Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5.1
Глава 5.2
Он всегда, кажется, с раннего детства, знал, что надо делать. Куда спрятаться, когда приходят незваные гости и родной отец; что отвечать в школе на вопросы учителей и насмешки одноклассников; как влиться в стайку непохожих на него однокурсников в университете; как разговаривать с родителями Ирины — полноватой, жесткой и совершенно непробиваемой матерью и вечно печальным, похожим на побитого пса, будущим тестем.
Сейчас по всему выходило, что ему придется взять на себя шефство над всем «ТрансЛегКо», пока Дмитрич не выйдет из больницы. И перспектива этого напрягала его сильнее, чем вопрос двух потерянных компанией миллионов. Что ж, придется поработать в новой роли.
Александр припомнил последний звонок шефа. Кажется, Дмитрич что-то говорил про арестованные счета. Если это и впрямь налоговая, в офис лучше сейчас никому не соваться. Черт знает, что и с кем там мутил шеф, он никогда особо не делился подробностями. Так что стоит обзвонить сотрудников, пару дней пусть все пересидят на удаленке, пока не появится ясность. К тому же выходные на носу. А он позаботится о том, чтобы эту самую удаленку организовать. Еще нужно связаться с офисами в других городах, предупредить их, чтобы руководство временно в больнице…
Он сцепил и расцепил пальцы, громко хрустнув ими. Работа — это хорошо. Не надо будет думать ни о чем другом. Сегодня он отвлечется, а завтра с утра заедет к Кристине. Скажет, что был дурак, что приревновал, что не знал о приглашенной в кафе Ирине…
И да, надо обязательно купить цветы.
***
Феликс тоже молчал. Они смотрели теперь друг другу в глаза: Ирина как загипнотизированная, Феликс — со вселенской усталостью. Кристина, растерянно наблюдавшая за ними, как зритель за театральной сценой из зала, не решалась нарушить тишину первой.
Феликс приподнял уголки губ в мучительной полуулыбке:
— Сталкерить вас, особенно тебя, то еще занятие. Я бы предпочел, чтобы меня избавили от этого. Но, увы, не все наши желания имеют возможность сбываться. — И предусмотрительно перебил открывшую было рот Ирину:
— На самом деле мир устроен довольно просто. До банального… Есть человек. Предположим, ты. И его мир на девяносто процентов — а может, и больше, не считал специально, не знаю, — состоит из проекций.
— Проекций, — эхом отозвалась Кристина.
— Да, — кивнул Феликс, не глядя в ее сторону. — Проекций. То есть конкретно твой мир полностью состоит из твоего видения. Как это принято говорить — сечешь?
— А, ты вон про что, — расслабилась после его слов Ирина. — Я-то думала, сейчас расскажешь нам про великий заговор, масонов, рептилоидов… Проекции, значит? Это вроде: относись к окружающим добрее, и карма тебе вернется бумерангом?
— Меня не перестает удивлять ограниченность человеческого сознания, — усталость в его взгляде сменилась откровенной скукой. — Карма, судьба, бумеранги… Ты не понимаешь, какая власть при рождении отдается в твои руки. Ты можешь управлять каждой секундой своей жизни, каждым поворотом, каждым словом. Но вместо этого предпочитаешь верить в судьбу. Неудивительно, что гадалки, экстрасенсы и прочие недомаги кормятся на этом веками.
— Ты сам себе противоречишь! — торжествующе воскликнула Ирина. — Зачем же ты бросился спасать нас от этой самой судьбы, если не веришь в нее?
— Я не спасал вас от судьбы, — Феликс зевнул. — Я спасал вас от собственной глупости. Зачем ты сгенерировала страх смерти такой силы и мощи в своей голове, скажи на милость? Вот оно и материализовалось благополучненько себе, — он поморщился, мельком обернувшись на дорогу, где вокруг искалеченных машин суетились люди.
Ирина, собиравшаяся было заявить о победе фактов над псевдопсихологическим бредом Феликса, осеклась от такого обвинения.
— Ирина Владимировна тут ни при чем! — возмутилась Кристина.
— А ты бы вообще помолчала, — поморщился Феликс. — Твое участие в процессе, так сказать, не прошло для меня незамеченным.
Ирина почувствовала, что должна огрызнуться за обеих:
— По-твоему, выходит, что мы сами виноваты не только в своих проблемах, но и в чужих? Может, это водителям лучше на дорогу надо было смотреть? А если где-нибудь на Ямайке случится землетрясение — тоже я виновата буду?
— Не знаю как насчет Ямайки, но недавний шторм Айрин — твоих рук дело, — серьезно сказал Феликс. — Видишь, ему даже имечко соответствующее дали.
— Сложно поверить в этот бред, несмотря на всю мою любовь к тебе, — иронично заметила Ирина. — Еще на нас можно повесить эпидемии, войны… что там у тебя найдется?
Феликс вздохнул:
— Вроде неглупая женщина, а… Я тебе только что выше привел пример, как это работает. Твое бессознательное способно творить чудеса. А вот вектор этих чудес зависит уже от тебя. Ты можешь себя закапывать, погружаться в депрессию, бесконечно страдать, и чудеса зашагают за тобой следом. Прямиком в черную дыру.
— Не тебе судить о чужой беде, — уловив намек, оскалилась Ирина. — У тебя и детей-то никогда не было, что ты вообще можешь понимать в этом?!
— Детей не было, это верно, — задумчиво сообщил он будто в сторону. — У меня нет детей, жен, родителей, друзей, потому что я слишком сильно люблю эту жизнь. Жизнь прекрасна сама по себе. И я говорю не о дорогих тачках, алкоголе, красивых женщинах, а о том, насколько велик мир. Его нельзя объять никому, и финансовая состоятельность здесь не поможет. Запах прелой листвы, темнеющий после дождя асфальт, прозрачное пламя костра, скрип декабрьского снега… Каждый звук, цвет, вкус — это целая симфония, — в его глазах появилась мечтательность. — Всем этим можно наслаждаться бесконечно.
— Смотрю, у тебя с проекциями все в порядке, — не удержалась она. — И ты решил поделиться внутренней гармонией с нами?
— К моему глубочайшему сожалению, — вздохнул он снова, — этим нельзя поделиться. И научить — тоже. Я могу рассказать, а дальше каждый идет своей дорогой.
— Избави Бог от такой гармонии, — скривилась Ирина. — Разве счастье — не в том, чтобы быть рядом с близкими людьми? Тогда и воздух чище, и вода вкуснее.
— Мне тоже ваша теория кажется немного неправильной, — вмешалась Кристина. — Как можно радоваться жизни без родителей или друзей? У меня умерла мама и подруга, и знаете, как-то не хочется ни асфальт разглядывать, ни осеннюю листву нюхать.
— А я разве говорил, что нужно остаться одному? — удивился Феликс. — В вашем случае все как раз наоборот. Вы, люди, существа глубоко социальные. Правда, почему-то всячески стремящиеся этот социум разрушать и переделывать под себя. Да и в целом речь не о том, чтобы пребывать в одиночестве или окружать себя близкими. Речь о внутреннем восприятии… «Всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят», — процитировал он по памяти.
— Библию на досуге почитываешь? — усмехнулась Ирина. — Это все, конечно, весело и интересно, и, возможно, даже работает для кого-нибудь. Например, таких как Сашка. Он тоже любит на досуге психологическую литературу почитывать. На сессии ходит. Курить бросил. В общем, весь такой положительный, гармоничный и в белом пальто. Извини, но я из другого теста. Боюсь, нам не по пути. Спасибо, что подбросил.
— Вы все равно все поймете, — отозвался Феликс. — Главное, чтобы не было слишком поздно.
— А то что? — Ирина уже открыла дверь автомобиля. — Вряд ли Земля начнет крутиться в другую сторону, даже если я помру от депрессии. Чтобы устроить на планете Апокалипсис, нужно как минимум быть избранными. А мы до этой должности слегка не дотягиваем.
Феликс ничего не сказал. Ирина вытащила по очереди сумки из салона, потом перегнулась через сиденье, выдернула последнюю. Кристина, выйдя на улицу первой, помогала ей снаружи. Напоследок Ирина не отказала себе в удовольствии и мстительно хлопнула дверцей.
Феликс проводил их глазами до самой подъездной двери.
— Как же ты неправа, — уронил он почти беззвучно и повернул ключ зажигания.
Уже у подъездной двери Ирина ощутила неправильность происходящего. Что-то не давало ей покоя, смутная мысль вгрызалась, въедалась в сознание. И только, входя в темную прихожую, она поняла, в чем дело.
Феликс не подвозил их до дома. Они свернули на обочину в момент аварии совсем в другом месте.
А оказались в итоге почти у самой подъездной двери.
— Чертовщина какая-то, — пробормотала она себе под нос.
— Что? — не расслышала Кристина.
— Добро пожаловать, говорю! — нарочито весело отозвалась Ирина, щелкая выключателем. И на всякий случай посмотрела на дверь: на все ли замки закрыта.
***
Он купил семь ослепительно белых кустовых хризантем. Продавщица в бордовом фартучке, заворачивая букет в прозрачный целлофан, подобострастно улыбнулась:
— Девушке?
— Что? — рассеянно переспросил Александр. — Да, да, девушке. Сколько с меня?
— Очень красивые цветы, — она длинным ногтем профессионально тыкала кнопки на калькуляторе. — Тысяча сто.
Александр протянул карту, взял хрустящий букет. Почему-то шуршащий целлофан вызывал у него противоречивые ассоциации; он слегка поморщился. Продавщица поймала его взгляд, заулыбалась с удвоенной силой:
— Удачного вам дня! Будем рады видеть вас снова!
Колокольчик приглушенно звякнул вслед за закрывающейся дверью. Александр выдохнул: отчего-то всё раздражало. И продавщица, и колокольчик, и даже влажные стебли хризантем.
— Успокойся, — сказал он примирительно себе вслух. — Ты идешь домой к любимому человеку. С таким настроением ты все испортишь.
Утро было промозглое. На увядшей траве и расставленных вдоль дороги металлических облезлых бордюрах лежали белые перья инея. Нахохлившиеся голуби покрывали канализационные люки. Надо бы прикупить себе куртку потеплее, подумал он отстраненно, потом сообразил, что держит букет как веник: поспешно поднял его вверх и понес уже бережнее.
Кристинин дом. Во дворе никого — конец рабочей недели, кто-то торчит в офисе, кто-то в школе. В пятницу у Кристины пары начинаются позже, наверное, она еще спит. Он запоздало сообразил, что не написал ей. Надо было предупредить… хотя нет. Пусть будет сюрприз. Если не откроет сразу, можно подождать на скамейке. Ничего с ним за полчаса не станет, не развалится.
Подъездная дверь приоткрыта. Кто-то предусмотрительно поставил обломок кирпича и приклеил белый бумажный лист с корявой, наспех написанной надписью: «ЖДЕМ ВРАЧА. НЕ ЗАКРЫВАТЬ». Александр протиснулся с букетом в щель, в темноте едва не споткнулся о ступеньку; чертыхнулся, подумав, что стоит позвонить в управляющую компанию, а то Кристина переломает себе ноги. Наверху кто-то вставил ключ, повернул; щелкнул замок, а потом звонко хлопнула дверь.
Он поднимался, зачем-то считая ступеньки, как будто они вели к эшафоту. Сквозь окошечко на площадке пробилось наконец серое утро. Третий этаж, первая дверь налево… А вот и звонок. Александр нажал, чувствуя, как заколотилось внутри сердце. Надо просто отпустить ситуацию, твердил он себе в ожидании, все будет нормально. Сейчас Кристина откроет, он вручит ей цветы, обнимет, и все станет как раньше.
Внутри послышались шаги. Дверь распахнулась, и женщина средних лет, с тщательно уложенными волосами и легким макияжем, в деловом костюме удивленно воззрилась на него:
— Вы к кому?
— Эээ… а Кристина дома? — Александр не мог сообразить, кто перед ним. Не ошибся же он дверью, в конце концов!
— А вы кто ей будете? — подозрительно прищурилась женщина, и нос ее, без того вострый, вздернулся вверх.
— Друг, — брякнул он первое, что пришло в голову. Парень? Да какой он парень-то, с разницей в возрасте в цать лет? Жених? Глупо, тогда они снимали бы квартиру вместе. Да и на брата с букетом в руках он не тянул.
Женщина разглядывала его, как экспонат в кунсткамере.
— Я пойду, если её нет дома, — он наконец понял, с кем разговаривает. Ведь Кристина предупреждала, что послезавтра приедет хозяйка. Надо было позвонить заранее. Теперь это ослиная оплошность могла выйти боком.
— Кристины нет дома, потому что это не ее дом, — холодно отозвалась женщина; светлые глаза невнятного цвета смотрели… с презрением? Брезгливо? Небось, восприняла его как престарелого ловеласа… а что, разве это не так?
Александр вежливо улыбнулся. Отвратительная ситуация. Все, надо уходить.
— Постойте, — сказала хозяйка на полтона вежливее. — Тут такое дело…
Александр обернулся, стоя одной ногой на первой ступеньке.
— Ваша Кристина, — она подчеркнула «ваша», — съехала вчера без предупреждения, оставив на столе записку. Сказала, что сожалеет, нашла другую квартиру, и что заплатит за блендер потом.
— Какой блендер? — тупо спросил он.
— Они с подружкой…
— Татьяной.
— Они с подружкой, — повторила хозяйка, слегка изменившись в лице, — сожгли мой блендер. Уж не знаю, что они там с ним делали, но техника вышла из строя. Сами понимаете, хотелось бы получить компенсацию… и не потом… потом где я буду ее искать? Номер телефона студентке поменять проще простого. Ищи ветра в поле, как говорится.
И почему всех интересуют только деньги?
— Сколько? — поинтересовался он.
— Четыре.
Господи, она что, улыбаться умеет? Он достал кошелек, отсчитал четыре тысячи, протянул купюры. Повезло, что вчера снял наличку.
— Это все?
— Да, — улыбка, стертая одним движением, слетела с лица — необходимость в ней отпала. — Всего вам доброго.
Александр пожал плечами: ничего доброго в ответ говорить не хотелось. Снизу поднималась бабулечка: круглая, с ясными глазами, в длинной теплой шали; он посторонился, пропуская её на площадку.
— Ох, Катюшка! Давно тебя не видела! А ты что же это, жиличек таких запустила, а? Шумят всю ночь напролет!
Александр усмехнулся: вот тебе и ясные глаза. Сейчас начнется, ага: возведут обычных студенток в разряд понятно кого, только потому что старушке на лавочке место не уступили. Он кивнул головой хозяйке и принялся спускаться по лестнице.
Снова хлопок: кто-то высунулся на площадку.
— Вы уж уймите, Екатерина, ваших студенток, — раздался нудный мужской голос, от которого Александра передернуло. — Вы вообще в курсе, чем они занимаются? Такие стоны на весь подъезд… мертвого разбудят. Нехорошо это вообще-то.
Александр остановился, сам того не желая. Сейчас от разговаривавших его отделяло два безопасных лестничных пролета.
— Что вы несете? — брезгливо ответили ему. Хозяйка.
— А что мне нести-то, лично видел, — пробасил сосед обиженно. — Хороводят вдвоем…
— Вот-вот, — поддакнула старушка. — И, главное, водят же кого-то, а кого, никак поймать не могу. Вон мужчину этого, который с цветочками-то, видела, пару раз приходил. А больше никого. А шумят почитай каждую ночь!
— Уважаемые, барышни съехали, — сказала хозяйка как отрезала. — Больше вас никто беспокоить не будет.
Очень странно. Понятно, бабулька могла головой поехать… но чтобы двое сразу? Или сосед заимел на девчонок зуб?
Александр вышел на улицу, потер лоб. Бесполезные цветы поникли: ему остро захотелось засунуть их головками в урну, благо, та пустовала. Так. Надо позвонить Кристине. Не просто ж так она съехала. Наверняка были причины.
Он быстро пролистал журнал вызовов, забитый за вчерашний день десятками посторонних номеров, нажал заветный телефон. Длинные гудки. Александр досчитал до десяти, повторил. Снова гудки.
«Кристина, что случилось? Почему ты уехала? Не могу до тебя дозвониться».
Отправив сообщение, он несколько успокоился. Может, хозяйка допекла Кристину претензиями, и та поэтому съехала? Сейчас отоспится, увидит смс, перезвонит.
Он старался гнать плохие мысли прочь. Особенно мысли, произведенные на свет подслушанным разговором.
Сзади из подъезда кто-то вышел. Александр обернулся: мужчина, нет, мужичонка. Лысоват, зауряден, в старой линялой рубашке и домашних, по всей видимости, брючках. Все заношенное, но чистенькое, выглаженное. Страшно воняет одеколоном.
Александра замутило, и он сделал шаг в сторону.
— Это безобразие, — сказал мужичонка, и Александр вздрогнул, узнав ноющий голос сверху. Сосед Кристины. Вот же…
— Это просто нелепо, — продолжил мужичонка, обращаясь к нему, как к последней инстанции. — Они три месяца, понимаете, три месяца мешали жить всему подъезду. А теперь Екатерина считает, что может просто так от нас отделаться! Просто так закрыть нам рот!
— Чем же они вам мешали? — спросил Александр, стараясь приглушить раздражение. Сейчас ему больше всего хотелось придушить оппонента.
— Как это чем! — От возмущения сосед пошел пятнами. — Я же говорю… ахались всю ночь напролет! Там такие звуки… такие стоны на весь подъезд!
— Ну что вы такое говорите, — ласково, сквозь сжатые зубы, процедил Александр. Очевидно, у мужичка на фоне полового воздержания начали возникать галлюцинации.
— А я не только говорю, — обиделся мужичонка. — Я и показать могу. Вот! — Он достал телефон, начал лихорадочно нажимать на экран. — Сейчас, сейчас… Черт подери, удалил, что ли? — Заметив недоверчивую гримасу, вскинулся:
— Не верите, да? Ну и зря! Я сам лично ее стримы видел… То есть я это… специально выяснял, вот! — последние слова он буквально выкрикнул.
Александр, не в силах сдерживаться, повернулся и пошел прочь, сопровождаемый невнятным бубнежом. Зайдя за угол дома, оглянулся, нет ли прохожих, и с горьким наслаждением засунул букет в пустой мусорный бак.
