Амурской область, 1986 год.
Младшим механиком в техническом экипаже вертолёта МИ-8Т в четвертой эскадрилье служил рядовой Баппаев. Несмотря на свою забавную и упруго-прыгучую фамилию, это был худощавый невысокого роста черноволосый тихий и исполнительный солдат из Таджикистана. Хотя должность у него звучит солидно, бортовой техник привлекал его только для уборки стоянки, помывки капотов, наведения порядка в контейнерах. Также он выполнял поручения на уровне «принеси-подай», охранял вертолёты, косил траву на аэродроме летом, убирал снег зимой. Борттехник относился к своему механику вполне лояльно, почти дружески. Иногда из дома Баппаеву присылали посылки и для надёжности адресовали на имя его непосредственного командира. Борттехник получал посылку и исправно передавал адресату, в свою очередь, получая от Баппаева южные сладости в знак благодарности.
Этот солдат был спокоен, вынослив и неприхотлив как тибетский монах. Будучи в наряде по охране аэродрома вместо обеда или ужина рядовой Баппаев ел только хлеб, который он сам и его земляки-сослуживцы называли «нон», запивал водой, и бывал доволен. Видимо, дополнительно он подкреплялся теми самыми сухофруктами из посылок.
Ещё одно задание - десант на вертолёте в тайгу в команде сборщиков брусники. Этот северный фрукт в изобилии поспевал за короткое лето в этом суровом краю вечной мерзлоты, которую здесь можно запросто увидеть, заглянув в колодец даже в июле. Более сложные задания Баппаеву не поручали и к технике его старались не подпускать, полагая, что устоявшееся мнение бортовых техников в эскадрилье о квалификации младших механиков касается и его.
Опасения были не беспочвенны. Однажды один такой же «механик» в соседнем звене установил новые топливные фильтры, не распаковав их из полиэтиленового мешочка и чуть было не сжег двигатель вместе с вертолетом – керосиновый туман пробил из всех щелей капотов и издалека был воспринят как пожар. А другой механик из того же призыва законтрил гайки на главном редукторе, на котором держится весь вертолет, влево, на раскручивание. То есть, наоборот, прямо как известный весельчак Ходжа Насреддин, ставивший подпорки к старому сараю в сторону падения.
-Хоть бы один был похожим на Абу Али ибн Сину! – говорили борттехники между собой, имея в виду знаменитого средневекового врача, философа и учёного Востока, известного в Европе по имени Авиценна. Выходит, что этот Абу Али оставил своих наследников в ничтожно малом количестве – днём с огнем не найти, особенно среди механиков. И гораздо больше в этом деле преуспел его земляк Ходжа, хотя говорят, что это был всего лишь сказочный персонаж. Бортовых техников можно было понять - кроме обслуживания вертолёта на земле, им приходилось летать на нём в небе.
А две знаменитости из Средней Азии были на слуху у вертолётчиков не только по причине службы в эскадрилье солдат из тех мест.
В отличие от приверженца логики абсурда Ходжи Насреддина, Абу Али ибн Сина, знаток наук, жил при дворе саманидских эмиров. Династический мавзолей эмиров из жжёного кирпича под сферическим куполом стоит как новый вот уже более тысячи лет. Его вертолётчики могли видеть по пути следования в другие «туристические» города Востока. Эти направления были привычным маршрутом для них, некоторые побывали в тех местах по два-три раза, и каждый раз их путь проходил через родной город Авиценны. И всякий раз путеводители рассказывали вертолётчикам про Абу Али ибн Сину, словно он будет их покровителем. Про Ходжу Насреддина и его верного спутника - осла суеверные вертолётчики тоже не забывали, традиционно ходили к памятнику за его благословлением. «Туристы» в военной форме фотографировались и трогали уши или хвост каменного ослика, и этот ритуал должен был оберегать их в приключениях. Так появились у вертолётчиков сразу два покровителя: один - учёный, другой - весёлый.
А сейчас мы в Амурской области, на аэродроме, где в один из летних дней на вертолёте №16 бортовой техник и младший механик проводили очередные регламентные работы. Основную часть работ борттехник производил сам.
Наставление по инженерно-авиационной службе предписывает все выполняемые работы зафиксировать в бортжурнале и расписаться, а также производить инструктаж по технике безопасности и проверку знаний с техническим составом. Оставалось навести порядок в отсеках, почистить агрегаты, вымыть капоты снаружи, произвести уборку. Эту часть работ борттехник, как обычно, решил поручить механику.
Младший механик Баппаев, подпевая сам себе под нос заунывную восточную песню, не спеша подметал стоянку. Он отложил метёлку, взял из контейнера другие свои штатные инструменты - ёмкость с керосином, щётку, ветошь, тряпки, поднялся наверх и приступил к выполнению задания. Борттехник находился рядом на откидном трапе, внимательно следя за механиком, чтобы тот ничего не повредил.
Завершают регламентные работы сбор и укладка всех инструментов в футляр со сверкой их количества и нумерации по списку - на борту не должно быть ни одного неучтённого инструмента. Это задание также выполнял младший механик.
«Як, ду, се, чор, панч, шиш, хафт, нух…» Баппаев, наклонившись над открытым футляром, слегка трогая каждый инструмент, начал произносить незнакомые слова. Распознать, что же он делает, борттехнику помогло знание мусульманских дней недели, начало которых совпадал с тем, что произносил механик. Прислушавшись, он определил: Баппаев, все-таки, считает. - Раз уж так, пусть делает по-своему, лишь бы правильно сосчитал.
Вскоре все работы были завершены, а до обеда ещё оставалось некоторое время. Борттехник решил произвести очередной инструктаж и проверку младшего механика на знание своих обязанностей и конструкции вертолёта. Он был уверен, что не получит ответа ни на один вопрос, - занятие предстояло только для галочки в журнале инструктажа.
Борттехник подозвал механика в отсек двигателей. На вертолёте над грузовой кабиной установлены два газотурбинных двигателя. Конструкция двигателя по механической части довольно простая и её наверняка знает даже Баппаев. Согласованная работа пары двигателей поддерживается многочисленными агрегатами топливного аппарата и здесь уже конструкция сложнее. По топливной системе и решил проэкзаменовать борттехник своего механика.
Итак, началась проверка знаний младшего механика Баппаева. Борттехник направил указательный палец на один из агрегатов системы топливопитания и регулирования. Ответа он не ждал и после ещё пары вопросов думал зачёт завершить, поэтому он даже не смотрел на механика, а мечтательно направил свой взгляд на синеву таёжного горизонта.
Баппаев пригнулся, посмотрел на агрегат и, немного замявшись, тонким сиплым голосом произнёс: «пн-сорок». Удивительно, но это был, действительно, плунжерный насос ПН-40. Борттехник, которого неожиданный ответ вернул в реальность, указал ещё на один агрегат. «Ка-сорок», - сказал механик уже более уверенно. Командный агрегат КА-40, тоже правильно.
Может быть, он просто угадывает, и два верных ответа из двух – всего лишь совпадение по теории вероятности? – подумал экзаменатор.
Последовал следующий вопрос. Регулятор оборотов «ро-сорок», - ответил механик, не сомневаясь, и добавил, - предназначен для ограничения оборотов турбины. Опять в точку – такой агрегат тоже имеется на двигателе. Но, возможно, снова совпадение, тем более, что пока все названия заканчиваются на одинаковое число.
Борттехник задумался, приподнял фуражку и почесал затылок, - стоит ли дальше продолжить зачёт? Ещё и блокнота с конспектами о технических характеристиках вертолёта у него в данный момент не оказалось. Борттехник незаметно ощупал все карманы своего комбинезона, но, увы!
Тот коричневый блокнот в жесткой обложке сейчас лежит на столе автора рядом с клавиатурой. Но взять и передать его молодому лейтенанту через толщу прошедшего времени старший лейтенант запаса не может. Он пишет рассказ, черпая технические сведения из достопамятного блокнота. А тогда, стоя в отсеке двигателей перед механиком Баппаевым, борттехник вынужден был полагаться только на свою память.
Осталось несколько агрегатов, и на них, наконец, должен остановиться этот кажущийся уже каким-то монстром Баппаев, и его невероятное везение на этом закончится. Не может быть, чтобы всего лишь выпускник ШМАС - школы младших авиаспециалистов для рядового состава знал двигатель на таком же уровне, что и бортовой техник с высшим образованием в офицерском звании!
Баппаев продолжил: «Синхронизатор мощности СО-40, обеспечивает синхронизацию режимов работы двигателей. Исполнительный механизм ИМ-40, ограничивает рост температуры газов перед турбиной».
- Ну вот, наконец, агрегаты с маркировкой «40» закончились! – облегчённо вздохнул борттехник. Но…
«…Автономная система питания и запуска, состоит из пусковой панели и шести аккумуляторных батарей. Низковольтная система зажигания производит воспламенение смеси через пусковой воспламенитель, количество два…» - Баппаев и не думал останавливаться, он отвечал без заминок и даже с техническими характеристиками и назначением агрегатов. Дикция у него была чёткая, произношение почти без акцента, не говоря о поразительной точности знаний по топливной системе. Он рассказывал о топливном аппарате, не дожидаясь вопросов – словно это не механик Баппаев отвечал, а читал лекцию сам учёный, создавший этот двигатель. Или один из лучших преподавателей ШМАС, знающий систему запуска наизусть только потому, что рассказывает про неё почти ежедневно.
В любом из вариантов, это уже был не прежний Баппаев – на его лице и в глазах теперь отчетливо проявлялись признаки ума и мудрости, не замеченные раньше, видимо, из-за предвзятости.
- Всё, обеденный перерыв! - остановил его борттехник, посмотрев на свои наручные часы. Он приказал механику закрыть капоты и люки на борту, сам быстро спустился вниз и пошел в сторону машины, отправляющейся в столовую.
За столом, вяло ковыряясь вилкой в тарелке, он размышлял об известных ему фактах внезапного озарения у людей. Вспомнил он научный факт об одном каменщике, который под воздействием гипноза мог вспомнить все трещины на всех сложенных им кирпичах. Но способностей гипнотизёра он у себя не замечал. Не найдя ответа, допивая компот, борттехник вспомнил разговоры своих товарищей про Авиценну и механиков эскадрильи.
После обеда по прибытии на стоянку в графе «оценка» журнала инструктажа борттехник записал: «Отлично!» и расписался. А самому Баппаеву объявил оценку на языке фарси, на котором говорят таджики и раньше разговаривал Авиценна: «Панч!» И крепко пожал младшему механику руку, присовокупив своему жесту глубокое уважение к персоне Абу Али Хусейн ибн Абдаллах ибн Сины. Было очевидно, что перед ним стоял никто иной как потомок великого учёного – младший механик второго звена рядовой Баппаев - мечта бортовых техников четвертой эскадрильи!
