О посте

Священномученик Мефодий (Красноперов), епископ Петропавловский

Наше время в лице многих людей, гордящихся своей мирской образованностью, высоким развити­ем, готово вступить в решительную борьбу с христи­анством, желало бы искоренить его в сердцах людей как религию будто бы устаревшую и отжившую свой век. Куда как лучше представляется современному человеку жить без всякой религии, ничем и никем не стеснять себя, не ограничивать себя никакими узами и законами, но жить по своей вольной воле, а вер­нее сказать, руководиться неограниченным произво­лом! Нечего и говорить, что таковыми жрецами неве­рия, современными язычествующими христианами, давным-давно оставлено как дело ненужное и почи­тание праздников, и уважение к храму и его святыне, и говение1, посты, домашняя и всякая молитва. Все эти духовные подвиги и благочестивые упражнения с их точки зрения кажутся пригодными только разве для монахов да для деревенских невежественных прос­тецов. А они, эти мнящие себя быти совершенными людьми, переросшими даже будто бы христианство, позволяют себе со спокойной совестью вступать в неза­конные сожития, расторгать браки, легковерно и необ­думанно заключенные, предаваться разврату в юности и старости, стремиться к безумной погоне за наживой и удовольствиями, расхищать казенные и обществен­ные деньги. Поступая так, они считают себя правыми.

Совсем не для чего, говорят эти безумцы, стеснять и насиловать природу свою; все страсти плотские: похоть, чревоугодие, разврат — вполне законны и естественны, потому что являются естественной по­требностью человеческой природы и направлены к поддержанию ее отправлений. Всё мне позволи­тельно (1 Кор. 6, 12) — вот девиз их жизни! Напрас­но христианская религия, говорят они, проповедует какую-то борьбу с потребностями физической жиз­ни, борьбу с плотскими стремлениями, с чувственно­стью, — всё это естественно, а посты, бдения и другие ограничения телесной природы — одна выдумка ми­стиков и фанатиков позднейших времен. Отрицая все эти средства христианской дисциплины, современные представители своеволия и необузданной совести наи­вно думают достигнуть гармонии и счастья жизни че­рез потворство всем чувственным, нечистым и греш­ным проявлениям плоти. <…>

Факт неоспоримый, что в человеческой природе есть какое-то болезненное раздвоение, которое особенно замет­но для нас тогда, когда мы отвлекаемся временно от суеты мирской и остаемся сами с собой. С одной сто­роны, нам представляется, что каждый из нас — сво­бодная личность, могущая самого себя определять к деятельности, а с другой — постоянно встречаем себе сопротивление от тела и действующего на тело окру­жающего его мира. Мы постоянно замечаем в себе не­примиримую борьбу двух составных частей нашего существа — духа и тела. Плоть желает противного духу, а дух — противного плоти: они друг другу про­тивятся (Гал. 5, 17).

Так охарактеризовал отношение духа к телу свя­той апостол Павел, который при всей своей высокой жизни чувствовал, однако, постоянное стремление плоти к преобладанию над духом. По внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием, говорит Апостол, но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих (то есть в моей испорченной прирож­денным грехом природе) (Рим. 7, 22 - 23).

Такая борьба плоти и духа в нашей человече­ской природе, с преобладанием в большинстве слу­чаев плоти над духом, есть следствие грехопадения первых людей. Пока Адам и Ева не пали, не согре­шили невоздержанием и преслушанием заповеди Божией, они и не чувствовали болезненного раздво­ения в своей природе и не замечали непримиримой вражды духа и тела в себе. Дух и тело у них пребывали в полной гармонии и равновесии; первые люди были бесстрастны. Человеческий дух до падения стремил­ся осуществить божественные совершенства в своей собственной жизни и для воплощения своих высоких идей имел прекраснейшее орудие в своей телесной оболочке. Но лишь только грехопадение соверши­лось, в духовно-телесной природе первых людей про­изошло полное расстройство, которое сохранило свою силу и в природе всех нас, их потомков. Помрачение разума, извращение чувства и ослабление воли сдела­ло человека с тех пор рабом чувственности и страстей. Человеческая плоть из простого орудия разумного духа сделалась господствующей частью в человече­ской природе и заставила служить человеческий дух не Богу, а своим греховным страстям. Человек уже лишился возможности свободно и правильно разви­ваться в своей духовной жизни (Рим. 7, 14 - 20).

Чтобы восстановить первобытное райское равно­весие духа и тела, нам приходится вести упорную борь­бу с плотью и кровью и духами злобы (Еф. 6, 12), прихо­дится порабощать свое тело духу (1 Кор. 9, 27), смирять его постом, бдением, молитвой и трудами (2 Кор. 6, 4), по примеру апостола Павла и всех известных нам хри­стианских подвижников — преподобных мужей и жен. Потому что те, которые Христовы,говорит Апостол, распяли плоть со страстями и похотями (Гал. 5, 24). Чем менее тело наше приучено повиноваться духу, чем более оно привыкло к сластолюбию и изнеженности, ослабляющим внимание души к самой себе, тем более его следует смирять и порабощать. Коль скоро мы от­казываемся от этой борьбы, мы забываем уже о своем назначении и становимся слабыми рабами своих гре­ховных пожеланий.

Ясно, таким образом, что начало, корень телесного поста, воздержания и подвижничества глубоко скры­вается в самой нашей расстроенной грехом, больной природе и что пост не явился в христианской религии случайно и совне. История как раз это же подтверж­дает, указывая, что пост и другие подвиги, словом, вся внешняя христианская дисциплина, явились плодом внутреннего влечения христиан к строгой и чистой жизни, а ничуть не были результатом каких-нибудь узаконений, предписаний или учреждением насиль­ственным, искусственно привитым к нравам христи­ан. Христианство требует от нас нравственного совер­шенства, богоподобной жизни (Еф. 4, 22 - 24; Кол. 3, 9 - 10), а самая первая ступень лестницы, ведущей к совершенству и богоподобию, и есть ограничение чувственности, порабощение плоти духу, воздержа­ние, пост тела (2 Кор. 4, 16).

Мы знаем, что постились в Ветхом Завете, пости­лись и постятся и в Новом Завете. Постился пророк Моисей, готовясь начертать божественные заповеди десятословия, постились жители Ниневии, чтобы ис­ходатайствовать от Бога помилование себе. Постил­ся Илия пророк и удостоился видеть Господа. Иоанн Предтеча, всю жизнь ел акриды и дикий мед (Мк. 1, 6). Постился, наконец, и Сам Господь наш Иисус Христос сорок дней и сорок ночей и дал заповедь: Кто Мне служит, Мне да последует (Ин. 12, 26). «Все святые соблюдали пост как отеческое наследие, передаваемое от отца к сыну», — свидетельствует святой Василий Великий.

Почему же постились? Потому, что в посте и воз­держании видели вернейшее средство заставить умол­кнуть страсти и похоти плоти, которые, не находя пищи ни в теле, ни в душе, сосредоточившейся в мо­литве и богомыслии, ослабевали. «Кто постится, тот становится легким, окрыляется и с бодрым духом мо­лится», — говорит святой Златоуст. Припомните, что удалило Исава от Бога и предало его в рабство брату своему? Не одна ли чечевичная похлебка, за которую он продал свое первородство (Быт. 25, 32 - 34)?

Вот почему и в лике прославленных Богом святых нет тех, которые пресыщались и каждый день пир­шествовали блистательно (Лк. 16, 19), а только те, кои смиряли свое тело постом, трудами, терпением и молитвами. Горе вам, пресыщенные ныне! — услышат от Господа все предающиеся чувственным удо­вольствиям и страстям и считающие их законными требованиями природы, — ибо взалчете (Лк. 6, 25). Если в наше слабоверное время слишком легкомыс­ленно относятся к постам и к уставам Святой Церкви вообще, позволяют себе даже издеваться над христи­анским подвижничеством, то этим ясно свидетель­ствуют, что живут по плоти (Рим. 8, 5), любят чрево свое более, чем Христа (Флп. 3, 19). Они забыли слова святого Апостола: всё мне позволительно, но ничто не должно обладать мною; к свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти (1 Кор. 6, 12; Гал. 5, 13).

Не в своеволии заключается истинная свобода, а в подчинении себя высшей свободе, свободе духа от усыпительных обольщений греха. Святая Церковь, указывая определенные периоды времени для воз­держания и поста, бдений и молитвы и других под­вигов духовных, старается, таким образом, прийти к нам и всем чадам своим на помощь в трудной борьбе с чувственностью, с плотскими стремлениями, одоле­вающими нас; она хочет научить нас умению управ­лять собой, чтобы не быть нам жалкими рабами похо­тей плоти. Вот почему она так убедительно и просит всех своих чад: время подъяти пост, послушающе Евангельских преданий, а не безумных глаголов совре­менных лжеучителей.

Зная, что пост и другие подвиги христианские яв­ляются спасительным врачеством для исцеления от наследственной порчи, порожденной грехом невоз­держания, зная, что это — единственный и неизбеж­ный путь к нравственному совершенству и богоподобию, воспользуемся им, братья, и послушаемся голоса матери нашей — Святой Церкви. «Мы не постились и лишены рая, — говорит святитель Василий Вели­кий. — Будем же поститься, чтобы возвратить поте­рянное на него право». Аминь.