Кирилл Аваев
- Сало, сало… Достало!
Из рекламы.
Звонит мне как-то приятель мой Андрюха и говорит:
- Вчера с Украины приехал, сала привез! Домашнего! Приезжай! Забери шматок – другой!
Шматок сала… Да с Украины… Да домашнего - в магазине не купишь… Да не шматок, а шматок – другой!.. Я не просто представил его, а представил в формате 4D. Или, может, даже пять. Изображение, запах, звук наливаемой под это дело… Потом вкус и ощущение счастья в желудке. На какие-то мгновения эта многомерная картинка заслоняет от меня реальность, сало выходит на первый план, и за ним не видно ни рабочего дня, ни обязательств перед деловыми партнерами, ни тем более идиотских обещаний жене: пойти туда и туда и купить то и то и еще неизвестно что. Я судорожно соображаю, какие из назначенных на ближайшее время дел можно отодвинуть на потом ради того, чтобы срочно съездить к Андрюхе, шматки кажутся мне самой главной ценностью на свете. Материальной – материальной и одновременно духовной – духовной. Способствует этому и Андрюха, который ни на мгновение не перестает говорить, раскрашивая сало прожилками, запахом дымка, перчиком, укропом… Не забывает и про жареную картошку со шкварками…
…Не поехал я за салом. Сейчас! Брошу все дела и понесусь за салом с Украины, когда свое собственное не знаю куда девать. Сало, самое омерзительное на свете, которое я никак не могу съесть, как ни пытаюсь – настолько оно невкусное. Я его просто ненавижу – то сало, что свисает поверх моего брючного ремня.
Каждый день я просыпаюсь и долго каюсь перед самим собой за вчерашний ужин. И зачем я, Желудок позорный, сожрал вечером под чекушечку, между салатиком и чаем, две тарелки макарон по-флотски, что не доели дети, и потом еще четыре чебурека изжарил?! Ладно, макароны по-флотски и чебуреки – это понять еще можно. А полбулки хлеба вмял зачем? Тогда как еще утром поклялся всей своей оставшейся жизнью, что сдохну, но обойдусь салатиком и чаем.
- Ну, ладно. Не получилось вчера подвиг совершить. Бывает… Но сегодня! …Чем бы еще поклясться?
Сползаю аккуратно с кровати, чтобы не нагружать лишний раз мощным весом немощный позвоночник, и несу свое сало на работу, на какие-то встречи, по магазинам…
Я знаю, сколько нужно есть, чтобы похудеть до своих любимых восьмидесяти килограммов. Знаю, сколько нужно есть, чтобы потом этот вес держать. По сравнению с тем, сколько я ем обычно, это не «есть», а так, «зубы пачкать». Но ем, перерабатывая в несколько раз больше добра, чем необходимо. Организм, конечно, борется с моим обжорством как может: всасывает только то, что и переваривать особо не надо, а то, что потяжелей – поскорей сквозь себя, и - на выход. Но силы не равны. Хочет он, или не хочет, а от заготовки сала никуда ему не деться.
Не люблю я это сало. Не только потому, что каждый день, с утра до ночи вынужден таскать с собой, куда бы ни пошел, два ведра этой гадости, а еще и потому, что не у одного меня свисает. Миллиарды людей, как я, таскают свое невкусное сало, и многие не два ведра, а куда больше.
Казалось бы, мне-то что за дело? Нравится им – пусть носят!
Не знаю точно, сколько на планете накоплено этого сала, но примерно – двадцать миллионов тонн.
Кто не верит, пусть проверит с калькулятором – это довольно просто. Представить, сколько миллиардов тонн гамбургеров, макарон, вкусного сала и прочего корма понадобилось для откорма, гораздо труднее. Подсчитать такое под силу лишь серьезной науке - той, которую еще даже создавать не начали.
А воображение? Вообразите себе мощь мировой индустрии этого скотоводства! Миллионы фермеров и колхозников выращивают что-то на полях и фермах, миллионы рабочих перерабатывают все это, упаковывают. Другие рабочие, конструкторы , инженеры производят оборудование для выращивания, переработки, упаковки… Наука – на переднем крае борьбы. Одни ученые день и ночь модифицируют гены продуктов, чтобы снизить их себестоимость, другие ищут ген старения невкусного сала, чтобы продлить его жизнь и тем самым кардинально увеличить запас его на планете. Невообразимое количество фур развозит корма по супермаркетам… Другие фуры развозят по аптекам чай и кофе для похудения и таблетки от последствий употребления как кормов, так и чаев. Свалки не успевают перерабатывать упаковку, а предприятия очистки – канализацию. Для обеспечения этой всемирной фермы строятся новые и новые электростанции. Миллионы бизнесменов руководят этим, а миллионы охранников охраняют. Танкеры везут во все концы света нефть, из которой сделают бензин для перевозки кормов, оборудования, чаев, мусора и, в конце концов, конечного продукта – невкусного сала: сами-то мы его можем дотащить лишь до машины. Десятки премьер-министров съезжаются со всего мира и ломают головы над тем, как обеспечить увеличение темпов мирового привеса… Что могут противопоставить наши безвольные организмы этой индустрии, буквально заталкивающей в них в несколько раз больше продуктов, чем необходимо для здоровья? Никуда им, бедным, от заготовки сала не деться!
И все это для откорма обычного, я бы сказал, заурядного, ширпотребовского сала. А оно ведь бывает и незаурядным. Встречается такое, что вскормлено на устрицах, лангустах, пойманных за два часа до завтрака и доставленных за пару тысяч миль, винах прошлого века….
Такое ощущение, что у цивилизации одна цель: вырастить максимальное количество невкусного сала к моменту окончания последнего выдоха. Хотя, может, в этом есть смысл…
Самое вкусное сало
-Что-то не нравится мне этот Василий Иваныч…
-Не нравится – не ешь!
Из анекдота про Чапаева.
Сидим мы как-то всей семьей за обедом. У каждого в тарелке с супом – по ребрышку с мясом. Пытаясь внести в поглощение пищи интеллектуальную составляющую, спрашиваю восьмилетнюю дочь:
-Саша, какая это часть тела?
-Ребро – отвечает она.
В разговор вступает четырехлетний Ваня. Он задумчиво глядит на ребро в своей тарелке:
-Папа-а-а… А мы этого дядю победили?
Поржал я, конечно, а потом подумал: «А парень-то прав!»
В самом деле, дядю не продают в магазине. Значит, чтобы его съесть, его необходимо победить. А сколько на свете дядей, которых я могу победить? Да сколько угодно!
Я теперь не боюсь апокалипсиса №2048. И пугать им больше никого не буду. Что это за апокалипсис, если после закрытия магазинов и уничтожения запасов останутся миллионы тонн сала, которое не надо откармливать, хранить и даже покупать. Мне и моим детям надолго хватит. Можно даже посчитать, на сколько…
Допустим, туша дяди, которого я победил, оказалась как у меня: восемьдесят с небольшим. Если я буду в день съедать по два кило, то хватит на сорок дней... Сорок дней… Кто бы мог подумать, до чего все взаимосвязано! Далее допустим, что все остальные победившие жители планеты победили равные себе туши. Выходит, что через сорок дней после первого забоя мы, победители, справляем поминки по половине человечества. Туш осталось еще три с половиной миллиарда. Еще через сорок дней – полтора… Продолжив этот ряд, получаем, что до того момента, когда останусь на планете один, я справлю поминки тридцать два раза, причем тридцать вторые случатся через три с половиной года после закрытия магазинов! А если потреблять не два, а полтора кило в день? А если дядей выбирать хорошо нагулявших, чтобы на подольше хватило? А если не одно сало жрать, а иногда, для разнообразия, картошечку изжарить со шкварками, да еще поститься вовремя, чтобы Всевышнего не прогневить! Кроме того, вкусное сало как продукт питания выйдет на первый план не завтра, и поголовье к тому времени может кардинально увеличиться. Не так уж и страшен этот «две тысячи сорок восьмой», если темпы прироста невкусного до поры сала будут и дальше возрастать.
Как перспективка? Мне тоже не нравится. Но, изменится бытие – изменится и сознание.
(Продолжение следует)
