Дорохов полистал лежащие перед ним бумаги. Выразительно побарабанил пальцами по столу, поднял глаза на инженера Савельева:
-Что ж. Всё ясно. Вы, сударь… как вас… – Кирилл Ильич снова заглянул в бумаги: – Вы, господин Савельев, полага что придумали нечто новое… и – великое. Должен вас разочаровать: всё это нам хорошо известно. Всё это мы не раз уж проходили.
Савельев свёл брови:
-Позвольте, Кирилл Ильич, узнать подробнее: что именно вам известно? И что вы не раз проходили?
Дорохов медленно багровел:
-Дерзить изволите? Напрасно… Напрасно у вас сложилось столь неправильное представление о работе горно-полицейской стражи. Скажу вам так: вы там у себя на руднике чихнули, – а нам уж известно… какая у вас там пыль, – Дорохов кивнул на стопку бумаг.
-Я требую объяснений, – негромко сказал Савельев.
- Допускаю, что причиной таких неосмотрительных действий являются исключительно ваши юные годы: кому в юности не хотелось перевернуть весь мир!
-В чём состоит неосмотрительность моих действий?
-Своею заботой – о строительстве новых домов и бани… о сокращении рабочего дня, своими требованиями о замене ламп… – Дорохов полистал бумаги: – Об усовершенствовании вентиляции в горных выработках – да у вас здесь целое сочинение! – всем этим вы разжигаете недовольство…толкаете шахтёров на забастовку. А шахтёры – народ такой: лишь поднеси спичку…
- Строительство домов и бани – это самая простая необходимость: нынче немало народу идёт к нам на шахты, и многие шахтёрские семьи ютятся в одной комнате, а то и в землянке. И баня непременно должна быть при шахте: поднимется шахтёр после смены – где ж ему помыться от угольной пыли! Летом гурьбою на реку идут, а – холода настанут?
-И я об этом же, господин Савельев. Своими беседами с шахтёрами – а нам о них известно – вы подносите спичку. Знайте же: любое пламя будет погашено. К примеру, с бунтом на «Парамоновской» легко справится казачья сотня.
-Если мы к зиме не построим дома, а в шахте не будет должной вентиляции, – следует ожидать того, что шахтёры станут уходить.
- Эко дело!.. Из-за этого стоит вгонять казну в такие траты – как вы предлагаете в представленных вами расчётах?
-Кто же будет добывать уголь?
Недовольные уйдут – на их место завтра придут другие. На ваше место тоже найдётся новый горный инженер.
Новый горный инженер на «Парамоновскую» уже нашёлся.
Лизонька, дочка местного исправника горной полиции Агеева, недавно гостила у тётушки в Петербурге. На балу Лизоньку постоянно приглашал танцевать Джозеф Рассел, сын горнопромышленника из Ньюкасла. Он вмиг очаровал Лизоньку своею изящною причёской, костюмом-тройкой в светло-серую клетку и белоснежной рубахой. И такими же изысканными манерами поразил провинциальную барышню в самое сердце, после чего Лизонька решила, что местные женихи и в подмётки не годятся Джозефу Расселу… и замуж она должна выйти только за него.
Ну, там… женитьба – дело десятое. А познакомиться с Лизонькою поближе Джозеф был вовсе не против. И сумасбродное решение отца – отправить сына на здешние угольные рудники, чтоб он набрался опыта управления – уже не приводило Джозефа в отчаянное уныние. Дело стояло лишь за тем, чтобы получить место горного инженера на шахте «Парамоновская»: и отцу угодить… и приятно провести время.
Лизонькина маменька, необычайно счастливая, просто окрылённая тем красноречивым вниманием, что оказывает дочке Джозеф Рассел, жёстко потребовала от мужа, чтобы он посодействовал Джозефу в получении места на «Парамоновской».
Предоставить Расселу место инженера – сущие пустяки. Сложнее – уволить с должности инженера Савельева: за него горою здешнее шахтное начальство. К тому же Кузьме Спиридоновичу дали понять, что и шахтёры, ежели что – как один встанут за своего инженера.
Исправником Кузьма Спиридонович не первый год. Пришлось пораскинуть умом. А что долго думать: нынче шахтёры то одним, то другим недовольны… То им бараки не нравятся, то свежего воздуха в шахте мало, то баню им подавай… а то и вовсе: рабочий день сокращай…
Побывал исправник Агеев на «Парамоновской». Своими глазами увидел: собрались шахтёры вокруг Савельева, а он им пачку папирос – питерских, видно! – протянул. Закурили мужики, чему-то смеялись, о чём-то расспрашивали инженера. А начинал Савельев говорить – умолкали, внимательно слушали.
А исправнику Агееву и слушать не надо было: он и так знал, о чём эти разговоры… Правда, – краем уха услышал, что Савельев рассказывает про канатную дорогу с электроприводом, но исправник Агеев и не таких, как этот сопливый умник-инженер, насквозь видит.
Донесение в Питер Агеев составил подробно и грамотно: под видом обучения горный инженер Савельев ведёт с шахтёрами совершенно недопустимые разговоры. И такие беседы грозят шахтёрскими забастовками.
Супруга исправника, Дарья Дмитриевна, что-то горячо толковала про Лизонькино замужество… про этого… то ли немца, то ли англичанина, которому край как понадобилось место горного инженера на «Парамоновской». Кузьма Спиридонович насилу понял, что блестящее Лизочкино замужество связано с этим немцем, тайком посокрушался на предмет дочкиного вкуса… а, если честно, – то полного его отсутствия: выбрать этакого в мужья – ничуть себя не уважать. Но Дашенька, Дарья Дмитриевна была для исправника Агеева самым главным и самым грозным начальством, и её воля должна быть выполнена – беспрекословно и без всякого мудрствования.
Ежели Дашеньке с Лизонькою так надо видеть этого англичанина инженером на «Парамоновской», пусть радуются. А Кузьма Спиридонович попутно надеялся, что сделанное вовремя донесение на горного инженера Савельева непременно поспособствует повышению в должности, а это – вполне возможно! – повлечёт за собою долгожданный перевод по службе в Петербург.
И отправился Кузьма Спиридонович со своим донесением в Питер. Разумеется, Дарья Дмитриевна с Лизонькою, большие любительницы питерских балов, сопровождали его.
Попасть к начальнику горно-полицейской стражи оказалось делом весьма непростым. Дарья Дмитриевна с Лизонькою радовались, что их пребывание в Питере затягивается, и были очень счастливы получить приглашение на бал, который давали в честь именин супруги инспектора Ярославцева.
Лизонька с нескрываемым любопытством изучала наряды и украшения дам, поминутно дёргала Дарью Дмитриевну за руку, обращая маменькино внимание то на фасон светло-лилового платья воон той дамы с высокою причёской, то на колье с голубыми сапфирами, что так шло к платью девушки со светлыми локонами. Маменька снисходительно кивала: вот станешь женою Рассела…
Светловолосая девушка оказалась дочерью инспектора Ярославцева.
Ольга Фёдоровна заметила восторженный Лизонькин взгляд, негромко спросила у тётушки, кто эта простушка. А когда узнала, что Лизонька приехала из тех краёв, где Саша Савельев служит горным инженером, тут же захотела познакомиться с нею.
Надо ли говорить, как обрадовалась Лиза знакомству с дочерью Ярославцева! Тут же решила, что они с Ольгою Фёдоровной – лучшие подруги… И в полчаса, не дожидаясь расспросов, выложила всё – про себя, про Джозефа Рассела, который скоро станет горным инженером на «Парамоновской», про то, что у них с Джозефом – любовь с первого взгляда, и она, Лизонька, выйдет за него замуж, и тогда они с ним уедут жить в Англию… Надо лишь, чтобы Джозеф получил должность инженера – вместо Савельева. Этим важным вопросом занимается Лизонькин папенька, исправник горной полиции Агеев…
В девятнадцатом-начале двадцатого веков на угольных шахтах юга Российской Империи, в Донецком – от названия реки Северский Донец – каменноугольном бассейне работало много иностранцев: англичан, немцев, шотландцев, голландцев. Некоторые из них имели подданство Российской Империи и преданно служили её интересам, своими знаниями и опытом способствовали развитию российской промышленности. Другие искали выгоду для себя, и исключительно с этой целью приезжали на угольные шахты и металлургические заводы.
Ньюкасл – город в Англии, в прошлом – главный угледобывающий район.
Продолжение следует…
Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5
Глава 6 Глава 7 Глава 8 Глава 9 Окончание
Первая часть повести Вторая часть повести
Четвёртая часть повести Пятая часть повести