Среди множества кораблей, оставивших след в истории мореплавания XX века, особое место занимает ледокол «Красин» — настоящий гигант Севера, символ инженерной мощи и несгибаемой воли. Его судьба — это не просто техническая летопись, а драматическая сага, в которой сплелись политика, война, наука, подвиг и повседневный героизм.
В 1915 году, в самый разгар Первой мировой войны, российское правительство утвердило амбициозную программу по созданию собственного ледокольного флота. Морское министерство заказало в Великобритании строительство крупного ледокола, которому дали имя «Святогор» — в честь былинного богатыря, способного свернуть горы.
Закладка судна состоялась в январе 1916 года на знаменитой верфи W.G. Armstrong, Whitworth & Co. Ltd. в Ньюкасле. Интересно, что в процессе сборки корабля участвовал молодой русский инженер Евгений Замятин — впоследствии известный писатель, автор антиутопии «Мы». Его командировка в Англию для наблюдения за строительством судна оставила заметный след в его биографии и творчестве.
После революции ледокол оказался в эпицентре Гражданской войны. В августе 1918 года экипаж «Святогора» принял отчаянное решение: затопить судно в дельте Северной Двины, чтобы перекрыть фарватер и не допустить прохода английских военных кораблей к Архангельску. Несмотря на усилия, интервенты взяли город. Члены экипажа, участвовавшие в затоплении, были расстреляны. Сам «Святогор» подняли со дна, и в 1920 году англичане увезли его с собой, покидая Россию.
Ледокол удалось вернуть только в 1921 году благодаря усилиям советского торгового представителя в Лондоне Леонида Борисовича Красина — будущего наркома внешней торговли. Этот дипломатический триумф стал символом восстановления национального суверенитета над арктическими рубежами. В 1927 году, после смерти Красина, ледокол был переименован в его честь.
В 1950-х годах «Красин» прошёл масштабную модернизацию на верфи «Матиас-Тезен» в Висмаре (ГДР). Его облик существенно изменился: массивная двухтрубная конструкция уступила место более компактной, но мощной надстройке с одной широкой трубой. Внешне обновлённый «Красин» стал напоминать дизель-электрические ледоколы послевоенного поколения, хотя в основе его энергетической установки осталась традиционная паровая схема.
Ледокол получил новые котлы, работающие на мазуте, и три паровые машины тройного расширения типа «Стефенсон», выпущенные в 1957 году на гамбургском заводе Ottenser Eisenwerk Willy H. Schlicker. Это были картерные машины, с закрытыми механизмами, более надёжные и удобные в эксплуатации.
Современная штурманская рубка, как и вся надстройка, была создана в ходе немецкой модернизации. Это помещение — центр навигационной жизни корабля. Здесь расположен специальный стол для прокладки курса, шкафы с морскими картами, оборудование для измерений и передачи данных. В конце каждой вахты штурман вносит текущие координаты корабля в автоматический передатчик сигнала бедствия. Если возникает аварийная ситуация, достаточно нажать красную кнопку — и в течение шести часов будет передаваться сигнал SOS. К счастью, «Красин» за всю свою службу никогда не прибегал к этой мере.
Навигация в Арктике требует филигранной точности: течение, ветер, дрейф льдин — всё может изменить положение судна. Поэтому капитан и вахтенные офицеры регулярно сверяются с картами, рассчитывают поправки и корректируют курс. Коммуникация между мостиком и рулевой рубкой осуществляется не только по телефону, но и по старинным переговорным трубам — надёжным в любых погодных условиях.
Один из самых интересных экспонатов музея ледокола — диорама, изображающая проводку немецкого вспомогательного крейсера «Кomet» через Северный морской путь в 1940 году. Это уникальный эпизод тайного военно-политического сотрудничества между СССР и Германией накануне Великой Отечественной войны.
В модели изображены четыре советских ледокола — «И. Сталин», «В. Молотов», «Л. Каганович» и «Анастас Микоян», идущие кильватером. Они прорываются через тяжёлые льды, прокладывая путь для немецкого судна, идущего параллельным курсом. Это не просто зрелищная сцена — это исторический документ в объёме.
Жизнь на «Красине» — это постоянный труд в условиях экстремального холода, шума, вибрации и напряжённой ответственности. Особенно тяжёлой была работа кочегаров в до-мазутную эпоху. Как вспоминал писатель и моряк К.С. Бадигин:
«На “Красине” каждый кочегар должен был ежесуточно забросить в топку, “перелопатить”, как мы тогда говорили, около 5 тонн угля».
Температура в котельном отделении доходила до +40°C. Каждые 10–12 минут нужно было равномерно забрасывать уголь в топку, а раз за смену — очищать её длинной кочергой. Смена длилась четыре часа, отдых — 12. На ледоколе работали около 50 кочегаров — люди, чья незаметная работа обеспечивала движение гиганта сквозь льды.
После перехода на мазут и установки автоматизированных котлов типа «Вагнер» необходимость в кочегарах отпала, но в памяти судна остались годы огненной борьбы за тепло и тягу.
На борту «Красина» действовала собственная слесарная мастерская, где можно было оперативно устранять неполадки без захода в порт. Это особенно важно в условиях Арктики, где любое промедление может стоить судну дорого. Возможность самостоятельного ремонта превращала ледокол в настоящий автономный арктический бастион.
Сегодня «Красин» — это не просто корабль-музей на набережной Лейтенанта Шмидта в Санкт-Петербурге. Это — живая память об эпохе, когда Север покоряли мужеством, наукой, сталью и огнём топок. Его гулкие коридоры, отреставрированные рубки и машинные залы продолжают рассказывать историю о времени, когда лед был не преградой, а дорогой вперёд.
Подписывайтесь на "Прогулки по Санкт-Петербургу" чтобы не пропустить продолжение.
Если Вы хотите отблагодарить автора: dzen.ru/petersburgtours?donate=true
Ставьте лайк, оставляйте комментарии - это очень важно для развития канала
И обязательно ознакомьтесь:
