Где-то в 50-60е годы фотографии еды в модных журналах и иллюстрированных книгах внезапно преобразились. Вместо красиво накрытых столов со свечами появились крупные, сочные, дымящие куски еды на фото, словно грозящие вывалиться из картинки в реальность. Как и почему происходил этот процесс?
Одним из первых серьезных авторов, обративших внимание на совершенно новый способ визуального представления еды, был Ролан Барт. В 50-е годы он написал для журнала "Экспресс" статью под названием "Орнаментальная кулинария". Он очень точно диагностировал в новой моде буржуазную мифологию, стремящуюся объединить две противоположные стратегии: бегство от природы "в область бредово-прихотливой фантазии (нашпиговать лимон креветками, сделать цыпленка розовым, подать к столу разогретые грейпфруты)" и ее грубую имитацию.
Однако ему не пришла в голову аналогия этих фото с порнографией. В 70-е годы в работах Бодрийара она становится уже очевидной, что и не нуждается в назывании. И все же остается загадкой, стоит ли за подобного рода фотографией какое-то особое визуальное наслаждение или оно лишь обещается ею. По крайней мере, весьма любопытно увидеть историю фудпорно как историю конструирования не только новой формы натюрморта, но и нового видящего. Ведь питание как таковое - это вопрос не только организма, но и вопрос того, каким будет сознание того, кто ест.
Поворотным моментом стала серия "Великолепные обеды", начавшая выходить в журнале "LIFE" в 1964 году. А главным автором революции в фото еды стал Джон Доминис. Это был очень талантливый фотограф, который делал фоторепортажи самого разного толка. В его портфолио есть и война во Вьетнаме, и Вудсток, и Олимпийские игры. Был он известен своими фотоэссе со звездами того времени. И даже Доминис успел создать несколько фотосерий с дикими животными в Африке.
Именно он радикально изменил манеру фотографирования еды, превратив ее в искусство иллюзии. Доминис считал, что фотография должна не показывать, а соблазнять зрителя. А на этом пути можно использовать любые трюки. С подачи Доминиса в иллюстрациях и рекламной фотографии стали применяться совсем не аппетитные приемы.
Например, чтобы имитировать пар готового блюда, он пускал клубы сигаретного дыма на них. Глянцевитость фруктам и овощам добавлялась опрыскиванием их глицерином, а сейчас для этого используют лак для волос. Вместо взбитых сливок - пена для бритья, вместо льда - кубики полированные плексигласа, вместо сиропа - машинное масло. Также с его легкой руки стал использоваться темный фон в такой фотографии, что прежде считалось неуместным.
Впрочем Доминис очень много экспериментровал с самим кадром. Он снимал еду через стеклянный стол, распиливал горшочек с жарким, комбинировал несколько снимков, чтобы создать эффект движения. В его фотографиях исчезли люди, сидящие за столом. А сама еда стала более реальной, чем могла бы переживаться в действительности.
Ну а уже в 80-90е появляется такое явление как foodporn, о котором я напишу как-нибудь отдельно.
Кстати, Станислав Лем в произведении "Sexplosion" (из цикла рецензий на несуществующие книги) как-то предположил, что половодье сексуальности в ХХ веке может смениться взрывным интересом к гастрономии. У него правда это происходит из-за химической катастрофы, но эта фантазия, как мы можем видеть сегодня, может реализоваться и без исключения секса, а скорее напротив, как еще одна сфера его реализации-сублимации. Взять к примеру вот этот фрагмент:
Гастрономия делится на обычную и неприличную; существуют обжорные извращения и альбомы ресторанной порнографии, а принимать пищу в некоторых позах считается до крайности непристойным. Нельзя, например, вкушать фрукты, стоя на коленях (но именно за это борется секта извращенцев-коленопреклоненцев); шпинат и яичницу запрещается есть с задранными кверху ногами. Но процветают – а как же иначе! – подпольные ресторанчики, в которых ценители и гурманы наслаждаются пикантными зрелищами; среди бела дня специально нанятые рекордсмены объедаются так, что у зрителей слюнки текут.
Из Дании контрабандой привозят порнокулинарные книги, а в них живописуются такие поистине чудовищные вещи, как поедание яичницы через трубку, между тем как едок, вонзив пальцы в приправленный чесноком шпинат и одновременно обоняя гуляш с красным перцем, лежит на столе, завернувшись в скатерть, а ноги его подвешены к кофеварке, заменяющей в этой оргии люстру. Премию «Фемины» получил в этом году роман о бесстыднике, который сперва натирал пол трюфельной пастой, а потом ее слизывал, предварительно вывалявшись досыта в спагетти. Идеал красоты изменился: всех красивее туша в десять пудов – признак завидной потенции едока. Изменилась и мода: по одежде женщину не отличишь от мужчины. А в парламентах наиболее передовых государств дебатируется вопрос о посвящении школьников в тайны акта пищеварения. Пока что эта зазорная тема находится под строжайшим запретом.
Как бы то ни было в этой визуально препарированной плоти, выглядящей ярче, четче и реальней, чем способна любая реальная вещь мира - есть нечто сюрреальное, словно это фотоснимок фантазии. И это вызывает не только интерес, но и долю тревоги - неужели объекты внутреннего мира это всего лишь особое искажение поверхности, в котором угадывается лишь оболочка, иллюзия, за которыми ничего нет?
