Огонек свечи задрожал в руке Андрея.
- Убирайся из моего дома!
- Это не твой дом. – тихо, но отчетливо произнесла Алевтина Петровна из своего угла.
Все обернулись на нее. Она смотрела на Андрея с откровенным презрением, но без ненависти с отчетливым намеком на субординацию.
- Это мой дом, и здесь командую я.
Андрей пошатнулся от такого удара в спину. Он ошеломленно посмотрел на тещу и не верил своим ушам.
- Спасибо за заботу, Сергей. – продолжала Алевтина Петровна и демонстративно игнорировала зятя. – Лампа пригодится. Ставь на стол.
Сергей бесстрастно, будто ничего не произошло, обошел неподвижного Андрея и водрузил керосиновую лампу на середину стола. Яркий ровный свет залил всех домочадцев и разогнал пугливые тени от свечи. Сразу стало уютнее и безопаснее.
- Мне пора. – кивнул Сергей хозяйке и снова посмотрел на Нину.
«Я здесь, если что-то понадобится», - говорил этот участливый взгляд.
И в этот момент Андрей не выдержал.
- Погоди! – захрипел он от сдерживаемой ярости.
Сергей обернулся.
- Я смотрю, ты у нас тут спасатель? Герой? – Андрей медленно пошел на него. – Прибежал, как только стемнело? Заботу проявил? А где ты находился двадцать лет, герой? Где ты пропадал, когда она рожала? Когда у детей температура подскочила под сорок? Когда она плакала от усталости, а не от того, что ее мать довела? Ты лепил свои горшки, пока я строил для нее жизнь! Ты не имеешь на нее никакого права!
Это напоминало крик раненого зверя. Боль человека, кто вдруг осознал, что все его достижения, деньги можно перечеркнуть одной керосиновой лампой, принесенной вовремя. Сергей слушал его молча и не опускал глаз. Андрей выдохся и замолчал, а Сергей ответил спокойно.
- Ты прав. У меня нет возможности влиять на нее. – он повернулся к Нине. – Право на нее не имеет никто. – он глядел ей прямо в глаза. – Кроме нее самой.
Мужчина развернулся и вышел в бушующую темноту, а они остались в ровном свете лампы.
Утро пришло тихое и умытое. Гроза ушла и оставила после себя звенящий озоновый воздух и огромные лужи. В них отражалось бледное, безмятежное небо. Но это внешнее великолепие обманчиво. Внутри дома царил хаос. Беззвучный, но от этого еще более разрушительный. Никто не спал, Нина знала это. Она провела ночь в детской, на старом диване, куда ушла после скандала. Она не могла оставаться в одной комнате с мужем, он стал ей чужим. Нина почти не спала. Прислушивалась к звукам дома, к скрипу кровати в комнате матери, к тяжелым шагам Андрея. Он до полуночи ходил из угла в угол в их спальне, копался в своих тупиковых мыслях. Каждый сражался со своей собственной бессонницей. Свет от керосиновой лампы горел до самого утра, словно молчаливый свидетель их разгрома. Когда показались первые лучи солнца, и думать стало невыносимо, Нина поднялась. Она старалась не шуметь и оделась в полумраке. Тихо, на цыпочках прошла мимо их спальни. Дверь туда плотно прикрыта. На полу в коридоре стояли ее туфли на каблуках, нелепые, чужеродные вещи из прошлой жизни. Она отодвинула их ногой и надела старые кеды. На кухне еще прохладно. Нина подошла к столу и погасила лампу. И в наступившей серой предрассветной тишине она отважилась. Это не тот импульсивный шаг что накануне, это другое, застывшее, бесстрастное. Оно вызрело в долгой бессонной ночи. Она не представляла, что случится дальше, не знала, простит ли ее муж, поймут ли дети, останется ли она одна.
- Надо вернуть Сергею лампу. – лихорадочно рассуждала Нина.
Это жалкий, очевидный, прозрачный предлог, но она ухватилась за эту возможность.
- Я не иду на свидание. – твердила она себе. – Я намереваюсь отдать долг вежливости, только и всего.
С лампой в руке Нина вышла на крыльцо. Ее окружило смелое пение птиц. Она вдохнула свежий воздух и отправилась. Она не стала прятаться и идти окольными путями как в прошлый раз. Нина двигалась прямо по центральной улице, по лужам, и не разбирала дороги. Она догадывалась, за занавесками в окнах за ней уже следили десятки глаз. Пусть. Ей все равно. Стыд сгорел в огне скандала, осталась только щемящая пустота и твердое знание, что пути назад нет.
Вот и дом Сергея. Калитка приоткрыта. Из трубы мастерской вился знакомый сизый дымок. Мастер уже работал. Нина вошла во двор, ее кеды захлюпали по мокрой траве. Дверь в мастерскую распахнута. Она остановилась на пороге и не решалась войти. Сергей сидел за гончарным кругом и не видел ее. Он полностью поглощен процессом. Его руки измазались в темной блестящей глине и творили волшебство. На глазах Нины рождалась изящная чаша. Сергей не смотрел, он чувствовал ее. Его пальцы перемещались плавно, уверенно, словно вели безмолвный диалог с глиной. Нина смотрела на него, и ее сердце вдруг оттаяло. Она понимала, что пришла не для возвращения лампы, а за поддержкой. Сергей словно почувствовал ее взгляд, поднял голову. Их глаза встретились. Он не удивился, не улыбнулся, а лишь кивнул. Он принял ее присутствие как должное.
- Я… Лампу принесла. – пролепетала она глухо и неуместно в этой творческой неподвижности.
Сергей остановил круг, встал, вытер руки о фартук и подошел к ней. Взял у нее из рук лампу и поставил ее на полку. А потом посмотрел на нее долго, серьезно, словно заглядывал в самую душу.
- Ты вся дрожишь. Иди сюда.
Он не собирался обнимать ее или утешать, он взял Нину за руку и подвел к низкой скамейке перед гончарным кругом. Место еще теплое от его тела.
- Садись. – мягко, но настойчиво произнес Сергей.
Она присела и почувствовала себя глиной в его руках, податливой и без собственной формы. Все ее московские привычки, статус, роль жены и матери – все это осталось там, за порогом этой мастерской. Здесь она никто, обычная женщина, которая пришла из ночной грозы. Сергей не стал садиться рядом, он придвинул второй, чуть более высокий табурет, примостился сбоку и немного позади нее. Так, чтобы дотянуться до круга. Теперь его плечо почти вровень с ее. И это не пугало Нину, а давало ей странное чувство защищенности. Он запустил ногой механизм, и круг медленно, плавно начал вращаться. На нем стоял бесформенный влажный ком глины.
- Иногда, когда слов слишком много, или они все лживые, - произнес Сергей тихо, почти на ухо ей, - лучше просто замолчать и дать говорить рукам. Они не умеют врать.
Сергей взял ее ладони в свои, большие, сильные, чуть шершавые от работы, но невероятно нежные. Он неторопливо опустил их руки на вращающийся ком глины. Нина вздрогнула. Влажная, прохладная, живая субстанция поддалась под их общим нажимом. Нина испытала ни с чем несравнимые ощущения. Она чувствовала силу пальцев Сергея, его тепло.
- Не думай. – прошептал он. – Отдайся процессу.
И Нина забыла о матери, муже, детях, о последствиях. Осталось только вращение круга как биение сердца земли. Сергей надавил чуть сильнее, погрузил их пальцы в центр кома. Глина послушно разошлась, образовала углубление. Потом их руки принялись медленно поднимать стенки будущего сосуда. Это завораживало как танец, гипнотический диалог без слов. Он вел, она следовала. Глина под их пальцами становилась тоньше, изящнее. Стенки сосуда росли и обретали форму. Нина смотрела на это чудо и чувствовала, как крушились ее последние внутренние барьеры. Ее дыхание сбилось. Она запрокинула голову, чтобы перевести дух, и ее затылок коснулся плеча Сергея. Оба замерли. Круг продолжал вращаться, но их руки остановились. Нина не видела его лица, но ощутила, как изменилось дыхание, стало прерывистым, горячим. Он наклонил голову, и колючая щека коснулась ее щеки. Нина закрыла глаза.
- Ниночка. – прошептал он. – Я не могу тебе ничего обещать. У меня нет ни денег, ни положения. Только этот небольшой дом и мастерская.
- А мне ничего и не нужно кроме тебя. – она заглянула в его глаза и повернула голову навстречу.
Нина выбрала его безоговорочно. Сергей осторожно, почти нехотя, убрал их руки с гончарного круга. Сырые глиняные стенки дрогнули, накренились, плавно опали и превратились в бесформенный ком. Творение разрушилось на полпути к совершенству. Сергей выключил круг. Он встал и отошел к раковине в углу, тем самым предоставил Нине пространство и время. Он мыл руки, и темная глина сходила на нет. Нина смотрела на его сильную спину и чувствовала неловкость. Молчание наполнилось невысказанными словами. Нина поднялась со скамейки и ощутила дрожь в коленях.
- Мне… Мне наверное пора. – прошептала она в пустоту.
Сергей вытер руки и повернулся к ней. Ни страсти, ни триумфа, а только глубокая печаль на его лице.
- Ты ведь знаешь, что ничего уже не будет как прежде? – тихо промолвил он.
Нина молча кивнула. Он подошел к стеллажу, где стояли готовые работы. Его пальцы легко скользнули по изгибам небольшого кувшина.
- Я когда-то сделал его для тебя. Давно, двадцать лет назад. Думал, подарю. Не успел.
Продолжение.
Глава 1. Глава 2. Глава 3. Глава 4. Глава 5. Глава 6. Глава 7. Глава 8. Глава 9. Глава 10.