В полупустом кафе было душно. Жаркий и влажный воздух заполнил весь город вместе с его муниципальными зданиями, торговыми центрами, жилыми многоэтажками и заведениями общепита. Кондиционер, висевший над входной дверью, вяло гудел, ощущая свою бесполезность.
Ирина посмотрела на большие коричневые часы с фоном в виде закручивающихся в вихрь песчинок. Сидевший напротив мужчина вежливо улыбнулся.
— Торопитесь?
Она заерзала на чересчур жестком стуле. К черту все, встать и уйти, сославшись на необходимость. Если быть честной — удрать без оглядки. Ей некомфортно, неудобно, не по себе, если хотите, в обществе этого человека. Человека ли?..
— Я понимаю ваш страх, — мягко заговорил он снова, и бесцветные глаза словно проткнули ее насквозь. — И не собираюсь пользоваться вашими… гм… слабостями. Но вам… нет, не только вам… для всех будет лучше, если вы сможете встретиться со своим страхом лицом к лицу.
Ирина задыхалась, вязла в словах, казавшихся полной бессмыслицей. Надо уходить. Она нервно оглянулась по сторонам. Мужчина успокаивающе протянул руку, накрыл сцепленные пальцы теплой ладонью.
— Ирина, ну что вы, в самом деле. Столько тревоги, — он смотрел сочувствующе, и она, дернувшись было, замерла. — Для начала просто подышите. Ровно, это просто…
Сама не желая того, Ирина выдохнула, и вместе с выдохом пришло облегчение. Словно со стороны, она услышала, как выравнивается дыхание, затихает взбаламученная с самого дна тревога.
Машинально женщина снова глянула на часы.
— Начинаем, — сказал мужчина напротив потусторонним голосом.
И сжал ставшую враз ледяной ладонь на ее пальцах. Золотистые песчинки на черном фоне бешено закружились, утягивая Ирину в раскрывающуюся черную дыру.
…Ароматный запах расходится по всему дому. Через полчаса придет с работы Саша; они сядут вместе ужинать, а после пить чай с творожным печеньем — Ника, как и папа, очень любит именно такое. Жара в квартире невыносимая, от готовки еще хуже, из-за духоты уже становится дурно. Ирина ставит окно в кухне на проветривание, из открытой щели тянет сквозняком, и она облегченно вздыхает.
Ника увлеченно возится в детской, что-то собирает из ярких пластмассовых деталей. Ирина бросает взгляд в зеркало: волосы грязные, засаленные, надо бы помыть. Еще полчаса до прихода мужа, как раз успеет.
Пронзительный крик. Душ хлещет горячей водой, она поскальзывается на мокром полу. Маленькое настольное зеркало падает с полки, бьется в осколки. Она торопится, наступает, режется в кровь. Темнота в глазах.
…Ирина резко выдыхает и садится на кровати, судорожно сжимая мокрую от пота простыню. Ее неимоверно трясет, она сидит несколько минут, пока звонок в дверь не разделяет жирной чертой утренний кошмар и реальный мир.
— Я успела, — говорит она глухо, и губы едва выговаривают неподъемную ложь. — Сон ведь не закончился, я успела вернуться в комнату. Успела.
В дверь забарабанили. Ирина все еще сидела на кровати, сжавшись в комок. Под подушкой завибрировал сотовый телефон. Боже, почему ее не могут просто оставить в покое?
С трудом выпустив из рук колени, она вытащила мобильник. Альбина Викторовна?
— Да, здравствуйте, — спохватившись, нажала на кнопку принятия вызова. — Здравствуйте. Где я? Как где, дома. Что? Какая лекция?.. У первого курса?..
Часы на стене — простенькие, зеленые — показывали одиннадцать часов утра. Календарь подмигнул красным окошечком — 28, суббота.
Твою мать.
Собеседница не скрывала своих эмоций. Ирина молчала, потерянно держа телефон в руке. Она ведь заводила будильники, целых восемь штук. Как так?
— Мне это надоело, Ирина Владимировна, — отчитывала ее, как провинившуюся ученицу, заведующая кафедрой. — Понимаете? Приходите сегодня же в институт и пишите по собственному. Это максимум, который я могу для вас сделать. И исключительно, — завкаф подчеркнула голосом, — исключительно в память о былых заслугах.
Динамик пропищал короткими гудками. Ирина аккуратно положила мобильник на кровать, и сообразила, что неизвестный визитер сейчас сломает ей входную дверь.
Она подняла брошенную вечером на пол у кровати теплую кофту, закуталась — тело, помимо воли, трясло от холода. Комнатный термометр на стене показывал невыносимые двадцать восемь.
Голову потихоньку сжало невидимым обручем. Только бы не сейчас, что за проклятие. Не спрашивая, кто там, Ирина нажала на ручку и толкнула дверь. Незваный гость отшатнулся от неожиданности.
— Что тебе надо?
Александр с достоинством выпрямился.
— Мне все утро звонили из института. Альбина Викторовна беспокоилась о тебе, не могла дозвониться… Что у тебя с сотовым?
— Тебе-то что? — огрызнулась Ирина. Беспокоилась, ну надо же. Видимо, беспокоилась, что не успеет уволить.
— Ира, — каким-то просящим тоном заговорил он. — Послушай, с этим надо что-то делать. Давай обратимся к врачу, сомнологу, психотерапевту, я не знаю? Если у тебя сложности с финансами, я могу оплатить прием…
— Пошел вон, — бесцветным голосом сказала она.
— Ир… Посмотри, во что ты превратилась. Нельзя так.
— А ты мне мама, что ли? — зло усмехнулась она. И захлопнула дверь, торопливо щелкая замками.
Вернулась в комнату, упала на кровать, завернулась в одеяло, не снимая кофты, каждой клеткой тела чувствуя невыносимый холод. В комнате было темно: светонепроницаемые шторы Ирина купила в прошлом году, после того, как все случилось. Вокруг царил хаос. Надо было вставать, готовить завтрак, наводить дома порядок, одеваться, накладывать макияж, делать укладку, ехать в институт и писать заявление на увольнение…
Она заревела, вцепившись зубами в наволочку. Простые действия казались невыполнимыми.
***
Александр постоял на лестничной площадке. Подумав, достал кошелек, вынул белый картонный прямоугольник и осторожно заткнул его за дверную створку. На прямоугольнике значилось: Наталья Левец, психоаналитическое консультирование. И жирным шрифтом номер телефона.
Ирка определенно сходит с ума. Когда они познакомились семь лет назад, легкий налет тревожности придавал ей определенный шарм. Огромные голубые глаза с затаившейся на дне тоской манили и просили спасти. Тогда она была звонкой, быстрой, непредсказуемой, казалась сильной и целеустремленной. Им было хорошо вместе, любовь кружила голову и он воображал себя едва ли не рыцарем, спасающим печальную красавицу с тысячей проблем. Одни ее родители чего только стоили… Александра передернуло от воспоминаний. Зачем он приехал? Чего ждал от нее? Благодарности? Принятия помощи? Ирке уже не помочь, это факт. Надо было давно понять это и не заниматься глупостями.
Он еще немного подождал, сам не зная чего, возле подъезда, глядя на окна с плотно задернутыми шторами. Вот и сегодня.. Альбина Викторовна позвонила ему, как знакомому, не более. Никто не просил ехать и выяснять, почему Ирина не берет трубку. Прошла любовь, завяли помидоры. Они разведены, они никто друг другу.
Он сел в машину и повернул ключ в замке зажигания.
***
— Крис! Крис! Прикинь, что случилось!
Кристина села на кровати, поморщившись. Таня, с которой они вместе снимали квартиру, влетела в комнату, как ураган.
— Химичку нашу уволили!
Сон как рукой сняло.
— Кто сказал тебе?
— Да все уже говорят, все уже знают! Сегодня и лекции не было. Блин, интересно, кого на ее место возьмут?
«Четко вышло, — подумала Кристина, порадовавшись, что не пошла на первую лекцию. — И выспалась после смены, и пропуска не будет».
— Лишь бы кого похуже не поставили, — сказала она вслух.
— Куда уж хуже! Сколько она нам мозгов вынесла с этими пересдачами!
— Да нормальная она тетка, на самом деле, Тань, — поморщилась Кристина. — Это народ просто учить ни фига не хочет. Я ходила же к ней на пересдачу, ничего такого.
— Это ты просто умная, — вздохнула Таня. — А у меня и в школе с химией хреново было. А тут еще формулы эти дурацкие.
— Ага, умная, — проворчала Кристина, откидывая одеяло. — Двадцать раз… Пошли, чай попьем, что ли.
Смартфон просигналил коротким сообщением.
«Привет, любимая. Что делаешь?».
Сашка… Кристина задумалась. С одной стороны, надо бы к зачету готовиться. А с другой… Химичку все равно уволили, зачет непонятно, когда принимать будут. Дня три еще в запасе есть. Завтра суточное дежурство, можно взять учебник с собой, почитать.
«Привет, — написала она и добавила смайлик-сердечко. — Завтракаю, но потом свободна. Можно куда-нибудь съездить вместе».
— Крис, ну ты долго там? Чай уже вскипел!
— Иду, — отозвалась она, на ходу соображая, что есть в холодильнике. — О, а что ты готовишь?
— Омлет, — крикнула Таня сквозь гудение блендера. — Яйца, молоко, сыр! Будешь?
— Буду, — легко согласилась Кристина. — Хорошо, что хозяйка такой классный блендер оставила нам. Можно еще лапши заварить.
— Давай, — согласилась Таня. Вспыхнула искра, в кухне резко завоняло дымом. — Ой, блин!
Кристина подскочила и выдернула вилку из розетки.
— Капец, — потерянно сказала Таня, глядя на сгоревшую технику. — Капец просто…
— Да уж, — мрачно отозвалась Кристина, в уме прикидывая стоимость блендера. Не капец, а самый настоящий белый полярный зверь. Даже если брать самый дешевый вариант, это не меньше четырех тысяч. Да еще и с хозяйкой придется объясняться, а они ведь только как пару месяцев заселились.
Настроение куда-то ехать сразу исчезло. Хотя, с другой стороны…
Кристина схватила телефон, чтобы написать Сашке, но на экране высветилось сообщение.
«Извини, пожалуйста, не смогу за тобой приехать сегодня. Начальство срочно вызывает на работу».
Да чтоб тебя!
Она с остервенением нажала на кнопку питания.
— Что случилось? — Таня смотрела на нее со странным, плаксивым выражением.
— Сашке хотела написать, — ответила Кристина. — Думала, может, выручит нас с деньгами, купили бы блендер такой же, потом отдала бы ему. А он вообще не приедет, опять его на работу дернули. Вечно у него так все.
— Что случилось?
— Я же говорю тебе, — разозлилась Кристина на непонятливость подруги. — Хотела денег у Сашки перехватить…
— Что случилось?
— Тань, ты чего?
Таня смотрела на нее и сквозь нее одновременно. Кристина наконец обратила внимание на странно бледное лицо подруги.
— Танька!
Она ничего не успела сделать. Таня, покачнувшись, медленно, как в дурном кино, осела на пол, и тело ее забилось в судорогах.
— Танька! Таня, Таня!
Кристина наконец нашарила телефон. На хрена она его вообще выключала?! С ходу перепутала кнопки, мучительно сообразила, что жмет не туда. Десять секунд на включение заставки… как долго, как долго!
Крис, возьми себя в руки! Ты же медик, ты студентка медицинского института. Кажется, если у человека приступ эпилепсии, надо повернуть голову и тело набок. Господи, Таня, какая же ты тяжелая, что же это такое…
Телефон наконец-то включился.
— Скорая? Алло, скорая? Человеку плохо… Что? Фамилия? Чья фамилия? Я вам говорю, девушке плохо, судороги… Только что. Сколько лет? Семнадцать лет, приезжайте скорее!
Под телом Тани растеклась светлая лужа.
***
— Крупный циклон уничтожил несколько деревень, погибло 72 человека. Это второй разрушительный шторм на этой неделе, — слегка взволнованно говорил диктор, профессионально расставляя акценты в предложениях. — Специалисты уже дали ему имя — «Айрин».
Мужчина, сидевший в кресле, нажал на пульт. Экран погас, и в гостиной воцарилась полутьма.
Он встал и подошел к окну. Детскую площадку напротив дома оккупировали школьники: мальчишки раздавали друг другу тычки и пинки, а девчонки расселись на скамейках с чипсами и газировкой. Одинокая мамочка, гулявшая во дворе с коляской, опасливо поглядывала на шумную и драчливую толпу. Мимо подъездов шла пожилая женщина со шпицем на поводке; шпиц поднял голову и несколько раз ворчливо гавкнул на окна.
— Будет дождь, — сказал мужчина вслух. — Надо взять с собой зонт.
***
Альбина Викторовна звонила ей еще несколько раз: ближе к часу дня, и дважды — после обеда. Ирина не стала брать трубку. Потом пришло три сообщения — одно за другим, в мессенджер, от мамы. Разумеется, голосовые.
— Проверь мой баланс, у меня что-то интернет не работает.
— Вечно ты занята, вечно у тебя нет времени на мать. — это уже с ругательной интонацией.
— Ты совсем мне перестала звонить, ни поговорить нельзя, ни встретиться. — с истерическими нотками в голосе.
Ирине захотелось разбить телефон, от волны поднимавшегося внутри бешенства она с силой сжала челюсти. Неприятный скрип зубов слегка отрезвил ее.
Совсем перестала звонить? Это после их вчерашнего часового разговора? Когда ей в стопятидесятый раз пришлось выслушивать мамины жалобы на жизнь, на непутевого Ирининого братца, и в конце — очередную просьбу дать деньги? И Ирина ведь отправила последние пять тысяч, хотя до зарплаты было еще далеко.
— Да пошла ты!
Кажется, ее трясло от злости. Она швырнула мобильник на кровать, и он мгновенно затерялся в складках одеяла. Напялила на ноги линялые тапочки, встала. Оглянулась вокруг, не зная, за что взяться — гнев внутри бурлил рассерженным вулканом и требовал движения.
Тогда Ирина, не разбирая, сгребла всю валявшуюся на полу одежду, дошла до ванной и швырнула все в корзину для белья. Ополоснула лицо горячей водой, выпрямилась, заметила грязную раковину.
«Надо бы убраться», — вернулась к ней утренняя мысль, но теперь не в форме отчаяния, а в виде призыва. Усталость отступила на задний план: злость торопила, гнала Ирину вперед, нуждаясь в выплеске.
Через два часа квартира сверкала чистотой. Ярость потихоньку улеглась, и Ирина почувствовала, что у нее дрожат руки от голода и усталости. Она запустила мультиварку, засунула котлеты в духовку. Очень хотелось помыться, но при одной мысли об этом внутри все сжималось.
— Я приму душ, — сказала Ирина вслух. — Просто душ. И обязательно открою дверь в ванную.
Она сделала все, как надо. Открыла дверь настежь, нервно прислушиваясь к каждому звуку. Отодвинула и без того отдернутую шторку еще ближе к стене. Медленно включила душ. Тонкие струи громко забили о чугунное дно, и Ирина поспешно повернула кран в обратную сторону. Сердце безумно колотилось в груди, пытаясь выскочить наружу.
«Надо успокоиться. Надо успокоиться. У тебя все получится, ты же уже так делала».
Она несколько раз выдохнула и забралась в ванну. Если зажать душ ладонью, звук будет тише.
Вода лилась мягко, тихо, обволакивая тело, даря долгожданное тепло. Ирина опустила лейку на самое дно, придавив ногой: теперь было отчетливо слышно все, что происходит в квартире. Плечи совсем замерзли, и она решилась: подняла душ, чтобы окатить себя горячей водой.
За входной дверью раздался отчаянный визг, быстро перешедший в рев. Соседка с дочерью возвращались домой, и малышка уронила на грязный пол только что купленный леденец. Ирина не слышала ни громких увещеваний молодой матери на всю лестничную площадку, ни вмешавшийся в них мужской голос. Выронив лейку из рук, она сидела, сжавшись в комок и обхватив руками голову. Грудь стремительно замерзла изнутри, Ирина задыхалась: воздух кончился в доме, в ванной, у нее в легких. Страх накрыл ее с головой плотным, толстым одеялом, уши словно туго набили ватой, все звуки, что были в доме, умерли.
«Я сейчас потеряю сознание. Я. Сейчас. Потеряю. Сознание».
Сердце впало в безумие, колотясь изнутри об ребра. Грудь пронзило невыносимой болью, и Ирина поняла, что ей осталось жить считанные секунды.
Чья-то рука выключила кран, чьи-то крепкие руки схватили ее за плечи и встряхнули.
— Дыши, — сказал он. — Дыши ровно, это просто… вдыхай на четыре, а выдыхай на два. Раз, два, три, четыре…
Она сглотнула, медленно приходя в себя. Подняла глаза, посмотрела мутным взглядом вверх. Он — спокойный, монументальный, навис над ней, глядя флегматично и сосредоточенно, впрочем, как и всегда.
Феликс.
Ирина мгновенно почувствовала, как неуютно в остывающей ванне под ослепительным светом шести лампочек дневного света. Желание зареветь боролось в ней с растерянностью и ужасом, что она оказалась перед ним в таком виде. Потом первое победило, и она превратилась в рыдающего навзрыд ребенка. Не моргнув глазом, Феликс рывком вытащил ее из воды, отнес в спальню и закутал в одеяло. Сел рядом, осторожно отодвинул волосы со лба.
— А ты мне сегодня снился, — сквозь всхлипывания сказала Ирина. — Только не так. Ты во сне был таким… пугающим.
Он молчал, и по его бесстрастному лицу ничего нельзя было понять. Ирина наконец опомнилась.
— Извини, — сказала она. — Я не ожидала, что ты сегодня придешь.
— Я позвонил тебе, перед тем, как приехать, — сказал Феликс. — У тебя был выключен телефон.
Ирину прошиб холодный пот. Если бы он не приехал без предупреждения, если бы не очутился вовремя в ванной, она ведь могла потерять сознание и утонуть.
— А как ты зашёл? — вдруг пришло ей в голову.
— Входная дверь была открыта, — ответил Феликс, не моргнув глазом. — А в ванную так вообще — нараспашку.
Благодарность сменилась подозрением. Ирина точно помнила, что закрывала после утреннего визита бывшего мужа дверь на все замки. Может, она уже сошла с ума?
— Извини, — повторила она невпопад. — Я, правда, не знала, что ты приедешь.
— Ничего, — пожал гость плечами. — Как насчет поужинать?
— Но… я ничего такого не готовила, — ее лицо пошло пятнами. — Так, котлеты и гречку…
— Я принес вино и фрукты, — он подал ей руку, чтобы помочь встать с постели.
Ирина смутилась.
— Сейчас, — она подтянула одеяло повыше. — Проходи на кухню, располагайся… Я скоро.
Он ушел на кухню. Ирина быстро соображала: халат надевать как-то глупо, а в платье ей будет холодно. Пожалуй, можно все-таки надеть платье, а сверху набросить теплый кардиган.
Пока она сушила волосы и приводила себя в порядок на скорую руку, Феликс захватил кухню. В бокалах краснело вино, а на хрустальных тарелках красовались нарезанные фрукты. Ирине снова стало неудобно.
— Здесь очень душно, — посмотрел он на задернутые шторы. — Я, с твоего позволения, проветрил.
Она поспешно кивнула и села за стол, не желая продолжать тему. Феликс выключил свет, зажег появившиеся из ниоткуда свечи. Ирина точно помнила, что в доме таких отродясь не водилось. Ужин, призванный быть романтичным, уже тяготил — хотя бы потому, что за ним должно было последовать продолжение.
— Мы поужинаем, и я уеду, — он словно прочитал ее мысли, отчего она смутилась еще сильнее. — У тебя что-то случилось?
Ирина обрадовалась вопросу, как спасению.
— Утро немного не задалось, — она постаралась взять небрежный тон, пригубила из бокала. — Проспала на лекцию…
Он поднял бровь.
— И что же?
— Ничего, — алкоголь, выпитый на голодный желудок, мгновенно ударил в голову, Ирина хмельно рассмеялась. — Уволили меня.
Бровь опустилась.
— Действительно, ничего такого. — Он поднял бокал, покрутил его в пальцах. — А потом что?
Ирина вспомнила голосовые сообщения от матери и едва не разрыдалась снова от обиды. Выдохнула, залпом выпила остатки вина.
— Ничего, — повторила она.
— Ничего?
— Да, — кухня перед глазами плыла и качалась. — Ничего особенного, знаешь.
— У тебя была паническая атака.
Она немного истерично засмеялась.
— С чего ты взял?
— В ванной.
— Ах, да, — Ирина протянула Феликсу бокал. — Налей, пожалуйста.
— Я думаю, тебе достаточно. — Он плеснул на самое дно. — Так что?
— Что?
Феликс вздохнул.
— Слушай, а я совсем не помню, как мы с тобой познакомились. — Комната уже кружилась, как карусель. — Это же было в сквере? В парке?
— Я подвез тебя. Ты уезжала с дач, от матери, и опоздала на электричку.
Ирина с сомнением посмотрела на него.
— Разве?
— Да, — Феликс отпил немного вина. Огоньки свечей отражались у него в глазах. — Послушай, я знаю, как тебе тяжело сейчас. Но еще я знаю, что ты можешь с этим справиться.
Она задохнулась от боли и гнева.
— Ты действительно думаешь, что с таким можно справиться? Когда не уследила, недосмотрела, когда ты, ты, одна ты во всем только виновата! — Она почти кричала в голос. — С таким не то что справиться, с таким нельзя даже жить! Я себя ненавижу! Ненавижу!
Он налил ей полный бокал, пододвинул.
— Пей!
Она, не глядя, выпила вино залпом, и истерика сменилась приглушенными рыданиями. Феликс встал, задвинул стул, сгреб ее в охапку и дотащил до кровати. Едва голова Ирины коснулась подушки, женщина словно выключилась.
Феликс постоял в раздумьях.
— Критическая отметка, — сказал он вслух. — Пора принимать превентивные меры.
И, осторожно раскрыв ее ладонь, нарисовал на ней зигзагообразный знак.
***
Александр ехал на работу, слегка нервничая. Кристина наверняка обидится на него. Она, конечно, девчонка умная, но если каждый раз вот так срываться на работу со свидания, ничего хорошего из этого не выйдет. Тем более, что это уже второй раз за последнюю неделю.
Интересно, зачем его вызвал шеф? Что такого могло экстренно стрястись в субботу? Тем более Пашка, их сисадмин, всегда на связи.
Секретарши на месте, естественно, не было. Из-за слегка приоткрытой двери слышался нервный бас Ивана Дмитриевича. Александр скучающе присел на стоявший в приемной кожаный диван «честерфилд», — шеф любил роскошные вещи. Бас из кабинета перешел в рев, и тимлид «ТрансЛегКо» напрягся. Это уже было из ряда вон — Дмитрич обычно не позволял себе так срываться на окружающих. Значит, дело пахнет керосином…
— Ты чего тут сидишь? Заходи давай! — рыкнул шеф, выглянув из кабинета. — Некогда сидеть, разбираться надо!
Александр зашел в кабинет и увидел Кирилла, их безопасника. Судя по тому, керосин придется оставить как облегченную версию. Тимлид мгновенно придал своему лицу максимально серьезное и сосредоточенное выражение.
— Твой кадр?? — рявкнул Дмитрич.
— Можно и так сказать, — согласился Александр.
— Пошути мне тут еще! — гавкнуло начальство. — Шутник выискался! Обделались по полной программе!
— Да что случилось-то? — не выдержал наконец Александр.
— Обгадился твой безопасник, вот что! Слил наш бюджет! И знаешь, на сколько? Будете у меня год бесплатно пахать, отрабатывать!
— Сколько? — тихо спросил тимлид.
— Лям! Во как!
— Это уже точно?
— Ты еще спрашиваешь? — Дмитрич едва не взвизгнул от негодования. — Кому мне голову отрывать первому прикажешь?
— Кто обнаружил?
— С банка позвонили, — шеф, кажется, начал остывать. — Ладно, давай за руль, принимай руководство! Я через два часа должен улететь на самолете, а тут такие новости. Айтишники, твою мать, нахрюпенили мне тут! Я за что вам такие бабки плачу! Вот тебе номер банковского специалиста, звони, разбирайся! Доложишь вечером по телефону, понял?
— Понял, — сдержанно кивнул Александр. Ну теперь хотя бы понятно, чего Дмитрич такой нервный. Не любит шеф несвоевременные проблемы, ох, не любит. Главное, чтобы масштаб катастрофы оказался просто раздутым. Ну не мог же целый миллион просто так вытечь в трубу?
Как только за Дмитричем закрылась дверь, тимлид посмотрел на потерянного Кирилла.
— Реально миллион?
Безопасник в растерянности пожал плечами.
— Меня шеф вызвал и сразу начал орать. Я вообще ничего не понял, честно говоря. Какая утечка, куда, почему? Ты же знаешь, Сань, у меня всегда все под контролем.
У Александра немного отлегло от сердца. Наверняка шеф преувеличил размеры проблемы. Он сел в кресло и набрал оставленный Митричем номер.
— Добрый день! Это вас беспокоят из «ТрансЛегКо». Да, да, я по этому делу и звоню. — Чем больше говорила его собеседница, тем сильнее вытягивалось у него лицо. — Погодите, что значит «два»?.. Что значит — вы предупредили?.. Кого?..
***
Кристина явилась на лекцию в самый последний момент: на ходу застегивая белый мятый халат, влетела в аудиторию мимо преподавательницы латинского языка. Пожилая дама проводила ее неодобрительным взглядом, хотела что-то сказать, но нахальная студентка уже домчалась до самой верхушки амфитеатра и затерялась среди своих однокурсников. Лейла Вахтанговна кашлянула, поправила очки на носу и царственно поднялась на кафедру.
— Первый лечфак, — она грозно посмотрела на притихшую аудиторию, — для начала проверим, кто отсутствует. Первая группа?
Десять студентов с шумом поднялось со своих мест. Началась привычная перекличка.
— Кристина, где Таня? — спросила Лиза, староста девятой группы. — Она придет? Попросить кого-нибудь встать за нее?
Кристина запоздало сообразила, что никого не предупредила, что Таня в больнице. С другой стороны, захочет ли сама Таня, чтобы об этом кто-нибудь узнал?
— Ее не будет, — ответила она осторожно. — Ближайшую неделю точно.
Сидевшие рядом одногруппники навострили уши.
— Что-то случилось? — озабоченно поинтересовалась Лиза.
— Она сама расскажет, — обтекаемо сказала Кристина. — Но у нее медотвод от учебы, так что не переживай.
— А что с ней?
— Что за шум в аудитории! — повысила голос Лейла Вахтанговна, и первокурсники поспешно замолчали. Кристина была рада, что от нее наконец-то отвязались с расспросами. Хотя впереди пары, наверняка будут еще любопытствующие. Она зевнула, потерла руками сонные глаза. Голова после смены квадратная, а впереди еще целая лекция и два занятия.
Воскресное дежурство далось тяжело: реаниматологи перевели в отделение двух тяжелых, и Кристину как санитарку полночи нещадно дергали: помочь перевернуть, перестелить, поменять памперсы, убрать пролитое, помыть пол… Обычно девчонки-медсестры старались не трогать ее лишний раз, но в этот раз работали женщины в возрасте, они были только рады, что с ними дежурила студентка. Утром она едва успела сбегать в реанимацию к Тане, из-за чего и опоздала в итоге на латынь.
— Мормыкова!
Кристина поспешно поднялась с места, с досадой ощущая, как на нее разом устремились все взоры. Оказывается, вся ее группа уже стояла.
— Вы Мормыкова? — Лейла Вахтанговна несколько секунд пристально разглядывала нерадивую студентку. — Почему спим?
И, не дожидаясь ответа:
— Девятая группа садится! Десятая!
Кристина облегченно выдохнула. Хорошо, что Лейла Вахтанговна грозная только с виду. Преподаватели имеют множество возможностей осложнить жизнь студентам, которые им не понравились.
— Крис! — Лиза придвинулась к ней поближе. — Что с Таней-то случилось?
Да блин… Кристина посмотрела на Лейлу: та опрашивала последнюю группу. Лучше, конечно, не нарываться лишний раз на внимание латинички. Двух раз за утро уже более чем достаточно.
— Проблемы со здоровьем, — шепотом ответила она. — Как выпишут, сама все расскажет.
Лиза округлила глаза.
— Офигеть! Танька в больнице?! Что-то серьезное?
Кристина поняла, что проговорилась.
— Слушай, Лиза, — в сердцах сказала она резче, чем следовало, — давай потом, ладно?
***
…Последняя пара — по медицинской биологии — тянулась нудно и долго. Кристина умирала от желания спать. А ведь завтра семинар по анатомии, надо успеть выучить череп. Закончат они около пяти вечера. Она с тоской посмотрела в окно. Ну почему в институте никогда, никогда не отменяют занятия? С другой стороны, так не хочется возвращаться в пустую квартиру…
— Мормыкова!
Боже, за что ты наградил меня такой дурацкой фамилией?!
Одногруппники, знавшие, что Кристина со смены и с великой вероятностью не успела ничего выучить по круглым червям, смотрели, как она встает с места. Одни — с сочувствием, другие — безразлично, а пара человек и с нескрываемым злорадством. Кристине же искренне хотелось, чтобы минута позора поскорее закончилась.
— Мормыкова, жду от вас цикл развития аскариды, пути заражения, патогенное значение.
Кристина напрягла память. Черт, она же специально слушала внимательно на прошлом занятии, чтобы меньше учить. Кто-то из одногруппников не удержался и издал негромкий смешок. Лиза сзади шепнула:
— Овощи, фрукты…
— Инвазия происходит при употреблении человеком немытых овощей и фруктов, — уверенно начала Кристина.
— Сколько оплодотворенное яйцо может оставаться жизнеспособным во внешней среде? — перебила ее преподаватель.
Класс заволновался, зашелестел учебниками. Хоть бы кто-нибудь зашел, отвлек биологичку, ведь дальше по коридору — администрация, и гости института часто путают кабинеты! За последние дни случилось столько всякого дерьма, почему ей не может хотя бы разок повезти?!
Звук пожарной тревоги прозвенел, как гром с ясного неба. Студенты мгновенно оживились.
— Сидите! — перебила их биологичка, и в этот момент у нее зазвенел телефон. — Что? В левом крыле? Поняла! — Положив сотовый в сумку, преподаватель скомандовала:
— Собираем вещи, строимся по парам! Здание покидаем через основной выход!
— А как же куртки? — раздались обеспокоенные голоса. — У нас вещи в гардеробе!
— Я сказала, на выход! — повысила голос педагог. — По поводу курток уточню позже, сейчас всем нужно организованно выйти!
…Толпясь, студенты вышли на широкое крыльцо. Лучи заходящего осеннего солнца били прямо в глаза, несколько минут все толкались, потом каждый нашел место поудобнее. Почти сразу обнаружился источник тревоги: за левым крылом здания мединститута поднимался столб дыма. Кристина почувствовала себя не в своей тарелке. Конечно, ей хотелось, чтобы занятия отменили, но не ценой же пожара… Налетевший холодный ветер заставил девушку поежиться. Студенты выходили и выходили на улицу, скоро белые халаты заполонили весь двор. На крыльце появилась Кобра — такое прозвище начинающие медики прилепили декану своего факультета. За характер и за вечную сумку со змеиным принтом.
— Занятия отменяются, — громко провозгласила она. — Расходимся по домам. Если в завтрашнем расписании появятся изменения, я оповещу старост групп.
— А как же куртки? — раздались негодующие голоса.
Кобра моментально оценила обстановку.
— У кого внутри остались личные вещи, поднимите руки!
Оказалось, что верхнюю одежду не выдали только девятой и десятой группам.
— Старосты, собираете номерки, берете по одному человеку из группы и за мной, — скомандовала Кобра.
Кристина обрадовалась. Это был реальный шанс улизнуть незаметно — она всегда носила осеннюю куртку с собой, в пакете или в рюкзаке.
Невесть как оказавшаяся рядом Лиза быстро разрушила ее планы.
— Крис, поможешь?
***
По приказу Кобры выходили из ворот по несколько человек. Кристина быстро оглянулась: из группы вроде никого не было. Однако товарищи предусмотрительно поджидали ее поодаль, сбившись в кучу.
— Кристина, Лизка сказала, что Таня в больнице. Это правда? Скажи, где она лежит, мы ее навестим!
Задолбали просто. Кристина невесть почему разозлилась на Лизу. И эта тоже… вообще язык за зубами держать не умеет.
— Таня вернется и сама вам все расскажет, — повторила она неизвестно в который раз. А сама тоскливо подумала: «Если вернется». Реаниматологи не давали никаких прогнозов. Сказали только, что Таня в тяжелом состоянии, и ее нельзя сейчас оперировать. Нужно выждать неделю минимум, стабилизировать пациентку, а там видно будет. И это еще повезло, что Кристина работала в нейрохирургическом отделении, а то бы вообще ничего не узнала. Информацию сообщали только родственникам.
— Ну так-то правильно Крис говорит, — неуверенно сказал один из одногруппников, смешной светловолосый приземистый парень. — Мало ли чего там у Тани… Захочет, сама и скажет.
Кристина сразу зауважала Леху. Зря она его считала дурачком, может ведь думать, когда захочет.
Несколько голосов поддержали такое решение, остальные промолчали. Группа начала разбредаться. Возле пешеходного перехода Кристину догнала Лиза.
— Крис, ну если Тане что-то понадобится, ты скажи, — староста сочла своим долгом обозначить свое участие. — Мы скинемся, если надо будет.
Кристина кивнула.
— Спасибо, Лиз, — максимально признательно откликнулась она. И тут же вспомнила про вопрос, который волновал ее утром в субботу. — Слушай, а что там с химичкой в итоге? Я слышала, что у нас лекции не было?
— Ой, да там вообще такоооое! — оживилась Лиза. — Ты же знаешь, у меня папа работает в деканате, он говорит, что химичка на лекцию тупо не пришла, и завкаф наорала на нее по телефону! Помнишь, у нас уже несколько раз то лекцию отменяли, то пар по химии не было? Так вот, это из-за того вроде, что у Ируси крыша поехала!
Кристина удивленно подняла брови.
— Крыша поехала? — Она вспомнила строгую Ирину Владимировну с ее вечно каменным лицом. Сложно было предположить, что у статуи могут возникнуть проблемы психического характера. — С чего бы это? Студенты на пересдаче допекли? — Ей внезапно стало смешно.
— Нет, — Лиза оглянулась вокруг и перешла на шепот. — А ты разве не знала, что в прошлом году у химички ребенок погиб? Говорят, что она то ли в ванную пошла, то ли в магазин выбежала на пять минут, а окно оставила на проветривании. Ну ребенок и того...
Кристина ошеломленно смотрела на старосту. Обалдеть просто!
— У Ирины Владимировны? Ты сейчас серьезно?
— Ой, мне пора домой, а то темнеет быстро, — до Лизы вдруг дошло, что она сболтнула лишнего. — Только ты, Крис, пожалуйста, никому не рассказывай, ладно?
— Конечно, ты что! — У Кристины по-прежнему не укладывалось в голове. Жесть просто. Она ж такая молодая, химичка-то, еще, наверное, и сорока лет нет. И такое…
***
Загорелся зеленый. Опустошенная, она вышла на переход; Лиза убежала вперед. Слава богу — меньше всего сейчас Кристина нуждалась в собеседниках и попутчиках.
Сашка ждал ее за углом. Они договорились об этом месте встречи изначально, еще два месяца назад, когда познакомились. Кристина тогда только поступила в университет, никого толком не знала: не хотелось, чтобы ее личная жизнь стала предметом всеобщего достояния.
Сев в машину, она мигом забыла о всех своих проблемах. Лицо у Сашки было… растерянным? Усталым? Разочарованным?
— Привет. Как у тебя дела?
Дежурный вопрос повис в воздухе. Сашка завел машину, выехал на главную дорогу. Потом, словно опомнившись, сухо сказал:
— Привет.
Кристина почувствовала себя инородным телом в салоне. Что за похоронный вид? Она его чем-то успела обидеть?
— Саш, в чем дело? — жалость быстро уступила место медленно разогревающейся злости. — Что-то случилось?
Сашка вздрогнул, словно вынырнул на поверхность, поспешно съехал с главной дороги на второстепенную, зарулил во двор, остановился возле клумбы с жухлыми, увядшими цветами — кажется, бархатцами, — и только потом откинулся на сиденье и выдохнул.
— Извини, — он с силой потер лоб. — Извини, пожалуйста, ты не при чем, проблемы на работе.
Танина госпитализация, предстоящие объяснения с хозяйкой, не в меру любопытные одногруппники — все это разом отхлынуло, уступив место сочувствию.
— Серьезные?
— Да уж куда серьезнее… — Сашка сделался мрачным, как грозовой фронт. — Слили из бюджета компании два миллиона.
— Рублей? — ахнула Кристина.
— Хорошо, что не долларов, — он нервно засмеялся. — Конечно, вычтут из зарплаты, не без этого… Не в этом дело. Сама ситуация — паршивее некуда.
Не зная, что сказать, Кристина попыталась обнять его. Руль чертовски мешался, упираясь в грудь. Он погладил ее по волосам.
— Ничего, живы, и ладно. Не пропадем, — Сашка как-то приободрился, потянулся за пачкой сигарет, лежавших над приборной панелью. — Ты-то как, как учеба?
Все, что она хотела вывалить ему разом: про состояние Тани, про то, что не знает, как сообщить хозяйке о блендере и как заплатить без Таниной половины очередную квартплату, выветрилось у Кристины из головы. Конечно, можно было поделиться университетскими новостями, но… не к месту. Потом, когда Сашка придет в себя, она расскажет ему, как едва-едва успела на лекцию, как вовремя прозвенела пожарная тревога, как… Мысленно Кристина запнулась, вспомнив про сумасшедшую химичку. А вот об этом, пожалуй, не стоит говорить.
