Алевтина Петровна показывала всем своим видом, что кусок не лезет в горло. Андрей механически ковырял вилкой в тарелке. Дети молчали. Они чувствовали, что перемирие закончилось. Нина сидела посреди этого безмолвия и физически ощущала, как растет беспокойство. Оно висело в воздухе, смешивалось с духотой, пропитывало стены дома, еду и их мысли. Она посмотрела на мужа. После их короткого разговора во дворе Андрей замкнулся. Он здесь, рядом, но думал за тысячи километров. Он переваривал горькие истины, что обрушились на него. Он больше не злился, а сосредоточился на внутреннем состоянии.
- Туча идет. – вдруг произнесла Алевтина Петровна и показала на окно. Ее голос прозвучал неестественно громко в тишине. - Черная, страшная, сейчас гроза начнется.
Словно по команде небо за окном потемнело. Солнце исчезло, будто его погасили. Порыв ветра ударил в окно, и старые рамы задрожали.
- Надо белье с веревки снять. – опомнилась Нина и встала.
- Я помогу. – неожиданно подхватил Андрей.
Они вышли во двор. Небо превратилось в иссиня-черные с рваными фиолетовыми краями клочья. Ураган налетал порывами, бросал в лицо пыль и сухие листья. Старые яблони тревожно шумели и раскачивали ветвями. Андрей с Ниной торопливо, слаженными движениями снимали с веревки сухое белье. Иногда их руки случайно соприкасались. И каждый раз от этого привычного движения по коже Нины пробегал электрический разряд. Она видела, что Андрей тоже это чувствует. Он отдергивал руку, словно обжигался.
- Нина… - начал он, когда они сдернули последние простыни. Ветер трепал его волосы, и лицо выглядело молодым и беззащитным в темноте. – Я… То, что сказала Лера…
Первый раскат грома, далекий, глухой, утробный, прервал его. Они оба вздрогнули.
- Пойдем в дом! – поторопила Нина.
Они занесли выстиранные вещи, и в этот момент хлынул дождь. Он обрушился на землю сплошной стеной воды. Деревня за окнами исчезла и растворилась в серых косых потоках. И тут же с оглушительным треском погас свет. Тимур вскрикнул от неожиданности и страха.
- Спокойно, сынок, я здесь. – прозвучал уверенный голос Андрея.
Наступила кромешная тьма. Шум ливня снаружи и далекие раскаты грома давали о себе знать без всякого предупреждения.
- Мам, где свечи? – прошептала Нина.
- В комоде, в верхнем ящике. – ответил из темноты бесстрастный голос Алевтины Петровны.
Андрей чиркнул зажигалкой. Он всегда носил ее в кармане. Маленький огонек вырвал из темноты лица домочадцев. Испуганное – Тимура, сосредоточенное – Леры, она уже доставала свечи. Суровое, непроницаемое - Алевтины Петровны. А Андрей… Он искал в темноте глаза жены. Он зажег одну свечу, и их взгляды встретились в живом пламени. И неожиданно Нина увидела в его взоре то, чего не замечала давно. Не гнев, не обиду, не растерянность, а отчаянную, почти животную страсть. Жажду вернуть то, что он рисковал потерять навсегда. Вспышка молнии на мгновение озарила комнату синим светом, и тут же грохнуло. Так близко и громко, что зазвенели стаканы на столе. Андрей шагнул к Нине, проигнорировал всех домочадцев и притянул ее к себе. Его руки крепко, почти до боли, обхватили ее плечи.
- Мы разберемся. – прошептал он ей на ухо, и его горячее дыхание обжигало кожу. Голос хриплый, полный подавленного гнева и отчаяния. – Слышишь меня? С матерью твоей. С этим… Гончаром. С твоими картами. Мы все выясним. Потом. Выведем всех на чистую воду. Но ты вернешься в Москву со мной, в наш дом. Это не обсуждается.
Из уст мужа звучала не просьба о прощении и даже не примирение, а скорее требование, приказ. Муж не говорил: «Прими мои извинения», или «Я люблю тебя», он выражался как руководитель проекта, кто столкнулся с серьезным сбоем в системе. Он признавал наличие проблемы, но финальное решение уже принял единолично и не заметил, что снова брал бразды правления в свои руки. А Нина почувствовала в его объятиях не радость, а панический ужас. Муж до сих пор ничего не понял. Для него ее бунт это не крик души, а просто загвоздка, которую нужно методично устранить. Андрей вцепился в жену как в палочку-выручалочку, но Нина не чувствовала себя избавительницей. Она ощущала, что ее хотят отбить у врага. Горячий шепот «Ты моя» звучал для нее не как признание в любви, а как отметина. Муж снова определял за нее и видел в ней вещь, которую нельзя отдавать. Она осторожно, но настойчиво высвободилась из его рук.
- Андрюша, не сейчас. – прошептала Нина. – Дети…
Он отступил, и в полумраке свечи Нина разглядела, как в его глазах вспыхнуло и погасло разочарование.
Комната погрузилась в странное тревожное затишье. Снаружи бушевала стихия. Дождь хлестал по крыше, ветер завывал в трубе, небо то и дело разрывалось вспышками молний и оглушительными раскатами грома. Внутри этого хаоса маленькая комната со свечой на столе напоминала хрупкое суденышко в бушующем океане.
Каждый занял свой угол. Алевтина Петровна, невозмутимая как скала, читала молитву. Тихо, почти беззвучно, она шевелила одними губами. Лера села поближе к свече, уткнулась в книгу и создавала вокруг себя кокон из чужих историй. Тимур успокоился на коленях у отца и завороженно смотрел на пляшущий огонек. Андрей пытался взять ситуацию под контроль, как он привык.
- Так, ничего страшного. – бодро провозгласил он. – Старая проводка не выдержала. Зато романтика! Сейчас найдем фонарик, поиграем в тени.
Голос Андрея звучал неестественно громко и фальшиво, а все домочадцы промолчали.
Нина примостилась у окна, глядела в черную, кипящую от дождя темноту. Она чувствовала на себе тяжелый, требовательный взгляд мужа. Он ждал от нее поддержки, прощения, улыбки. Она же… Думала о Сергее. Как он там в своем старом доме на отшибе? Не протекает ли у него крыша? Не страшно ли ему одному? Эти мысли предательские, неуместные, но они пришли сами собой и уже не отпускали. В очередной раз, когда молния на мгновение превратила ночь в день, Нина увидела Сергея. Не его самого, а свет – тусклый желтый луч фонарика пробивался сквозь стену дождя. Сергей неторопливо двигался по улице и приближался к их дому. Сердце Нины заколотилось с бешеной силой. Невероятно, зачем? Это безумие.
- Кто-то идет. – промолвила Лера и оторвалась от книги. Она тоже увидела.
Все посмотрели в окно. Луч фонаря подступал ближе. Он остановился у их калитки. Послышался скрип, затем тяжелые размеренные шаги по размокшей от дождя земле. В дверь постучали. Три уверенных, сдержанных удара. В комнате всполошились все, кроме Тимура. Они не понимали кто мог прийти в такую ночь.
- Кто там еще? – процедил Андрей сквозь зубы. Злость и дурное предчувствие смешались в его голосе.
Он встал, взял свечу и направился к двери. Нина оцепенела не в силах дышать. Она видела, как напряглась спина матери. Алевтина Петровна смотрела страшными глазами. Андрей распахнул дверь. На пороге, окутанный дождем и ветром, стоял Сергей. Вода стекала с его волос и старой брезентовой куртки. В одной руке он держал мощный фонарь, в другой керосиновую лампу. В ней ровно горел огонек. Сергей не смотрел на Андрея, а только вглубь комнаты и искал Нину.
- Я проходил мимо. – он обратился ко всем и ни к кому конкретно. – Заметил, что у вас света нет. А у меня завалялась лишняя керосинка. С ней ярче станет и безопаснее, чем со свечами.
Гончар говорил о лампе, но все в этой комнате понимали, что он принес нечто большее. Он принес свет во тьму, а еще убедился, что с Ниной все в порядке. И этот человеческий жест в эту грозовую ночь красноречивее любых слов. Появление Сергея походило на удар молнии. Всплеск пришелся не на крышу, а в самый центр их маленькой комнатушки. Это уже не семейная ссора, а столкновение двух мужчин. Андрей стоял в дверях, держал в руке оплывающую свечу и буравил Сергея глазами. Его лицо в неровном свете пламени превратилось в жестокую неузнаваемую маску. Он видел перед собой не соседа с помощью, а врага. Вся его городская цивилизованность, навыки переговорщика слетели, и обнажился первобытный пещерный инстинкт.
- У нас все в порядке. – невозмутимо произнес Андрей и фактически загородил собой проход. – В ваших услугах не нуждаемся.
Сергей даже не посмотрел на него. Его взгляд по-прежнему устремлен на Нину. Он словно не замечал ни враждебности Андрея, ни окаменевшей фигуры Алевтины Петровны, ни испуганных детских глаз. Он различал только ее.
- Возьми, Нина.
Сергей сделал шаг вперед и протянул ей керосиновую лампу.
- Гроза надолго, а у вас дети.
Этот жест – обращение напрямую к Нине и полное игнорирование хозяина дома - как пощечина. Андрей физически ощутил, как его лишили статуса власти и права решать.
- Я сказал, нам ничего не нужно! – рявкнул он и заступил Сергею дорогу.
Продолжение.
Глава 1. Глава 2. Глава 3. Глава 4. Глава 5. Глава 6. Глава 7. Глава 8. Глава 9.
