«Есть или не есть, жить или не жить – дело ведь не в этом, главное – знать зачем».
Какие существуют удовольствия в жизни: еда, музыка, кино, литература, искусство, секс?... У каждого они свои. Частично они могут быть проигнорированы человеком в силу его культурных особенностей и темперамента, но в этом перечне навсегда останутся два основных удовольствия, без которых жизнь человека будет, как минимум, серьёзно затруднена. В романе Мюриэль Барбери «Лакомство» речь идет о двух главных удовольствиях в жизни, это «еда и слова». Сам роман охватывает пространство трех миров его главного героя – умирающего кулинарного критика. Первый мир – это мир еды, вкуса и дегустаций. Второй – мир слов и литературного языка, без которого была бы невозможна его работа. И третий – мир воспоминай, в котором живут разнообразие вкусов и множество слов их описывающее, а также люди и события, наполняющие жизнь. Все эти три мира автор заключила в один, когда решила поведать о последних сорока восьми часах жизни героя романа.
В центре Парижа в своей квартире умирает величайший кулинарный критик, гроза лучших ресторанов мира, страшный сон и тайная надежда всех известных шеф-поваров. Врач оставил ему не больше сорока восьми часов для завершения жизненного пути. После этого его сердце остановится. Сердце! Не желудок, не печень, которые он в силу профессии многие годы подвергал серьезным испытаниям. По иронии судьбы именно сердце отказывает герою. По некоторым моментам воспоминаний становится понятно, что этот свой орган он слушал меньше всего. «Я скоро умру, но это неважно» - размышляет мужчина. Важным для него на эти два дня остаётся только одно – воспоминание. Он хочет вспомнить вкус, только вкус, единственный, который запал в его сердце. Это вкус из его детства, истина всей его жизни. Только он и вошёл ему в сердце, которое он с того времени никогда не слушал. Его он узнал ещё до того, как выбрал профессию кулинарного критика. Вкус жизни, ее истина.
Самыми ранними гастрономическими восторгами детства героя были яства его бабушки, первого повара, которого он оценил. «Мясо с подливкой, картошка с подливкой, хлеб, чтоб собирать подливку…» - такое не забыть!
Гораздо проще было забыть свою дочь, потерять к ней интерес, когда она была совсем еще крошкой, не дав девочке ни капли надежды на то, чтобы отец полюбил ее. Она не придет прощаться с отцом, хоть и любит его, его она оплакала уже давно на кушетке психоаналитика, где провела много часов, но уже не пытаясь понять отца, а пытаясь принять себя.
Париж, Рио, Москва, Браззавиль, Сайгон, Мельбурн, Акапулько… Весь мир – стол с яствами, во главе которого он, великий и могучий. Одна статья, одна фраза, одно слово – и репутация ресторана погублена на веки. Ему и только ему обязаны величием своей славы самые лучшие заведения мира. Он умирает, но он помнит вкус всех блюд, которыми его потчевали, все слова и фразы, которыми выражал своё суждение о них.
Мясо, рыба, салат, десерт… Он вкушал это тысячи раз во всех видах, в разных уголках земли, его привозили за тысячи километров в Танжер, чтобы он отведал мясо ягнёнка на вертеле, салат «Мешуйю» или пирожное «Рожки Газели» и сказал пару слов о них. Устрицы, крабы, морские ежи, креветки, мидии, лучшее белое вино в самых знаменитых рыбных ресторанах… Он ел и пил всё, но самым вкусным даром моря признавал жареные сардины, которые ловил и готовил его дед. Он это помнит. Он помнит все вкусы, кроме одного…
Его сын прощается с отцом тоже в дали от него. Как и его сестра, он не пришёл к умирающему. Причины те же – нелюбовь, равнодушие, холод, нескрываемое пренебрежение к детям. «Мои дети глупы» - это говорилось открыто. После такого детства люди становятся неприкаянными неудачниками, которые проводят время у психоаналитиков или за бутылкой. «Больно покидать тех, кого мы любим, но еще больнее покидать тех, кто не любит нас». Его сын, очевидно, спивается и сам скоро уйдет навсегда.
Сашими… Ради маленького кусочка сырого лосося он прилетал в Японию, где величайшие из поваров в ожидании вердикта почтительно готовили для него одного сырую рыбу.
Кассуле на кухне у бабушки, помидоры из огорода тетки, яблочный пирог в гостях у фермера, кофейный бисквит на рождество, ризотто в доме у дяди, тосты с маслом на завтрак в американской общине, хлебная лепёшка в Марокко… Всё не то. Что же это за вкус?
Жена прожила с ним тридцать лет, наперёд зная, что это будет за жизнь. Его похождения, постоянная череда женщин, требующая отсутствия дома карьера – ничего не имело для нее значения. Важным было одно – чтобы он возвращался к ней. Женщине этого хватало, пусть даже он впоследствии и перестал ее замечать. Это её вариант любви. Мать научила детей любить отца, но не спасла их от его нелюбви. «Не умирай, пожалуйста, не умирай! Я люблю тебя».
Вино, виски? Совсем не то… Мороженое? Шоколад, блинчики, цукаты, сорбет… Нет.
Конечно, у него были любимые блюда, как отдельные авторские шедевры, так и целые меню. Но сейчас ему не давал покоя только один единственный вкус. Вкус чего?
Это что-то очень простое. Крем, соус, майонез?...
Его проза, его перо, то, как он говорил и писал о еде были настоящим гимном о языке, о форме речи, о слове. Казалось, что еда была лишь поводом для литературного таланта - настолько он был умен и блистателен в своём деле.
Наконец к нему приходит озарение, он внезапно вспоминает. Слёзы брызжут из глаз. Он уже еле разговаривает.
- Иди… купи мне… эклеров… Не ходи в кондитерскую. Я… хочу эклеров… из супермаркета.
И он вновь падает в блаженный туман воспоминаний. «Они ждали меня, упакованные в прозрачный пластик, они слипались в упаковке, жались друг к другу, точно спящие щенята, уютно сбившиеся в кучку». Он видит себя пятнадцатилетним парнем, выходящим после уроков из лицея, вспоминает как идет в магазин напротив, покупает упаковку эклеров, без церемоний разрывает ее, достает эклер и кусает его… Как он мог забыть этот вкус, отречься от самого очевидного удовольствия, во имя чего он изменил себе? Ничто не сравнится со вкусом детства, с тем моментом, когда впервые открыл его для себя. Уже умирая, герой понимает, что в тот самый момент он прикоснулся к богу. В дальнейшем он только терял себя и жертвовал жизнь суетным желаниям, едва не заслонившим от него истину. Тот самый первый излюбленный вкус его детства – обычный магазинный эклер - был ему посылкой жизненной силы свыше.
И только в свой последний миг жизни он смог вернуть себе истину. Ему теперь даже не важно, успеют ли ему принести эклеров, прежде чем он уйдёт навсегда. Он вспомнил. Он понял.
«Во имя отца, сына и эклера, аминь. Я умираю».
Вот такая калорийная история о еде и жизни, или о жизни и еде. О сокровенной сути из детства, о тех моментах жизни, где мы только и бываем самими собой, о подлинном незамутненном счастье. Это история отрицания, заблуждений, поиска и обретения. Обретения самого себя, пусть уже и в самом конце.
А какие у вас удовольствия?
Еда входит в их число?
Вы помните свой «тот самый вкус»?
Расскажите!
P.S. Не делайте из еды культа))
