Слова Леры разрушили хрупкую конструкцию из отцовского гнева и мужской обиды. Андрей выстроил их вокруг себя за последние сутки. Он ожидал чего угодно – детских слез, подросткового непонимания, даже обвинений. Но оказался не готов к этому взрослому анализу и безжалостной точности формулировок.
«Дядя-гончар, наверное, просто спросил».
Эта фраза застряла у Андрея в голове как заноза.
Вскоре они вышли из пиццерии. Яркий солнечный день предстал теперь неуместным и фальшивым. Андрей механически купил Тимуру обещанное мороженое, посадил детей в машину и тронулся в обратный путь. Но сейчас это совсем другая поездка. Дорога в райцентр олицетворяла побег от проблемы, а обратная превратилась в мучительное путешествие вглубь самого себя. Он крутил баранку, а перед глазами, как в калейдоскопе, проносились картинки их семейной жизни с Ниной. Вот он дарил ей на годовщину норковую шубу. Она улыбалась, благодарила, а в глазах тень утомления. Он списал это на заботы о детях.
Следующая зарисовка. Он сообщил о полете на Мальдивы. Она кивнула, бросилась собирать чемоданы. Он считал это проявлением радости и никогда не спросил: «А ты хочешь этого, Нина?» Нет. Он решал, дарил, обеспечивал и абсолютно был убежден, что это и есть любовь.
Андрей вспомнил их первые годы. Нина живая, смешливая, делилась с ним какими-то своими немного наивными идеями. Она собирала старые, пожелтевшие чертежи, сидела в районных архивах, записывала разговоры со стариками. Она хотела составлять карты исчезнувших деревень их области. Не просто рисовать схемы на бумаге, а написать на них живую память.
«Здесь стоял дом мельника Игната, у которого было семеро сыновей.»
«У этого колодца встречались влюбленные.»
«Это поле принадлежало семье, которую раскулачили.»
Она хотела спасти от забвения целые деревни, что ушли под воду водохранилищ или заросли бурьяном. Андрей тогда не понимал жену. Зачем копаться в прошлом, ведь оно никому не нужно? Ради чего тратить время на то, чего нет? В один из дней рождений он подарил ей самый современный GPS-навигатор.
- Вот, дорогая! – произнес он с гордостью. – Весь мир на твоей ладони, любая точка планеты. А о иллюзиях забудь.
Она улыбнулась, поблагодарила. Сказала, что это очень нужная вещь. И больше никогда не раскладывала на полу в их гостиной свои старые, пахнущие пылью карты. Он думал, что открыл ей будущее, показал реальный осязаемый мир. А на самом деле – лишил ее прошлого, обесценил ее стремления, разрушил мечту.
Нина записывалась на курсы керамики, грезила о поездке автостопом по России. Куда все это делось? Он сам своими руками, «заботой и благополучием» убрал все это как ненужный хлам и расчистил место для своего грандиозного проекта под названием «Идеальная семья». Он не убивал ее стремления, а сделал их несущественными, заменил их своими более правильными и дорогими.
«Ты как будто этого не замечаешь». – слова дочери бились в висках.
А Андрей и правда пренебрегал и не обращал внимания, как менялся взгляд Нины, когда они навещали Сосновку. Он пропускал мимо ушей, как собственная мать подавляла ее. Для него Алевтина Петровна всего лишь теща со сложным характером. Досадным, но временным неудобством. Он никогда не видел в этом ежедневной, многолетней пытки для своей жены. Он вел себя как гость и не вмешивался.
А этот гончар… Андрей с силой сжал руль. Ревность никуда не делась, но теперь к ней примешалось что-то еще. Стыд. Он успешный, сильный, проиграл простому деревенскому мужику. Уступил не в деньгах, не в статусе, а в главном. Тот, другой, жил в самой деревне, память о которой так хотела сохранить Нина. Гончар неразрывная часть этого мира, а сам Андрей остался чужаком, пришельцем с навигатором. Сергей увидел в ней женщину, услышал ее, проник в душу. А он, муж, считал ее лишь красивым фасадом своего собственного успеха.
Андрей бросил взгляд на Леру. Она отвернулась к окну и делала вид, что дремлет. Но она бодрствовала и давала ему время подумать. Он посмотрел в зеркало заднего вида. Тимур доел мороженое и уснул на сиденье. Дети, он старался ради них, их будущего комфорта. По крайней мере он всегда твердил себе это. А что, если он ошибался? По большому счету детям нужен не парк аттракционов и пицца, а обычные счастливые родители. Не идеальные, не успешные, а живые, с правом на ошибку? А еще островок живой памяти, где стоял дом их прадеда?
Машина въезжала в Сосновку. Андрей сбавил скорость. Деревня еще утром казалась ему дырой, а теперь выглядела иначе. Он смотрел на покосившиеся заборы, старые дома, пыльную дорогу и впервые пытался увидеть это место не своими глазами, а Нины. Она всю жизнь стремилась нанести на карту свою собственную исчезающую точку – Сосновку. А он, ее муж, все это время пытался стереть этот значок с ее личной карты. Он предлагал взамен весь остальной, такой большой и чужой мир. Ведь когда-то она испытывала радость здесь. И, возможно, он, сам того не желая, лишил ее этого счастья. Он ехал не домой, а именно к жене. И не понимал, как теперь найти дорогу к ней, когда сам же уничтожил все старые карты.
Машина медленно остановилась перед забором и замерла. Двигатель затих, и тишина нарушалась лишь сонным бормотанием Тимура. Андрей не спешил выходить. Он вцепился в руль и смотрел на домик, старый, вросший в землю. И за эти несколько часов это место превратилось для него в центр его личной катастрофы. Лера тоже помалкивала. Она не двигалась и давала отцу возможность самому сделать первые шаги. Дочь понимала, что сейчас решается что-то важное.
Дверь дома со скрипом отворилась, и Нина появилась на крыльце. Андрей увидел ее и сжался. Жена надела его старую туристическую ветровку. Она велика ей и сидела мешковато. Ветер растрепал ее волосы. Лицо бледное, без косметики, с темными мешками под глазами. Она не выглядела как женщина, кто вернулась с тайного свидания. В ее взгляде ни вызова, ни вины, а только пугающая безмятежность, о которой говорила Лера.
Их взгляды встретились через лобовое стекло. Секунда, вторая, пятая… Это самый долгий и честный разговор за всю их совместную жизнь. В глазах Нины Андрей не увидел ни мольбы, ни страха, ни желания оправдаться. Перед ним стояла женщина, которую он не узнавал. И это незнакомка смотрела на него не как на мужа, защитника, а как на постороннего человека, кто случайно вторгся в ее территорию.
Тимур проснулся и заворочался.
- Мы приехали? – этот детский голос разрушил оцепенение.
- Да, сынок. – Андрей отстегнул ремень безопасности.
Он вышел из машины. Воздух загустел и пропитался вечерней прохладой. Нина не сдвинулась с места. Она наблюдала, как Андрей открыл заднюю дверь и помогал сонному Тимуру выбраться наружу.
- Пап, а мы еще поедем за пиццей? – Тимур цеплялся за его руку.
- Обязательно. – глухо ответил отец.
Лера тоже вышла из машины. Она бросила быстрый, оценивающий взгляд сначала на мать, потом на отца, и скрылась в доме без единого слова. Она выполнила свою задачу, теперь время взрослых. Андрей и Нина остались стоять друг против друга через капот машины. Металл, еще теплый от двигателя, оказался единственной преградой между ними. Или символом пропасти?
- Как провела день без нас? – тихо, почти просительно спросил Андрей без обвинения. Он обращался за объяснением и не требовал отчета.
- Прогуливалась у реки. – так же тихо промолвила Нина. Она не стала лгать или увиливать. – Одна.
Муж понял, что она искала спасения не в другом мужчине, она укрывалась от всех них и от него. Он медленно обошел машину и остановился перед ней. Хотел сказать что-то важное. Про карты. Про свое прозрение. Намеревался извиниться. Но все слова, которые он прокручивал по дороге, вдруг показались ему фальшивыми и неуместными. Вместо этого он протянул руку и коснулся рукава своей ветровки.
- Ты замерзла. – это все, что он сумел выдавить из себя.
Глупое, заурядное, бытовое. Но в этом поглаживании, в этих словах больше растерянности и страдания, чем во всех вчерашних криках. Нина вздрогнула и посмотрела на его руку, потом снова ему в глаза.
И в ту же секунду из-за угла появилась Алевтина Петровна. Она шла из огорода с полным ведром сорняков. Ее лицо непроницаемое, но взгляд, который она метнула на их сомкнутые руки, острый как лезвие ножа. Контроль не прекратился ни на мгновение. Нина медленно, почти нехотя, высвободила свою руку.
- Нет, мне не холодно. – и отступила шаг назад к дому.
Вечер принес с собой не прохладу, а тяжелую липкую духоту. Воздух застыл и стал неподвижным. Сверчки, обычно заливавшие округу своим неумолчным стрекотом, вдруг притихли. Природа затаилась в ожидании. Семья собралась за ужином, но это имитация застолья. Нетронутая еда стояла на столе. Алевтина Петровна демонстративно ела только черный хлеб с солью.
Продолжение.
Глава 1. Глава 2. Глава 3. Глава 4. Глава 5. Глава 6. Глава 7. Глава 8.