Прервав воцарившуюся скорбную тишину, Сухой хриплым голосом продолжил рассказ:
– Манчини содрал с покойного малыша Эйбла башмаки. «Я слышал, – говорил он, – парни, заблудившиеся в горах, жрали свою обувь. Ему они точно не пригодятся, а нам…». Макаронник хорошо понимал: теперь ни грамма еды у нас не будет, нужно было использовать всё, что имелось. Исполосовав башмаки Эйбла, Манчини бросил получившуюся вермишель в кипящий котелок. Эта дрянь варилась всю ночь, отравляя воздух пещеры отвратительной вонью.
Увы, блюдо из башмаков покойника, поданное нам на завтрак, было несъедобным даже для таких непритязательных едоков, как мы. Я отчаянно пытался прожевать одну из полосок, но спустя двадцать минут бросил эту затею и безжалостно выплюнул эту пожёванную дрянь. Так мы остались совершенно без еды.
Через неделю печальная участь постигла макаронника Манчини. С самого утра мы разбрелись по острову в поисках съестного. Может быть, мы всё-таки что-то упустили? Нужно было проверить, ещё раз проверить. Манчини остался в пещере, поддерживая огонь. Периодически выглядывая наружу, макаронник увидел птичье гнездо высоко на скале. Ему показалось. Голодный глаз – плохой советчик. Манчини полез на скалу и, чёрт возьми, соскользнул с неё, рухнув вниз на острые камни.
Вернувшись в пещеру только к вечеру, мы обнаружили ещё живое, окровавленное и изломанное тело корабельного повара. Он упал ранним утром, как только мы ушли. Он пролежал в крови весь день под проливным дождём, зовя хоть кого-то на помощь. Увы, его зов тонул в зловещих завываниях ветра. До сумерек его не стало.
«Как поступим с телом?» – хрипло спросил у оставшихся в живых товарищей могильщик Секстон. «Что ты имеешь в виду?» – задал ему вопрос одноглазый горбун Чак. «Люди вполне пригодны для еды» – скорбно ответил Секстон. Эта мысль возмутила меня до глубины души! Чёрт возьми! Я могу быть отчаянным моряком, законченным драчуном, угрюмой тварью и последним пропойцей! Я даже могу убить! Но жрать плоть своего товарища?! Никто из оставшихся не поддержал этой идеи. Никто. Скорбный могильщик криво улыбнулся и сказал: «Скоро вы все измените своё решение!». Сказал и пошёл в пещеру к костру. А тело Манчини так и осталось лежать на острых камнях, промокая под непрекращающимся дождём.
Три дня, три голодных дня тело бедняги Манчини провалялось без внимания. И лишь к исходу четвёртого дня к распухшему телу с ножом подошёл горбун Чак. Дрожащей рукой он срезал тухлую плоть с ноги макаронника и тут же отправился в пещеру со своей добычей.
Чёрт, отвратительное зрелище! – Сухого всего передёрнуло. Да что там Сухого?! Светлый вздрогнул при слове «добыча».
– Чак бросил кусок тухлой плоти Манчини в котелок, – продолжал Сухой, – там уже бурлила вода. Пространство нашего убежища, нашего склепа тут же наполнилось вонью варёного тухлого мяса макаронника Манчини… – какое-то безумие скользнуло в глазах Сухого.
Голосом тихопомешанного, тараща глаза, Сухой продолжил:
– Пьяница Сир, бывавший в разных переделках, как-то рассказывал о том, как ему довелось есть человечину. Он сравнил её со свининой. С сочной, сладкой свининой… Черт, парень! – взорвался Сухой. – Этот пьяный ублюдок лгал! Он лгал, лгал, лгал!!! От вони этого адского варева нас начало выворачивать наизнанку! Мы спешно вытащили кусок приваренной плоти из котелка и бросили его наружу. Вдыхать это… чёрт возьми, это просто невозможно! – Сухой стал истерично трясти головой, пытаясь, видимо, избавиться от жутких воспоминаний.
А потом внезапно затих. Затих и поник, целиком уйдя в себя.
– Ты как? – потормошил его Светлый спустя минуту.
Сухой совершенно не реагировал. Тогда Светлый встал, взял его за руку и, пытаясь поднять, сказал:
– Пойдём?
Сухой, словно паук в паутине, поджидающий невинного мотылька, внезапно схватил Светлого крепко за руку и посмотрел ему прямо в глаза.
– Нет! – прохрипел он. – Нет! Никуда мы не пойдём!
Светлый, испугавшись такой неожиданной реакции, решил присесть напротив, отодвинувшись на всякий случай подальше от стола.
А Сухой хриплым, полным адской ненависти голосом, продолжил рассказ:
– Мы продолжали голодать. Никто из нас, никто, даже чёртов циник, могильщик Секстон, не смог отведать плоти своего товарища. Когда не стало Манчини, я прекратил вести счёт времени. Сколько мы с того момента ещё пробыли на этой проклятом острове – одному Дьяволу известно!
Каждый вечер, голодные, холодные, промокшие до нитки, мы сидели у слабого костра и желали друг другу… – Сухой прищурился и наклонил голову вбок, глядя в глаза Светлому, – как думаешь, что могли пожелать друг другу несчастные пленники дьявольской темницы?!
– Не знаю, – испуганно ответил Светлый.
– А-а, парень! – прохрипел Сухой. – Мы желали друг другу смерти! Да-да! Мы желали друг другу тихой и безмятежной смерти во сне! «И пусть каждый из нас тихо сдохнет во сне, не познав мук, постигших наших товарищей!» – каждый вечер я заканчивал молитву этим словами.
А рядом с нами, продрогшими до костей глупцами, жмущимися друг к другу в надежде на тепло, сидела смерть. Она ехидно ухмылялась и играла с нами в кости. Черт, парень, как же здорово она играет в кости! Победитель получал долгожданную смерть во сне. Никто, никто, кроме здоровяка Ларсона так и не смог её обыграть!
Ларсон выведал у меня про адскую траву, совершенно непригодную в пищу. Чёртов придурок, он полез и нажрался этой отравы! А потом… Этот счастливчик умер во сне, задохнувшись от собственной блевотины! Мы ничем не могли ему помочь! Мы так ослабли, что могли лишь наблюдать, как задыхается могучий швед Ларсон. Наблюдать и завидовать! Этот идиот умудрился-таки обыграть костлявую суку! И получил обещанную награду. При иных обстоятельствах я бы назвал законченным глупцом того, кто пожелал бы себе такой смерти. Но тут, на этом проклятом острове, мы завидовали Ларсону!
А потом добряк Соул сиганул со скалы в море. Волны никак не хотели принимать добряка, всякий раз извлекая его из пучины на поверхность и с силой ударяя о скалы. Ах, эта проклятая сука смерть! Как же она веселилась! Пожалуй, целый час продолжалась эта смертоносная экзекуция! Соул то скрывался под водой, то вновь появлялся на поверхности. Раз за разом волны, послушные руке смерти, с неистовой силой ударяли добряка Соула об острые скалы, нанося тому чертовские увечья и принося нестерпимую боль.
Любая боль когда-то закончится… Любая, – почти шёпотом сказал Сухой и повторил: – любая. Смерть получила свою жертву. Остались только мы: могильщик Секстон, одноглазый горбун Чак и Ваш покорный слуга.
Вскоре мы так ослабли, что перестали покидать пространство пещеры. Неспокойное море убивало всякую надежду на спасение. Ни один моряк со здравым рассудком не станет соваться в задницу Дьявола в такую непогоду. Мы сидели и ждали своей очереди.
Но, чёрт возьми, сколько же ещё на свете полоумных мореплавателей! Я едва мог дышать, когда чьи-то крепкие руки подхватили меня и понесли в шлюпку долой из проклятой пещеры! Чёрт возьми, я не просил меня спасать! Но меня спасли.
Полоумные голландцы на утлом судёнышке проплывали мимо нашего заточения. Этим идиотам кто-то шепнул про несметные сокровища, которые когда-то были припрятаны на одном из островов задницы Дьявола. Как же, чёрт возьми, удивились эти недоумки, обнаружив вместо сокровищ в пещере троих мертвецов! Нас уже заочно похоронили, парень. Да и мы себя не считали жильцами. Но эти джентльмены взяли нас в шлюпку и отвезли на корабль. Они дали нам хлеба, размоченного в тёплом вине, и укутали в шерстяные пледы.
Тем же вечером, накормленные и согретые, мы прибыли в наш городишко. Как драные кошки, обгоняя друг друга, по улицам помчались слухи о судне с тремя мертвецами. Только законченный лентяй не заглянул ко мне в дом, чтобы поглазеть на живого мертвеца!
Спустя три дня я очухался. Нас ждала комиссия из почтенных лордов, которую решено было собрать, чтобы определить причины кораблекрушения и объявить виновных в этом происшествии. Нас, троих мертвецов, Божьим чудом или Дьявольской хитростью спасённых от неминуемой гибели, ждали почтенные лорды.
Я надел свой выходной наряд и стал перед зеркалом. Чёрт возьми, парень, – расхохотался Сухой, – более потешного зрелища я не видал в своей жизни! Мой нарядный камзол висел на мне, как пустой мешок на вешалке! «Кто этот уродец, Джеймс?!» – со смехом спрашивал я у отражения в зеркале. Этот тощий придурок, лупивший на меня глаза из зазеркалья, совсем не был похож на Джеймса Корпса, отважного мореплавателя, бесстрашного матроса и крепыша с железными кулаками!
Мы втроём пришли, чтобы рассказать страшную историю толстым джентльменам, сидевшим с нахальными мордами за длинным столом. Эти сытые ублюдки с диким ужасом в глазах слушали рассказ троих мертвецов. Дрожащими, пухлыми руками они то и дело наливали себе воду из графина, чтобы смочить пересохшее от волнения горло. Они даже представить себе не могли, что нам довелось пережить! Но мы пережили! Мы пережили и теперь, стоя перед лицом почтенной комиссии, ничего не тая, рассказывали о случившемся.
Мы надеялись на справедливое решение почтенных господ, мы уповали на их человечность и взывали к их совести! Семьи наших погибших товарищей обязаны получить достойную компенсацию от этих гнилых ублюдков Морганов! Если им нельзя уже вернуть погибших мужей, сыновей и братьев, пусть тогда они хотя бы получат большие деньги, чтобы не коротать свой век в бедности!
Мы надеялись… – Сухой поник, – надеялись…
Немного помолчав, Сухой внезапно вспыхнул оружейным порохом:
– Чёрт возьми, парень! О какой справедливости, о какой совести и человечности можно говорить, если в деле замешаны эти ублюдки Морганы?! К концу недели комиссия вынесла свой дерьмовый вердикт. Оказывается, парень, наш славный капитан Лаки сам решил вести судно на верную гибель, безо всякой указки от судовладельцев! Оказывается, мы, чёртовы бунтари, состоя в сговоре с мятежным капитаном, сами пошли на верную смерть, тем кровавым утром выйдя в штормовое море! Представляешь, парень?! Чёрт возьми, эти прогнившие до костей жирдяи, полностью купленные ублюдками Морганами, всю вину за гибель судна и команды возложили на нас!
Мы до глубины души были потрясены таким решением! Как же Люси, безутешная вдова покойного брюзги Далла?! Чем она станет кормить четверых осиротевших детей?! А убитая горем мать малыша Эйбла?! А Луиза, Роза, Эмили?! Что им делать?!
Сражённые коварной несправедливостью, мы пошли в бар к старине Сью, чтобы залить горе его огненным ромом. По дороге мы дали друг другу клятву добиться справедливости любой ценой. Даже если для этого нам понадобиться штурмовать Букингемский дворец, чёрт возьми, мы сделаем это!
Рассказ внезапно прервал взбудораженный Рыжий, буквально влетевший в кабинетик с воплями:
– Да где тебя Дьявол носит, чёрт костлявый?! Я все ноги избил в поисках тебя!
– Чё стряслось? – раздражённо спросил Сухой.
– И ты ещё спрашиваешь: «Чё стряслось»?! – перейдя почти на писк от возмущения, орал Рыжий. – Да идите вы все лесом! Я вам чё, нянька, сопли утирать?! Начальница как с цепи сорвалась, пушистый косяка кинул, подставив муху, так и ты ещё со своим «Чё стряслось»! Я чё, нанялся за вами бегать?!
– Тебе положено, чувак, – подмигнув Светлому, подкалывал Рыжего Сухой, – ты же у нас – начальство!
Раскрасневшийся от гнева Рыжий хотел было стукнуть Сухого, но тот ловко увернулся, показав не столь проворному коллеге язык.
– Иди, гад! – прорычал Рыжий, так и не угадав наотмашь проворного, костлявого чёрта. – И чем быстрее – тем лучше!
Когда разъярённый Рыжий скрылся, громко хлопнув дверью, Сухой неспешно поднялся с дивана и сказал Светлому:
– Пойдём, парень. А то этот рыжий пузырь сейчас лопнет от злости. Там наверняка меня ждёт очередной представитель венца эволюции.
И покинув кабинетик, они неспешным шагом пошли по длинному коридору в сторону стойки, мирно беседуя дорогой.
– Человечность! – с презрением произнёс Сухой. – Какая к чёрту человечность?! Человек – это болезнь! Рак! А мы с тобой – метастазы! Холим, лелеем, души их покосившиеся поправляем… А для чего?! Вот скажи мне, для чего?! Чтобы они чистенькие и обласканные, вернувшись в мир, снова являли свою гадскую сущность?
– Так не всё же. У тебя – такие, а мне по должности другие попадаются, – возразил Светлый
– Ай! – махнул рукой Сухой. – Все они одинаковые. И твои, и мои, и его даже, – показал он рукой на Рыжего, который эмоционально отчитывал Одуванчика у стойки, – все они с гнилью внутри. Не выведешь её ничем. И когда она проявится – вопрос времени и только времени.
– Ты думаешь?
– А чего тут думать, парень? Гляди! – и Сухой указал на парня в несуразном берете, который мирно стоял у стойки, переминаясь с ноги на ногу. – Славный с виду парень, не так ли?
– Твой?
– Ага! Таким хорошим мальчиком рос – хоть к ране прикладывай! Учился на пятёрки, на скрипке пиликал, маме по дому помогал. Даже готовил. Потом в армию ушёл. Как пришёл – на скотобойню устроился. Ну, понятно, работы нет, перекантоваться где-нибудь. С кем не бывает? Как оказалось, мочить бедных зверушек было крайне интересным занятием. В особенности, когда это убийство доставляло им немыслимые мучения. А уж в этом наш славный парень поднаторел - будь уверен! Этот милый мальчик с большим удовольствием отправлял на тот свет свиней и коров, глядя им в глаза до их последнего вздоха. И непременно отрезал себе от туши убиенных животных самую лакомую часть. Кулинарное искусство его манило никак не меньше, чем искусство убивать.
Как оказалось, люди умирают ещё забавнее. Вскоре он убедился в этом, задушив шёлковым шарфиком свою подружку. Она пришла к нему на ужин в нарядном платье, повязав цветастый шёлковый шарфик на шею. Кружа с ней в любовном танце, наш искусник стал душить бедную девчонку, совершенно не подозревавшую о склонностях своего кавалера. Придушит – и отпустит. Игрался с ней целых три часа, как кот с мышкой. Потом всё-таки грохнул.
Тело девушки этот затейник протащил на скотобойню, разделал и бросил в мясорубку. Славная получилась колбаса. Сладковатый привкус изысканного блюда весьма заинтриговал этого типа, дав новое направление для веселья.
Пятнадцать душ на нём, парень. Пятнадцать! Девочки от двенадцати до шестнадцати лет. Любитель молодого мяса, гурман, мать его! Когда его брали, у него дома на полке была целая куча кулинарных книг. Парень старательно собирал кулинарные знания, раз от раза пробуя новые рецепты. Да что там собирал? Он и сам книгу написал. Только не издал. Не успел. Представляешь, какой бестселлер получился бы? Знаешь, какое у него было самое любимое блюдо?
– Избавь меня от этих подробностей! – брезгливо ответил Светлый.
– Да и взяли его лишь потому, что ему всё это надоело. Решил попробовать новых ощущений. Откровенно говоря, ощущения – так себе. Экспертизы, следственные эксперименты, допросы… Скука! Заскучал наш герой, сидя в одиночке. И решил вернуться к своему ремеслу. Заточил добытую где-то ложку до остроты бритвы и оттяпал себе кусок руки. Собственное мясо показалось ему несколько жестковатым. Старое, жилистое. Чёрт, как же это его расстроило! Бедняга так осерчал на собственную плоть, что полосонул себя по шее. Уж как убивать, он знал прекрасно! Истекая кровью, этот славный парень улыбался. До самого конца улыбался! Потому что собственная смерть показалась ему самым весёлым занятием. Будь у него десять жизней – он бы немедля провёл их так же. Сначала убивая невинных девчонок, а потом…
Путники подошли к стойке. Безапелляционно схватив за руку парня в берете, Сухой потащил его в свои адские угодья. Что ждало это каннибала там – знал только Сухой. Или Дьявол, возложивший на этого костлявого чёрта ответственные полномочия.
– Человечность… – обернувшись, Сухой с ухмылкой бросил Светлому, и пошёл, увлекая за собой брыкающегося парня в несуразном берете.
А Рыжий, раскрасневшись от злости, тем временем отчитывал Одуванчика, виновато стоявшего стрункой перед ним:
– Ну ладно, она – девочка-дурочка, – показывал он на совершенно растерянную Феечку, – но ты-то, ты?! Ты, здоровенный оболтус, просто обязан был знать! Нельзя допускать к работе специалиста, не получившего соответствующий сертификат! Хоть каким бы спецом он ни был! Нельзя – и всё! Это же, как «Отче наш», чувак!
Начальница, которая, как всегда, что-то неотрывно писала, кивнула, безмолвно подтвердив слова Рыжего.
– Та я как-то… – нелепо попытался оправдываться Одуванчик.
– Да ты, прежде всего ты, как её наставник и научный руководитель, обязан был дать направление на получение сертификата! И убедиться в получении оного!
Начальница вновь заверила кивком справедливость слов Рыжего.
– А как теперь быть? – с наивным непониманием спросила у Рыжего Феечка.
– Как быть, как быть? Как-то!
Рыжий достал из кармана портсигар и закурил. Сделав пару затяжек, Рыжий быстро подошёл к стойке, взял клочок бумаги и корявым почерком что-то на нём написал.
– Так, муха, слушай меня внимательно! – обратился он к растерянной Феечке. – Сейчас ты возьмёшь направление у своего долговязого дуралея, – показал он на Одуванчика, – и пойдёшь. Только не в приёмную комиссию! Туда пока не суйся, а то начнут мордовать расспросами. А ты у нас – девочка недалёкая, где-нибудь – да расколешься. Короче, с направлением и моей писулькой ты идёшь прямиком к Петру Ионовичу…
– Петру Ионовичу? – удивился Одуванчик.
– К Петру Ионовичу! – нервно подтвердил Рыжий. – Пойдёшь к нему, дашь ему бумаги и слёзно расскажешь о сложившейся ситуации. Он поймёт и поможет.
– Пётр Ионович?! – снова с удивлением вопрошал Одуванчик.
– Да ты дурак, что ли, пушистый?! – прорычал на Одуванчика Рыжий и продолжил наставлять Феечку. – Он мне не откажет и обязательно поможет. Пройдёшь курс молодого бойца, получишь сертификат и потом выставишь мне поляну! Ясно?
– Поляну? – удивилась Феечка.
– Р-р-р-р, муха, не нервируй! Резво лети, куда сказано! – прикрикнул на Феечку Рыжий, который уже находился на грани нервного срыва.
Феечка, подхватив писульку Рыжего, живо помчалась вдаль длинного коридора.
– Стой, неразумное насекомое! – окрикнул её Рыжий. – Направление!
Феечка замерла в полёте.
– А ты, дятел пушистый, – Рыжий перешёл на Одуванчика, – сейчас резво сообразишь ей направление, потом возьмёшь все её бумаги и прямиком завалишься в приёмную комиссию.
– Я?! – с ноткой возмущения спросил Одуванчик.
– Йа, йа! – гневно подтвердил Рыжий. – Пойдёшь к ним и похлопочешь, чтобы твою милую подопечную взяли в первый же поток. А иначе она год куковать будет в ожидании своей очереди. Ясно?
– Год?! – испуганно спросила застывшая Феечка.
– Может, больше. Все зависит от проворства твоего наставника. Если подшустрит – за месяц, максимум два управишься, – ответил Феечке Рыжий.
– А как же? – расстроенно спросила Феечка, намекая на свою подопечную, которая на время получения сертификата останется без присмотра.
– Уж лучше так, чем совсем никак! – отрезал Рыжий. – И это, – сказал он напоследок, – не вздумайте никому пискнуть про то, что она приступила к работе. А то, – и Рыжий провёл большим пальцем по шее, очень артистично крякнув при этом.
Продолжение следует...
Автор: Руслан Ковальчук
Источник: https://litclubbs.ru/articles/46949-glava-13-troe-mertvecov.html
Содержание:
- Глава 4. Первое знакомство
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: