С четверга на Руси принято широко справлять широкую Масленицу. Крестьяне раньше уже с понедельника откладывали все дела, чтобы хорошенько к ней подготовиться. Патриарх Кирилл в этом году посоветовал «разумно, по-доброму для души и для тела, провести предстоящую седмицу», отмечая Масленицу. Некогда, устанавливая сырную неделю, православная церковь стремилась облегчить переход от мясоеда к Великому посту, сделать его постепенным.
цаОднако Масленица в итоге оказалась чем-то противоположным и стала синонимом самого безбрежного разгула, к ходе которого народ с дионисическим буйством устремлялся к различным увеселениям. Рамки, которые пыталась установить Церковь, в народной традиции учитывались мало: недаром Масленицу называют «веселой» «широкой», «пьяной», «обжорной», «разорительницей».
«Ни одна неделя в году не изобилует так происшествиями полицейского характера и не дает такого значительного числа мелких процессов у мировых судей», – писал о Масленице этнограф С.В. Максимов в книге «Нечистая, неведомая и крестная сила».
Прежде всего, на Масленицу принято принимать гостей и самим ходить в люди. На улицу в масленичные дни высыпали расфранченные, насколько можно ярко и щегольски крестьяне. Они катались на тормозках и салазках, орали песни, нередко опрокидывали в снег загулявшего мужика.
«Всюду весело, оживлению, всюду жизнь бьет ключом, так что перед глазами наблюдателя, в какие-нибудь пять минут, промелькнет вся гамма человеческой души: смех, шутки, женские слезы, поцелуи, бурная ссора, пьяные объятия, крупная брань, драка, светлый хохот ребенка. Но все-таки в этой панораме крестьянской жизни преобладают светлые тона: и слезы, и брань, и драка тонут в веселом смехе, в залихватской песне, в бравурных мотивах гармоники и в несмолкающем перезвоне бубенцов. Так что общее впечатление получается веселое и жизнерадостное: вы видите, что вся эта многолюдная деревенская улица поет, смеется, шутит, катается на санях», – писал о своих впечатлениях С.В. Максимов.
И несмотря на изобилие и широту празднования, в Масленице много символизма смерти и перехода. Несправедливо чучело Масленицы называют идолом – ему, как божеству, никто не кланялся и не кланяется. Участники масленичных игр обходятся с ним по-свойски и даже небрежно – скорее, это символ зимы и бесплодия (или девичества).
Правда, вера в магические свойства обряда сожжения Масленицы очевидна: оставшимся пеплом крестьяне в некоторых губерниях посыпали поля.
Примечательно, что большое внимание в масленичных играх уделяется теме молодожёнов и вообще отношения полов. Пол так и пышет сквозь праздничные забавы. Девкам было принято дразнить бобылей, молодожёнам же прилюдно целоваться. Незамужним и неженатым вешали в наказание за их статус «колодки» - привязывали к ноге или вешали одежду или шею бревно, с которым они вынуждены были позорно таскаться.
Волочение колодки было в то же время и обрядовым действом – оно воспринималось как ритуальное движение с плугом и бороной, с распахиванием земли. Часто «колодка» воспринималась как средство для сводничества. Чаще девушки цепляли колодки свои женихам, а где-то на гуляниях вешали колодку паре и говорили, что теперь им нужно пожениться.
Русские крестьяне верили, что плодородие земли зависит от «плодородия» люда, от того, сколько свадеб будет сыграно и сколько народится детишек. А сожжение чучела – как прощание со своим «неплодородным» статусом незамужней или неженатого, как смерть, ведущая к новому рождению. Исследователи, изучая масленичные обряды, находят в этом празднике множества элементов тризны.
После Великого поста на Красную горку (первый день, когда Церковь благословляла бракосочетаться) недаром игралось множество свадеб – женились часто те, кто сошёлся во время масленичных гуляний.
Есть предположение, что масленица в отдаленной древности была праздником, специально устраиваемым только для молодых супругов: для них пеклись блины и оладьи, для них заготовлялась пиво и вино, для них закупались сласти. И только впоследствии этот праздник молодых стал общим праздником.
И, действительно, множество масленичных обычаев посвящены молодожёнам. Таковы, например, так называемые «столбы» - особая, в своём роде выставка любви. Молодые, нарядившись в лучшие костюмы, становились по обеим сторонам деревенской улицы и показывали всенародно, как они друг друга любят.
— Порох на губах! — кричат им прохожие, требуя, чтобы молодые поцеловались.
Или:
— А ну те-ка, покажите, как вы любитесь?
Подвыпившие зрители, конечно же, не удерживались от скабрезных шуток, сглаживаемых общим праздничным веселием. Заканчивались «столбы» тем, что молодые отправлялись делать визиты родственникам, что было необходимой составляющий праздника и даже вменялось им в обязанность.
В некоторых отдаленных углах северных губерний, как в Вологодской губернии, крестьяне собирали с молодых дань «на меч»: требовали выкуп за жену, взятую из другой деревни. Как полагает С.В. Максимов, обычай возник еще в ту эпоху, когда и мирный земледелец нуждался в оружии, т.е. приблизительно в эпоху удельных князей, а может, и ранее.
Существовал обычай, известный под именем «половника». В субботу подгулявшая деревенская молодёжь ездила целовать молодушек, которые живут замужем первую масленицу. По установившемуся ритуалу, молодая подносит каждому из гостей ковш пива, а тот выпив, трижды целуется с ней.
Ещё один обычай, который обойти невозможно, это кулачные бои. Несмотря на то, что в 19 веке он уходил уже в прошлое, С.В. Максимов зафиксировал случай, который произошёл в Пензенской губернии Краснослободского уезда.
«В последний день масленицы происходит ужасный бой. На базарную площадь ещё с утра собираются все крестьяне, от мала до велика. Сначала дерутся ребятишки (не моложе 10 лет), потом женихи и наконец мужики. Дерутся, большею частью, стеной и „по мордам“, как выражаются крестьяне, причем после часового, упорного боя, бывает передышка». Но к вечеру драка, невзирая ни на какую погоду, разгорается с новой силой и азарт бойцов достигает наивысшего предела. Тут уже стена не наблюдается — все дерутся столпившись в одну кучу, не разбирая ни родных, ни друзей, ни знакомых. Издали эта куча барахтающихся людей очень походит на опьяненное чудовище, которое колышется, ревет, кричит и стонет от охватившей его страсти разрушения. До какой степени жарки бывают эти схватки, можно судить по тому, что многие бойцы уходят с поля битвы почти нагишом: и сорочки, и порты на них разодраны в клочья».
Последний день масленицы, именуемый «прощёным воксресеньем», уже вполне возвращается в церковные рамки. И к вечеру, как на колокольне раздавался благовест к вечерне, заслышавшие его подгулявшие крестьяне истово крестились и сменяли своё праздничное настроение на сокрушённое и покаянное.
После вечерней среди соседей и родни было принято ходить друг ко другу, прося друг у друга прощения. Низко, до самой земли кланялись крестьяне друг другу, говоря: «Прости, Христа ради, в чем я перед тобой согрешил».
Как отмечает С.В. Максимов, обычай этот в XIX веке уже стал понемногу вымирать и уже исчез в центральных губерниях. В северных же губерниях «прощание» соблюдалось строго. Ритуал его этнограф описал следующим образом:
«Пришедший просить прощения, становится около дверей на колени и, обращаясь к хозяевам, говорит: «простите меня со всем вашим семейством, в чем я нагрубил вам за этот год». Хозяева же и все, находящиеся в хате, отвечают: «Бог вас простит и мы тут же». После этого, пришедшие прощаться встают и хозяева, облобызавшись с ними, предлагают им угощение. А через какой-нибудь час прощаться идут уже сами хозяева, причем весь обряд, с угощением включительно, проделывается сначала»
Так, перекочевывая из избы в избу, ходят до света, причем проходя по улице и мужчины, и женщины считают долгом что есть мочи кричать: — «Сударыня масленица, потянися!» или: «Мокрогубая масленица, потянися!»
Твёрже, однако, держался обычай прощаться с покойниками. В последний день для того по преимуществу женщины ходили на кладбище, стараясь ничего не говорить по дороге. На кладбище они отыскивали родные могилки, становились на колени, трижды земно кланялись и просили: «прости меня (имя рек), забудь все, что я тебе нагрубила и навредила». После того на могилку клали блины и отправлялись домой также молча, как и пришли.
Возвращаясь к осмыслению символизма Масленицы в целом, можно говорить, что её связь с тризной и ритуалы, связанные с полом и женитьбой, указывают на то, что в целом это праздник весны, приуготовляющий к воскресению природы, а следовательно, и жизни. Недаром самый плодовитый на браки день в году – Красная горка, или по-церковному Антипасха, это первый день, когда можно было венчаться, идущий сразу после Великого поста, который становился органичным образом временем для подготовки к переходу от одного добрачного состояния к другому – семейному (а следовательно, плодородному с точки зрения крестьянского символизма).
