал вперёд, заслоняя собой менее весомого, но от этого не менее эффективного Светлого. А Рыжий, как отменный снайпер, бродя за спинами коллег, изредка, но к месту точно постреливал зубодробительными сентенциями, покрепче затягивая очередной узел спора на шее истины.
– Бабы – это зло! – Сухой подвёл итог очередной научной дискуссии и умчался обхаживать очередного постояльца адского двора.
– Все спорите, – грустно сказала Феечка и стала возле стойки в задумчивости, обнимая папочку в нежно-рыжем переплёте.
– Ты чего скисла, муха? – спросил у неё Рыжий – Косяк какой или настроение меланхолическое?
– Нет-нет, ничего! – пространно ответила Феечка, глядя отрешённым взглядом куда-то вдаль.
– Что-то пошло не так? – продолжал допытываться Рыжий.
– Нет, всё так! Всё замечательно! Ты – просто молодец! У меня все получилось, как ты сказал. Спасибо тебе!
– По какому поводу траур? – не унимался Рыжий.
– Не траур, – замялась с ответом Феечка, – просто…
– Просто?! – подгонял её нетерпеливый Рыжий.
– Просто… я не знаю, когда её срок… – наконец решилась сказать Феечка.
– Тю ты, дурилика! – усмехнулся Рыжий. – Тоже мне вопрос! Прочитай! На последних страницах все написано. Папка-то у тебя.
– Я боюсь! – внезапно ответила Феечка и посмотрела на Рыжего глазами, переполненными страха.
– И давно Вы боитесь букв? – интонацией психотерапевта поинтересовался старый рыжий черт, для важности прищурив глаза.
– Я не букв боюсь. Я узнать боюсь! – Феечка стала искренне говорить Рыжему о чем-то сокровенном, о том, о чем не каждому скажешь. – Она сегодня спросила меня об этом. А я не знаю. И боюсь узнать!
– Но почему?! – недоумевал Рыжий. – Почему ты боишься узнать то, что тебе знать положено?!
– А вдруг она у меня ещё раз спросит?! Что я ей отвечу?!
– Соври! Просто соври. Делов-то!
– Я… я… я… – Феечка нервно «якала», с каждым «я» становясь все тише и тише, пока не перешла на шёпот. – Я не умею врать! – прошептала она, вытянув шею и сложив ручки на груди.
– А… с… и м… – похоже, Рыжего заклинило. С трудом перезагрузив мозги и перейдя наконец от букв к полноценным словам, Рыжий едва ли не писком выдал: – КАК?!?!
– Никак! – продолжала шептать Феечка, испуганно выпучив глаза.
– Йо-ооо! А как так то, муха?! Это же – базовый навык, основа основ! Как только тебя к работе допустили, деточка?!
Феечка лишь виновато пожала плечами.
– Постой-ка, милая моя! – немного подумав, сказал Рыжий. – А сказка? Эта баламуть с принцессой, колдуном и печатями, что ты своей девчонке рассказала? Ты же выдумала всё это, так? Значит можешь!
– Так ведь это – сказка! – пояснила Феечка. – Я импровизировала, придумывала, рисовала образы на ходу. Я не врала, я придумывала!
– Вот и с исходом придумай! – снова нашёл простое решение Рыжий. – Придумай и озвучь.
– Не смогу! – Феечка снова перешла на шёпот. – Я не смогу ей сказать неправду, если она меня спросит.
– Дела! – покачал головой Рыжий, попутно почёсывая рыжую макушку. – А не врёшь насчёт того, что не умеешь врать?
Феечка отрицательно покачала головой.
– Наша Начальница – стерва? – Рыжий решил проверить её на вшивость.
– Ага, – согласилась Феечка, искоса поглядывая в сторону стойки.
– Хм! Не врёт! – сделал заключение Рыжий.
– А ты умеешь врать? – внезапно спросила у Рыжего Феечка, чем снова едва не заклинила коллегу.
– Я?! – взвизгнул от возмущения Рыжий. – Я?! Да ты чё, муха, белены объелась, такое у меня спрашивать?! Да я – ученик великого Велиала! Автор бестселлера «Теория обмана»! Тут все, считай, мои ученики! Даже твой недалёкий наставник.
– Научи меня! Прошу тебя, научи!
– Легко! – Рыжий стал разминать руки, готовясь приступить к лекции.
Но что-то оборвало педагогический порыв старого рыжего чёрта. Что-то, что сидело глубоко внутри его дьявольской души, что тёплым огоньком простой человечности поблёскивало в очень редкие моменты. Что-то, что сам Рыжий предпочитал держать в глубочайшем секрете, сторонясь и откровенно побаиваясь этого. Огонёк, слабый огонёк, который не способна потушить даже самая адская работа.
– А знаешь, муха? – выйдя из раздумий, с загадочной улыбкой на лице внезапно сказал он. – А ведь ты – первая сущность на моём пути, которая не умеет врать. Представляешь?! За долгие годы ты – первая! Пойдём! – и Рыжий, схватив Феечку за руку, буквально поволок её в небольшую комнатушку, расположенную в отдалённой части коридора.
Ни слова не говоря, Рыжий буквально впихнул недоумевающую Феечку в маленькое помещение, усадил на диван и начал:
– А ты знаешь, как пекут хлеб? – совершенно непредсказуемым вопросом Рыжий поставил в тупик Феечку.
– Хлеб?! Мы будем печь хлеб?!
– Не, не сбивай! Просто ответь.
Феечка виновато пожала плечами.
– Я не знаю, как пекут хлеб. Папа ходил в магазин и там его покупал.
– О-о, молодёжь! Хрен кто из вас выживет, когда апокалипсис шарахнет! – забрюзжал Рыжий.
Феечка снова пожала плечами. Печь хлеб ей как-то не доводилось.
– Значит, слушай! – начал хлебопекарную лекцию Рыжий. – Берётся мука. Мука – это такое перемолотое зерно, – пояснил он. – Добавляется вода или молоко, дрожжи или закваска, соль, сахар или мёд немного, можно яиц кинуть, можно ещё ягод, фруктов, орехов… Короче, всякой всячины можно накидать, это не важно! Важно то, что без муки и воды ты никакого хлеба не испечёшь. Ясно?
– Ясно! – кивнула Феечка, пребывать в недоумении.
– Потом всю эту байду засовывают в печь и выпекают хлеб. Если хлеб сдобный – опаре дают «подойти»…
– Куда подойти? Она ходить умеет?
– Нет! – стал раздражаться Рыжий. – Это – образное выражение. Тесту дают отстояться, чтобы оно поднялось.
– По лестнице?
– Так! – обрубил Рыжий. – Со сдобными хлебами закончим! Уясни одну суть: без муки и воды ты никакого хлеба не испечёшь!
– Ясно! – кивнула наивная коллега рыжеволосого мудреца.
Желая поскорее перейти к практическим занятиям, Рыжий щёлкнул пальцами, и перед Феечкой, на маленьком столике образовалось два мешочка с сыпучим содержимым.
– Сунь-ка руку в этот мешочек! – сказал Феечке Рыжий, указывая на мешок, находившийся по левую руку от миниатюрной, удивительной красоты девушки, сидевшей на диване.
Феечка с опаской стала раскрывать мешочек.
– Да смелее, муха! Там ничего страшного нет.
Переборов страх перед неизвестностью, Феечка с зажмуренными глазами сунула руку в предложенный мешок.
– Это песок? – спросила она у Рыжего.
– Нет. Это – обойная мука. Грубая, не сеянная. Делают её из непродира. Из неё делают грубый хлеб. Он конечно типа полезный и все такое… Но, откровенно говоря, – Рыжий поморщился, – фигня фигнёй! А если полежит пару дней – им гвозди забивать можно! Раньше таким хлебом простолюдинов кормили. Стоил он дёшево, любому бедняку по карману. Это нынче его превозносят выше небес. Мол, и полезный, и вкусный, и всё такое. Но я-то знаю, что к чему!
– Угу, – согласилась Феечка, у которой не было ни единого основания не соглашаться с почтенным лектором.
– А теперь высунь руку из мешка и потри руку об руку, – сказал Рыжий.
Уже без опаски, Феечка смело принялась тереть руку об руку, словно желая добыть огонь.
– Достаточно! – прервал пылкий порыв Рыжий. – Глянь на руки. Осталось ли чего на них?
Феечка стала внимательно рассматривать руки.
– Ничего. Все просыпалось, – ответила она, но приглядевшись, радостно воскликнула: – А! Вот две крупинки между пальцами! – и она скрупулёзно извлекла две маленьких «мучинки», чтобы торжественно продемонстрировать Рыжему. Но Рыжий так скривился, что Феечка тут же поняла: это не важно.
– А теперь сунь руку в другой мешок, – наказал Рыжий.
Феечка смело опустила руку в противоположный мешок и аж вскрикнула от удивления:
– Ой! Пушистая! Как котик!
– Вот! – улыбнулся Рыжий. – А этот мешочек с мукой ситной. Через сито просеянной значит. Она мелкая-мелкая, белая-белая! Такая, как пух. Видишь, её даже в руки брать приятно. Испокон веков только из такой муки пекли лучшие хлеба, которые подавали к столу знатным особам. А теперь потри-ка рука об руку!
Феечка вновь принялась тереть ладошки друг об дружку. На маленьких, аккуратненьких ладошках тут же стали образовываться крохотные шарики-колобки.
– Ой, шарики! Я сделала шарики! – с детской наивностью воскликнула Феечка.
– Видишь, она сама лепится! Без воды, без яиц и всего остального! Сама! Словно бы в хлеб просится!
Феечка с необыкновенным азартом стала катать колобки, соединять их вместе, с каждым разом делая колобок все больше и больше.
А Рыжий продолжал.
– Всякий человек словно бы из муки слеплен. Этот, вон, горчит до невозможности, злобой и завистью переполненный. А тот – приторный до тошноты, лестью и ложью приправленный. Все мы с какими-то добавками. Не добавишь – совсем преснятина получится. А добавишь – тоже чёрт-те что выходит. И не угадаешь с рецептом!
– Я поняла, – сняв улыбку с лица, потускневшим голосом сказала Феечка.
– Что опять не так, муха? – заметив изменения в настроении Феечки, спросил Рыжий.
– Я поняла, к чему ты все это говорил! Я, как та шершавая мука! Из меня только всякая гадость выйдет! Или нет, я совсем не мука! Я вообще из глины! – Феечка стремительно погружалась в пучину самоуничижения. – Я вообще никуда не годная! Прав был худенький: надо было старушку брать! Или вообще никого! Ни на что не годная дурочка, которая снится всем подряд и путается под но…
– Дурочка ты, дурочка! – с улыбкой перебил Феечку Рыжий, поднял миленькую девочку с дивана и, поглаживая по-отечески её изумительную головку, тёплым, на удивление человеческим голосом стал говорить: – Ты и есть тот самый лучший хлеб, что только можно испечь! Из самой лучшей муки, которая легче воздуха и мягче пуха! С любовью замешана и людским теплом испечена! Ничего в тебя добавлять не надо! Ничего!
– Правда?! – со слезами на глазах спросила у Рыжего Феечка.
– Правда! И я не стану учить тебя вранью! Не могу я испортить такой дивный хлеб, который впервые вижу за долгие-долгие годы! Кто угодно, только не я!
– Правда-преправда?! – все ещё не веря, наивно спрашивала удивительно красоты девушка.
– Правда-преправда! – подтвердил Рыжий. – Уж поверь мне! В хлебах я разбираюсь никак не хуже, чем во вранье!
Продолжение следует...
Автор: Руслан Ковальчук
Источник: https://litclubbs.ru/articles/47053-glava-17-a-iz-kakogo-ty-testa.html
Содержание:
- Глава 4. Первое знакомство
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также:
