Иногда, когда слушаешь современные песни, не понимаешь, о чем они. То есть, если их воспринимать как какую-то мантру, не вдаваясь в текст – может это еще и «сойдет с пивом», но если вдаваться в подробности текстов, то понимаешь, что ребята эти – поэты-песенники явно что-то курят.
Я уже не буду повторяться про глаза в три карата или про то, как втянуть ноздрями землю. Таких «шедевров» много, через песню, а может и чаще. Я немного о другом.
Вот недавно слушал песеню «Самый любимый, самый желанный» в исполнении Жасмин (автор – А.Гусейнов). Казалось бы, хорошая песня – девушка ждет своего любимого, клянется ему в верности, чего еще надо? Но вот не дает мне покоя это слово «самый». Употребление его в сочетании с прилагательным создает превосходную форму, то есть, исходя из текста песни, понимаешь, что у этой самой девушки много любимых и желанных (а может и очень много!!!), но тот, к которому она обращается – он «самый любимый и самый желанный». И вот, когда вдаешься в тонкости текста, такое чувство, что перепробовала эта героиня всю когорту своих любимых и желанных и, наконец, нашла, то что надо.
Вообще, я не понимаю этого. Самым любимым может быть какое-то блюдо, выбранное из нескольких любимых, цвет, рубашка или книга, но «самый любимый и самый желанный» мужчина?
Может, я что-то не так понимаю или неправ?
---------------
Роль логики в процессе варки горохового супа
Работая вахтовым методом в Нарьян-Маре мы часто готовили еду себе сами. Объемы строительных работ на объектах «Нарьянмарнефтегаза» в то время уже значительно снизились и в нашем офисе было немного народу: руководитель, сметчик, инженер управления комплектации, секретарь, ну и кто-нибудь еще, периодически приезжали и уезжали некоторые другие работники. Именно поэтому питание не было налажено централизовано, а готовили все сами: кто-то по одному, кто-то столовался вдвоем. Так, зачастую мы совместно хозяйничали на кухне с Игорем Петровичем Бортниковым, заместителем начальника передвижной мехколонны №4, которая вела тогда работы на месторождении Южное Хыльчую.
Завтрак, как правило, ограничивался чаем или кофе с бутербродами, на обеде иногда удавалось заскочить в столовую или же довольствоваться тарелкой супа своего производства, а вот ужин был настоящим полигоном для творческого полета нашей кулинарной фантазии.
Как-то раз мы решили сварить настоящий гороховый суп. Не из тех концентратов, что продают в магазине, а именно настоящий – на хорошем мясном бульоне, с копченостями и, конечно, с горохом. Варили мы в семилитровой желтой кастрюле, которая была в нашем хозяйстве, из расчета на несколько дней. Бульон мы решили сварить из свинины. Купили отличных косточек, порубили, положили, варим! Что еще нужно для такого супа? Немного картошки, репчатого лука и еще морковки. Но само главное – горох! Его я доверил положить в кастрюлю Игорю Петровичу, как человеку более опытному не только по годам, но и в кулинарном искусстве, как я посчитал, тоже. Во всяком случае, я так наивно тогда подумал.
И, в-общем-то, все шло неплохо, пока я не подошел к кастрюле с целью проверки и контроля процесса суповарения. Запустив в кастрюлю ложку, я мечтательно помешал варево, и его консистенция показалась мне подозрительно жидкой.
- Петрович, а ты горох положил? – осторожно уточнил я.
- Да, конечно, - ответил Бортников. – Целую полную кружку. А что?
- Да, жидковато как-то, - неопределенно сказал я, пожав плечами.
Игорь Петрович внимательно посмотрел на меня и тут же решительно заявил:
- А давай, еще две положим!
Честно говоря, я ни тогда, ни позже так и не понял в этом странном порыве его души какой-то логики, когда один – это мало, а чтобы было как раз, надо добавить еще два, но втайне надеясь, что мой более опытный товарищ знает, что делает, не менее решительно ответил:
- А давай!
Мы тут же засыпали в кастрюлю еще две кружки гороха, а ближе к окончанию процесса добавили для вкуса копченых ребрышек из оленины.
Суп получился отличный! Жалко лишь, что супом он был только сразу же после варки, а на следующий день и после него мы разогревали и ели замечательную гороховую кашу с картошкой, мясом и копченостями!
--------------
Про чайные пакетики
- Марья Ивановна, вы, наверное, замечали, что богатые люди крайне
бережливы и, так сказать, прижимисты. Вот что вы делаете с чайным
пакетиком после его прямого использования? Чаще всего выбрасываете.
Иногда отдаете мужу. А богатый человек? Себе заварит, жене заварит,
детям заварит. И потом...
- Выбросит?
- Ну что вы. Высушит и будет класть в обувь после прогулки под дождем.
А вот сверхбогатый...
- Ну, тут уж точно выбросит.
- И опять не угадали. Пустит по второму кругу. Наверное, они, поэтому
такие богатые...
Дмитрий Зотиков©
Прочел я эту заметку в журнале и вспомнил одну бабку. Честно говоря, я так и не понял до конца ее поступков, чем она руководствовалась – жадностью, стремлением сэкономить или «прокатиться на халяву», как принято это говорить сейчас.
Было это в санатории, куда я, как обычно, осенней порой приехал отдохнуть и подлечиться. За нашим столом, кроме меня и молодого мужчины, которого звали Виталик, сидели две женщины преклонного возраста, одна из которых и была именно той бабкой, про которую я хочу рассказать. Все было еще ничего, пока утром я пил кофе или какао, но как только я заказывал чай, а нам приносили кипяток в термосе и хороший пакетированный чай в качестве заварки – эта бабка начинала охоту за моим пакетиком.
Как правило, я приходил на завтрак позже этой женщины, поэтому в начале моей трапезы она просто сидела и терпеливо ждала, пока я закончу завтрак, заварю свой пакетик чая и достану его из чашки. Стараясь мило улыбнуться, она тут же протягивала руку, перехватывала на лету нитку пакетика и со словами «вы не возражаете» приземляла его в свою чашку. Причем свое «не возражаете» она произносила не то чтобы вопросительно, а скорее – утвердительно.
Раза два-три я молча пережил эти вероломные нападения и все-таки после одного из очередных процессов экспроприации не выдержал. Не то, чтобы мне было жалко какого-то использованного пакетика, просто не люблю, когда «стоят над душой», да и было интересно, чем ей так нравилась эта заварка:
- Извините, а Вам не хватает того пакетика, который дают?
Я кивнул на свежий нераспечатанный пакетик, который лежал рядом с ее чашкой.
- Нет, просто я не пью крепкий чай, мне довольно остатка Вашей заварки. А этот, - она показала пальцем на свой пакетик. - Я заварю в номере днем и вечером.
- Понятно, - переварил я услышанное в своей голове. – А не проще ли Вам тогда купить пачку чая для вечернего чаепития, чем каждое утро ждать пока я приду и позавтракаю?
- Что Вы! – искренне удивилась моей наивности бабка. – Это же санаторий! Мы же и так все уже оплатили своими путевками, почему мы должны покупать что-то сверх этого?
Я хотел было возразить, что стоимость путевки в 3-4 тысячи рублей за день и стоимость пачки чая за 50 рублей на все время пребывания в санатории - несоизмеримы, и что мой пакетик заварки оплатила совсем не она, но посмотрел на бабку и понял, что этим ее не убедить.
- А давайте-ка, я завтра принесу из своего номера и дам Вам десяток пакетиков чая, он почти такой же, как и этот, - бескорыстно предложил я. – Я всегда беру с собой из дома или покупаю по дороге в магазине, когда еду в такие места, и чай и кофе. Вот Вам и не придется ждать по утрам, когда я заварю свой чай.
- Да, нет, не надо, - вдруг смутилась женщина. – Во-первых, десять пакетиков – это очень много, я уже послезавтра утром уезжаю, а во-вторых, я не хочу от Вас никакой благотворительности, я просто экономлю и пользуюсь тем, что уже не нужно никому. Разве я не права?
Вступать с раннего утра в какие-либо споры с кем бы то ни было, ну никак не входило в мои планы, поэтому я только пожал плечами и поспешил на процедуры, которые начинались почти сразу после окончания завтрака. День пролетел незаметно, на следующее утро я пришел на завтрак, предварительно заказав себе в качестве утреннего напитка кофе.
Бабка наша все так же сидела на своем месте и терпеливо ждала, когда заварит свой чай Виталик.
------------
Про Мунтяна и смутьяна
В семидесятые, когда уже не было ни бабушки, ни дедушки, в летнее время наш старый бабушкин дом превращался в приют для всей многочисленной родни. Иногда здесь собиралось человек двадцать взрослых и детей. Мужики, если не были заняты какой-нибудь работой, играли в шахматы или карты (непременно в козла!) и пили водку (как правило, обычную по 3,62 или «Экстру» по 4,12) здесь же в доме или в тени раскидистых ив, растущих в огороде за домом. Завсегдатаями этих посиделок были три моих дяди: брат мамы Борис Игнатьевич Ворсин, который приезжал на лето из Воркуты, а также мужья моих теток – Василий Васильевич Туркин (родовая кличка – Шулин) и Борис Григорьевич Кожухов (родовая кличка – Кошкин). Были гости и другие, но эта неразлучная компания весело «гудела» все лето, начиная с приезда Игнатьича до его отъезда.
Как правило, первым «набирался» Кошкин, потом Шулин, а вот Бориса Игнатьевича я пьяным не то чтобы не видел, я не видел, чтобы он «отрубился» от алкоголя. Наоборот, напившись «до ручки», он упорно не желал ложиться спать, беспокойно ходил и что-то рассказывал о братьях, погибших на войне, о родителях и что-то еще, нудно повторяя одно и то же - ежеминутно по многу раз.
Я помню, сидели они как-то дома за столом, играли в карты и пили по-обыкновению водку. Рядом фоном бубнил телевизор, в котором показывали футбольный матч киевского «Динамо» с какой-то командой. За киевлян тогда играл замечательный советский футболист, полузащитник, яркий дриблер – Владимир Мунтян. Комментатор часто повторял его фамилию и, уже значительно подвыпивший Кошкин, никогда не интересовавшийся футболом, в очередной раз поднимал отяжелевшую голову, чтоб посмотреть на телевизор, пока не выдал историческую фразу, увековечившую его и просмотр этого матча:
- А этот смутьян мне больше всех понравился!
-----------------
