Аксинья поднялась до зорьки. На шахту ей нынче в ночную, а за день надо успеть подбить картошку в огороде за рекою.
За ивняком – заветное местечко: местные ребята редко сюда ходят, разве – посидеть вечером с удочками, а купаться любят под дубами – там больше простора, и хорошо раскачиваться на ветках: раскачаешься, и – с разгона! – в реку…
До полуденной жары с огородом надо управиться, решила Аксютка. И можно будет вволюшку искупаться у ивняка.
Маманя поставила в корзину маленькую криночку с кислым молоком, туда же положила узелок с хлебом. Мальчишкам наказала – прибрать во дворе и полить капусту.
-Либо со мною собралась, маманюшка? – догадалась Аксинья. – Чего тебе там делать! Я сама справлюсь.
-Вдвоём быстрее, – уклончиво ответила Катерина.
Конечно, дел и дома много… Только надумала Катерина поговорить с дочкой – так, чтоб с глазу на глаз, без ребят. Ещё с Красной Горки заметила мать, что Аксютка перестала ходить на гулянья. По вечерам за нею забегали подружки, но Аксинья отказывалась идти в конец улицы, где обычно собирались парни с девчонками. Лишь усмехалась:
- И нечего мне там делать.
А потом услышала Катерина, как горько, по секрету, призналась Аксютка Марусе, дочке крёстной и лучшей своей подружке:
-Он всё равно не приходит…
Маруся заговорила про Мишку Чекунова – мол, каждый вечер Мишка Аксютку дожидается… девчонок про неё расспрашивает: отчего перестала приходить на гулянья… Аксютка перебила подружку:
-Он не приходит… А мне без него и свет не мил, и ничего не в радость.
Грустное дочкино признание крепко озадачило Катерину… С Пелагеей, матерью Михаила, они уже не раз говорили, что дело, похоже, идёт к сватовству. Уж как рада была бы Катерина – отдать Аксютку замуж за Мишку! Чекуновы – достойная семья, в доме достаток, Мишка – парень серьёзный, хозяйственный: отцовский помощник. Почтительный, не гулёна, – чего ещё! Как рада была бы Катерина такому зятю и таким сватам! И за дочку можно быть спокойной, да и самой – надёжнее с такой роднёю: мало ли что, нужда какая!.. А понадобится – и подмогнут, и поддержат. Нажилась Катерина одна с ребятами, довелось хлебнуть горюшка сполна – как погиб в шахте Андрей…
Скрывать нечего: приданое у Аксютки – завидовать нечему… Чекуновы могли кого и побогаче присмотреть в невестки. Но – радовалось Катеринино сердце: красавицею выросла их с Андреем дочушка. Бывает, распустит тёмно-русую косу Аксютка – до пояса упадут волнами густые, тяжёлые волосы. А глаза – отцовские: глянет из-под чёрных ресниц – будто всколыхнётся чистая пролесковая синь по склонам балки… А к тому, что хороша собою Аксинья, и другое прилагается: из девок Аксютка – самая умелая рукодельница: что связать – и крючком, и спицами, что скроить-сшить, что рубашку расшить либо мерёжку по краю сделать – ещё девчушкою была, так и постарше девки прибегали, чтоб показала. Да и другое – у всех на виду: что в огороде, что в хате справляется Аксютка, знает, как посадить-прополоть, как хлеб испечь да борщ сварить, как бельё постирать-выполоскать. И при этом ещё на шахте работает: клеть шахтёрскую опускает-поднимает.
Вот и рассудили Чекуновы, Пелагея с Петром: добро – дело наживное. А жена из Аксютки хорошая выйдет.
После случайно услышанного разговора озадачилась Катерина тем, что, выходит, не про Мишку Чекунова думает Аксинья…
А узнала, о ком её мысли, – руками всплеснула. На днях Прасковья Павловна, кума, заходила. Рассказала, на кого засматривается, по ком сохнет Аксютка…
Вот и выбрала мать время, когда надо было подбить картошку в дальнем огороде. Когда сели передохнуть, Катерина расстелила на траве чистый рушничок, достала кружки, криночку с кислым молоком, положила хлеб. Аксютка по-девчоночьи радовалась отстоявшейся сверху молока густой сметане:
-Ой, маманюшка! До сих пор холодненькое, ровно сейчас из погреба, – хорошо, что мы корзину у самой воды, под лопухи, в холодок, поставили. – Налила матери в кружку: – С хлебушком-то – как вкусно!
В обход говорить с дочкой Катерина не стала. Спросила напрямую:
- Чем Михаил тебе не хорош?
Аксинья будто и не удивилась. Вздохнула:
- Кто ж говорит, что он не хорош. У Дашутки Нечаевой по ночам вон подушка от слёз не просыхает…
Катерина повысила голос:
- Я тебе не про Дашутку говорю! Про тебя речь! Ты почему стала бегать от Мишки?
-Ни от кого я не бегаю, мамань, – пожала плечами Аксинья.
-А отчего ж на гулянье не ходишь? Подружки вон не дозовутся!
-Да когда ж мне, маманюшка, на гулянки-то ходить: то ночная смена, то дома дел невпроворот.
-Прежде было когда! Хоть на полчаса выходила на улицу!
- Я лучше ребятам рубахи скрою… А ещё Варюшка Макарова просила юбку ей сшить.
-Вот что, Аксинья. Знаю я, по ком ты страдаешь. И слушать про него… слушать про это не хочу. А скажу я тебе, что Мишка Чекунов собирается сватов к тебе засылать.
-Зря, мамань, собирается. Надо будет увидеть Мишку. Сказать, чтоб время не тратил.
Что ж ты матери перечишь! Где это выучилась: мать ей – слово, а она в ответ – десять! Либо я плохого для тебя хочу!
Аксютка собрала остатки хлеба в узелок. Подняла глаза:
- За Михаила не пойду. И он свататься не станет, когда узнает, что не люб мне.
-Не люб? А ты люба тому, кто тебе люб? Придумала себе… любовь! Нужна ты ему!
Аксютка ломала в пальцах сухой стебелёк речной мяты:
- Может, и нужна…
-А, может, подумаешь, – кто ты… и кто он? Про Мишку говоришь, – чтоб время не тратил. А сама? Думаешь, от него… от инженера сватов дождёшься? Какая ты ему жена! К нему вон какая барышня – из самого Питера! – приезжала! Ты себя не равняй с нею!
Аксютка сняла выгоревшую косыночку. Голосок чуть заметно вздрогнул:
-Чем же я хуже её, мамань?
Мать головою покачала:
- Ещё и спрашиваешь! Ни как стать, ни как повернуться… ни что сказать – не знаешь! А в инженерши метишь!
-Александр… Александр Михайлович – он же не питерский, маманюшка! Он же наш… здешний.
-Он на инженера в Питере выучился! Что ж: думаешь, он по себе невесту не найдёт? На тебя посмотрит? Не об чём тут разговаривать, Аксинья. Думки глупые выбрось из головы. И готовься от Михаила сватов встречать.
Аксинья глотала слёзы… И сердечко больно сжималось: что, ежели права маманюшка…
И вспоминала их с Александром Михайловичем недавний разговор у шахты… Вспоминала, как по-мальчишески краснел он в ответ на её колючие слова… глаза его вспоминала. И думала об одном: скорее бы вечер… чтоб на смену пойти. Инженер Савельев почти всякий раз спускается с шахтёрами в ночную смену. Сказать бы ему… Или просто в глаза посмотреть: и без слов понять можно…
Продолжение следует…
Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5
Глава 6 Глава 7 Глава 9 Глава 10 Окончание
Первая часть повести Вторая часть повести
Четвёртая часть повести Пятая часть повести