Утро в квартире Нины пахло так, как обложки дорогих журналов о семейном счастье. Свежесваренный кофе из швейцарской машины, ваниль от творожников и едва уловимый аромат цитрусового геля для душа, им пользовался Андрей. Солнечные лучи пробивались сквозь идеально чистое панорамное окно, рисовали на паркете золотые прямоугольники. Все на своих местах, стерильно, правильно.
Нина стояла у плиты. Ее движения заучены годами практики до балетной точности. Лопатка поддевала очередной творожник, легкий поворот кисти – и янтарный кружок идеально ложился на тарелку и увенчивал уже сложенную стопку. Каждое утро этот ритуал, и в его безупречности Нина находила странное, тревожное успокоение, словно если она сложит стопку выпечки безукоризненно, то и ее жизнь такая же прекрасная и не рассыплется.
- Мам, а можно еще варенья? – восьмилетний Тимур с вихром на макушке уже сидел за столом и болтал ногами. Он тот якорь, который удерживал семейный корабль на плаву своей детской непосредственностью.
- Конечно. Только сначала съешь хотя бы один без всего. – улыбнулась Нина. Улыбка получилась красивой, ведь она репетировала перед зеркалом.
В кухню вошел Андрей. Свежий, выбритый, в дорогой домашней рубашке. Он выглядел так, будто сошел с рекламного плаката. В одной руке телефон, в другой чашка с эспрессо. Он поцеловал Нину в висок, коротко, привычно, и почти не отрывался от экрана.
- Доброе утро, команда! Нинуль, пахнет божественно, как всегда.
Мужчина сел во главе стола на свое обычное место.
- Я тут все решил по поводу отпуска. – заявил хозяин, наконец оторвал взгляд от мобильника и окинул семью покровительственным взглядом.
Из своей комнаты расслабленно выплыла 15-летняя Лера. Наушники на шее, в руках телефон. Она внешнее зеркало этого дома.
- Куда на этот раз? – без особого энтузиазма спросила Лера и плюхнулась на стул. – Опять тюлений отдых, где из развлечений только аниматоры в костюмах гигантских бананов?
Андрей усмехнулся. Он любил язвительность дочери, считал ее признаком острого ума. Конечно, она унаследовала эти качества от него.
- Почти. Турция, пять звезд, ультра, все включено. Отличный пляж, свой аквапарк. Мозги отключаем. Тимур, хочешь с горок покататься?
Сын восторженно закивал с набитым ртом. Нина молча поставила на стол тарелку. Она чувствовала, как внутри нее что-то сжималось. Турция, аквапарк, аниматоры. Еще две недели глянцевого, кондиционированного счастья. А ей опять уготована роль образцовой жены на фоне эталонных декораций. Она поставила лопатку на подставку. Звук получился чуть громче, чем следовало. Все трое посмотрели на нее.
- А давай… - она сама удивилась своему тихому голосу. Он прозвучал чужеродно в этой кухне. – Поехали в этом году к маме, в Сосновку.
На кухне повисло безмолвие, лишь жужжание кофемашины не прекратилось. Андрей смотрел на жену так, словно она предложила провести отпуск на другой планете.
- Куда? – переспросил он и неторопливо отложил телефон. – Нина, ты серьезно? В Сосновку? В этот… Дом с удобствами во дворе? Мы же не ездили туда шесть лет.
- Уже семь. – поправила жена. Ее голос окреп. – Именно поэтому. Детям нужен воздух, а не хлорка из бассейна. Речка, лес, цифровой детокс, как ты любишь говорить.
- К бабушке. – вдруг подала голос Лера и вынула один наушник. Неожиданный интерес появился в ее глазах. – Ну, это хотя бы не банановые ведущие. Там интернет есть?
- Едва ли. – хмыкнул Андрей. – Нинуль, попробуй без экспериментов. Там же ничего нормального не найдешь. Связи нет, магазина приличного тоже. Одни комары и… Твоя мама.
Последние слова он произнес тише, но именно они ключевые. Нина почувствовала, как шею заливала краска.
- Моя мама обрадуется, и я хочу навестить ее. Я устала от этого «все включено». Я мечтаю об огурцах с огорода, запахе скошенной травы и скрипе старых половиц. Пусть дети увидят нечто настоящее.
- А там речка есть? – встрял Тимур. – Посмотреть бы на корову, я ее только в мультиках видел.
Андрей глянул на жену, потом на детей. Он увидел два горящих любопытных взгляда, и один упрямый, незнакомый от жены. Он привык побеждать в переговорах, но сейчас понял, что его рациональные доводы о комфорте и пятизвездочном сервисе рушатся под натиском чего-то первобытного, нелогичного, зова корней.
- Ладно. – он поднял руки в знак капитуляции и откашлялся в кулак. – Ваша взяла. Ради вас я готов потерпеть этот деревенский уклад. Но если через три дня Лера начнет выть от скуки, а Тимура съедят комары, мы собираемся и летим в Турцию. Договорились?
Нина кивнула не в силах вымолвить ни слова. В груди билось что-то похожее на смесь триумфа и дикого страха. Она победила и вырвала свою семью из глянцевой клетки, чтобы увезти ее в свою, заросшую бурьяном. Она отвернулась к окну, чтобы муж не видел ее странной улыбки.
Последние десять километров до Сосновки угрожали дорогому внедорожнику и нервам Андрея. Гладкий асфальт сменился грунтовой дорогой. Машину трясло, и Андрей издавал сдавленный стон на каждой кочке.
- Осторожнее, тут яма! – воскликнула Нина и вцепилась за ручку двери.
Она знала эти ухабы наизусть, помнила каждую трещину.
- Я вижу! – цедил Андрей сквозь зубы. – Удивительно, как здесь вообще что-то передвигается. Наверное, только тракторы.
- Зато смотри как красиво! – Тимур прилип к стеклу. – Корова! Настоящая! Мам, она смотрит на нас!
Лера весь путь демонстративно не расставалась с телефоном и с горечью произнесла.
- Связь умерла. Окончательно и бесповоротно. Добро пожаловать в каменный век.
- Вот и отлично. – отрезала Нина чуть резче, чем хотела. – Посмотришь на деревню. Там есть жизнь, представляешь?
Сосновка встретила их оглушительной тишиной и безнадежностью. Дом матери стоял в конце улицы. Он врос в землю, калитка покосилась, и густые заросли крапивы росли вдоль забора. Алевтина Петровна ждала их на крыльце. Высокая, сухощавая, руки сложены на груди. Она не бежала навстречу, а оценивающе глядела на машину гостей. Едва Андрей заглушил мотор, как все услышали зычный голос.
- Наконец-то! Я уж думала, вы в своей Москве дорогу сюда забыли.
Тимур выскочил из автомобиля первым и остановился как вкопанный.
- Что, не узнал бабулю? – съехидничала Алевтина Петровна. – Конечно, ты же видишь меня первый раз.
Она подошла и обняла внука, а он отворачивался и дичился.
- Лерочка, красавица моя!
Та нехотя приблизилась и получила порцию объятий и цепкий бабушкин взгляд.
- Ишь, модная какая. Штаны все в дырках, замерзнешь ведь.
Нина подошла к матери. Они обнялись, и Алевтина Петровна ощупывала плечи и спину дочери.
- Ниночка, на тебе лица нет! – запричитала она достаточно громко, чтобы услышал зять.
Андрей выгружал из багажника чемоданы в это время.
- Кожа до кости! Город все соки вытянул. Андрюша, ты хоть кормишь ее?
Зять выпрямился и чуть не уронил из рук два дизайнерских чемодана.
- Здравствуйте, Алевтина Петровна. Кормлю, не переживайте. У нее просто… Метаболизм такой.
- «Метаболизм» - передразнила теща и не сводила укоризненного взгляда с дочери. – Знаем мы эти вещи, метаболизмы. Ну, чего стоите? Заходите в дом. А вещей сколько навезли! Словно в кругосветку собрались, а не в родную деревню на пару недель.
Бабушка повела детей в дом, а Нина осталась помогать мужу.
- Не обращай внимания. – тихо попросила она. – Ты же знаешь, это она так заботу проявляет.
- Заботу? – прошипел Андрей и вытащил сетку с арбузами. – Она за тридцать секунд успела сказать, что ты выглядишь как ходячий скелет, а я – муж-тиран и заморил тебя голодом. Отличное начало отпуска!
- Андрюша, но зачем арбузы-то тащить? – раздался с крыльца зычный голос Алевтины Петровны. – У соседки свои, сахарные, на бахче зреют. Не доверяешь деревенскому?
Андрей молча хлопнул дверью багажника. Нина вздохнула и пошла в дом.
Там пахло ее детством, сушеные травы по стенам, старое дерево и пироги с яблоками. Нина замерла на мгновение на пороге и вдыхала этот концентрат своего прошлого. Вот зарубки на дверном косяке, где отец отмечал ее рост. А эта трещина на потолке походила на карту неведомой страны. Нина почувствовала, как спадала городская броня, и покидало напряжение.
- Ну, чего застыла как неродная? – властно прервала ее мысли мать. Она уже командовала на кухне. – Руки мыть и за стол! Я пирогов напекла. Небось, опять на диетах своих модных сидите?
Нина посмотрела на мать, потом на мужа. Он мрачно заносил в дом вещи. Дети уже осваивали новое пространство. А Нина поняла – она не вернулась в место своей свободы, она приехала под надзор матери, о котором забыла.
Продолжение.