Но к наступлению коллективизации и над этими остатками «культа» нависла угроза исчезновения. Гуслицы со своей особой религиозностью и деловой купеческой хваткой были совершенно чужды новым идеологическим установкам. Зажиточными крестьянами (кулаками по новой терминологии большевиков) были в основном старообрядцы. В одной из статей Н.К. Крупская прямо писала: «Борьба с кулачеством есть одновременно борьба со старообрядчеством». С 1929 года коллективизация и раскулачивание прокатилось и по Гуслицам. В каждом селе повторялась одна и та же история:
Село Мисцево. Фабрикантов Бочиных в 1929 году раскулачили и выселили. Цех ручного ткачества сгорел, а другие цеха поломали, станки вывезли на другие фабрики, а двигатель отправили на мельницу в деревню Селиваниха. Фабрика Гамасковых была национализирована еще в 1921 году, до 1924 года она вообще не работала. А вот Лукиных, по-видимому, не тронули, их потомки (Григорий, Ермил и Иван Лукины) участвовали в ВОВ, и их фамилии значатся на памятнике, посвящённому жителям деревни, погибшим за родину. Затем оставшееся разграбленное имущество объединили в одну Мисцевскую ткацкую фабрику, которая с 1961 года вошла в состав Авсюнинской фабрики, как цех №5. Сохранившиеся дореволюционные здания фабрик были превращены в жилые квартиры, почту, школу и клуб. В 90-е производство было полностью развалено. Часть зданий фабрик горела и была заброшена. По воспоминаниям старожилов деревянный молитвенный дом неокружников был разобран и превращен в баню. Зажиточные крестьяне раскулачены. Разграблять их имущество активистам помогала местная беднота, которым выдали наганы. Несколько кирпичных домов 19 века, выстроенных раскулаченными крестьянами, в деревне сохранилось до сих пор.
В селе Челохово была репрессирована семья Казаковых, а также их ближайшие родственники, которые до революции организовали здесь самые крупные пуговичные заведения. Часть из них была расстреляна, часть сослана.
В деревне Старово раскулачили семью Прусовых, которая занималась хлеботорговлей, пекла пряники, баранки, пироги и другую продукцию, продававшуюся на базаре Ильинского Погоста.
Истреблялись наиболее предприимчивые, честные и трудолюбивые семьи, на которых держалась земля гуслицкая. Количество их по деревням различалось, но в целом было значительным. Так, только в одной деревни Внуково числится около 100 жертв политических репрессий. Крестьяне, не вступившие в колхоз, облагались непомерными налогами. В Степановском краеведческом музее сохранились квитанции тех лет из хозяйства крестьян Викуловых, которые дают точное представление о налоговой нагрузке 30-х годов на население. Приведем цифры из этих квитанций:
Сельхоз налог: Извещение на 1933 г.-30 руб. (Состав семьи: едоков 6, в т.ч. нетрудоспособных - 4); Извещение на 1934 г.- 28 руб.; Извещение на 1935 г. - 35 руб.; Извещение на 1937 г. - 47 руб. (Состав семьи: 8 чел., 3 нетрудоспособных). Для сравнения, зарплата дворника в Москве равнялась 31 рублю в месяц. Помимо денежного налога крестьяне обязаны были сдать натуральный налог. Нормы сдачи были также тяжелыми: Мясо (скота и птицы) – На основании Постановления СНК СССР и ЦК ВКП (б) от 28.08.1933 г.: с октября 1932 г. по декабрь 1933 г.- норма сдачи 25 кг. В 1934 г. - норма сдачи 32 кг. В 1935 г. – тоже 32 кг. Далее идет приписка: Сдал теленка в колхоз 11.01.1936 г. Данная приписка говорит об еще одном завуалированном виде налога. На основании постановления Правительства по Государственному плану сохранения и выращивания молодняка на 1935 г. установлено вырастить 1-го теленка. Кроме того, нужно было вырастить необходимое количество скота и птицы для выполнения плана мясопоставок. Также на основании Постановления СНК СССР, ЦК ВКП (б) и инструкции Наркомпищепрома от 22.11.1933 г. об обязательных поставках молока и масла нужно было сдать: молока в 1936 г. при жирности 3,8% - 150 литров; в 1937 г. - 150 литров; в 1941 г. - 220 литров. Также в Гуслицах обязаны были сдавать хмель: в 1932 г.- с 250 корней поставка 56,25 кг; 1935 г. - 46 кг и т.д. Сдавали и картофель: 1931 г. - сдано 356 кг по цене 8 коп. В 1934 г. - план посева 0,15 га, подлежит сдаче 251 кг по 8 коп./кг. Сдано 344 кг, заплатили 16,08 руб. 1935 г. - план посева 0,20 га, подлежит сдаче 340 кг. В 1936 г. - план посева 0,10 га, подлежит сдаче 170 кг. Были налоги на яйцо и садовые посадки.
Особым видом выкачивания ресурсов из деревни являлось страхование (вроде как добровольное, но на самом деле принудительное) - на основании постановления СНК СССР об обязательном окладном страховании имущества от 19.07.1934 г. и на основании Закона Верховного Совета Союза СССР 04.04.1940 г., добровольном страховании от 09.10.1940 г., Указа Президиума Верховного Совета СССР от 08.09.1942 г. На 1933 г. - 51,21 руб., оценка строений 2690 руб., посев 0,14 га, корова. На 1934 г. - 46,30 руб. На 1935 г. - 46,39 руб. На 1936 г. - 47,10 руб., в т. ч. за строения, корову, сад. 1937 г. квитанция на страховку - оценка 4604,07 руб., платеж 46,51 руб. На 1938 г. - 46,25 руб. 1939 г. - 60,00 руб., дополнительно - 16,43 руб. за постройки, скот, лошадь, посевы и огороды, сады, зерновые и технические культуры. 1940 г. произведена переоценка имущества, которое стало стоить 6570 руб. Страховка была увеличена на 33,21 руб. 1941 г. страховая квитанция – 79,77 руб.
Прочие сборы: за дрова для больницы в 1936 г. - 6 руб. Самообложение на основании постановления СНК СССР от 26.01.1934 г.: на 1934 г. - 20 руб., 1937 г. - 20 руб., 1936 г. - 15 руб., 1941 г. - 20 руб. Культсбор: на 1933 г. - 35 руб., 1934 г. - 40,20 руб., 1936 г. - 25,90 руб., 1937 г. - 39 руб.
Понятно, что за неуплату грозило уголовное преследование или конфискация имущества. Людей фактически раздевали до нитки. Вот как об этом говорил житель села Сенькино: «Много имущества у людей отбирали за неуплату налогов, денег не было, так как их за работу не давали, а неуплата налога приравнивалась к вредительству, подрыву экономики. У нас, кроме швейной машинки у старшей сестры, ей было 16 лет, отобрали сапожки и плюшевое красное пальто, доставшиеся ей от матери».
Но не лучше обстояло дело и у рядовых колхозников, которые также платили налоги натурой и деньгами, взамен получая по трудодням мизерные подачки. Сдавали яйца, молоко, шкуры (даже от козлят), мясо по 45 килограмм в год. Сами крестьяне столько мяса не ели, точнее после наступления коллективизации и до 1950-х в русских деревнях мясо не ели вовсе, перейдя на картошку и хлеб. Животных держали в основном только те, кто работал около колхозной скотины, приворовывая у неё корм. Для этого чаще держали свиней. Работали в колхозе и на фабриках уже с 15-16 лет, а то и раньше. Добирались до предприятий из деревень пешком, преодолевая каждый день по несколько километров. «Нередко к концу месяца на ткацких предприятиях вводился так называемый «скользящий график» — работа по 8 часов через 8, т.е. по шестнадцать в сутки. Заработки были мизерные, за смену примерно по десять руб. За эти деньги можно было купить шесть килограммов хлеба». Таким образом, положение ухудшилось даже у местного пролетариата, который согласно всем политическим лозунгам должен был руководить государством, а значит жить лучше других. Все познается в сравнении – оказалось, что морозовские рабочие жили не так уж плохо.
Однако, несмотря на крутые меры процесс преобразования Гуслиц шел медленно, в силу сопротивления местного населения. Старообрядческие наставники учили, что колхозы «антихристовы гнезда». Иногда представителям власти давали реальный отпор. Вот как вспоминает эти годы старожилка из села Хотеичи: «Приехали раскулачивать, а это был какой-то большой церковный праздник, и народ ходил с иконами вокруг Хотеического храма. Не дали властям тогда нарушить праздник, особенно старообрядцы — они сговорились, взяли колья, топоры. Убили тогда двоих и бросили их в речку. Потом сюда понаехали, забирали всех подряд. И батюшку из храма забрали». На глухое противление колхозам власть ответила новой волной террора. В 1930-х добрались и до сельских церквей. Арестам подвергались и православные священники. Так, в 1932 году был арестован священник храма на Рудне отец Александр Лагов, который пользовался большим авторитетом у жителей, приходивших к нему за разъяснением непонятных новых требований власти (об этом говорил на следствии свидетель, председатель колхоза, обвиняя священника в том, что колхоз слабый). Арестовывали и расстреливали старост, псаломщиков и наиболее активных прихожан (на той же Рудне был расстрелян староста села Дмитрий Рогов и псаломщик Тимофей Баулин, жители Иван Еремин и Егор Красоткин). В Ильинском Погосте храм закрыли в 1938 году, колокола сбросили, разбили и увезли на переплавку, иконами топили печи, весь внутренний интерьер сразу уничтожили, хотя использовать помещения под швейную мастерскую стали только в 1940 году. В общем продолжать этот скорбный список утрат как православной, так и старообрядческой культуры можно долго. Вся Россия тогда истекала кровью. Фактически все приходы Гуслиц на период 1938-43 гг. были закрыты.
В это же время был нанесен удар по старообрядчеству. Арестовывать, сажать в лагеря и расстреливать стали не только священников, но и наиболее преданных церкви прихожан, начетчиков, иконописцев, одним словом сельскую интеллигенцию, которая формировала и поддерживала высокий уровень культурного развития Гуслиц. Так, была арестована значительная часть известной старообрядческой династии Исаевых и Хазовых, которые проживали в Орехово-Зуево. В январе арестовали братьев Ивана и Михаила Исаевых, которых расстреляли на Бутовском полигоне (у Михаила осталась маленькая дочь, а сын родился уже после его смерти). 20 марта 1938 года была расстреляна двоюродная тетя братьев Исаевых — шестидесятипятилетняя начетчица богородской моленной Феодосия Федоровна Исаева, 1873 года рождения, 8 декабря 1837 года расстрелян Иван Никифорович Исаев (родной племянник Феодосии Федоровны), арестована его сестра — Клавдия Никифоровна Трегубова (вернулась из лагеря лишь в 1944 году), расстрелян муж Клавдии Никифоровны — Сергей Иванович Трегубов и его отец — Иван Петрович Трегубов, видный деятель старообрядчества и попечитель Рогожской общины. Также были расстреляны дальние родственники Исаевых — Зот Петрович (1875 – 20 марта 1938) и Игнатий Николаевич (1872 – 27 сентября 1937) Хахаевы. Вместе с Феодосией Федоровной и Зотом Петровичем были расстреляны еще пятеро богородских начетчиков-старообрядцев. Хахаев проходил по делу старообрядческого священника Архипа Азарнова, в связи с чем была арестована целая группа старообрядцев из Куровской. Жена Игната Хахаева была одной из последних мастеров по переписи рукописных гуслицких книг.
Из архивных документов известны следующие показания обвиняемых:
Феодосия Федоровна Исаева: «Лично я сама при встречах с колхозниками говорила о недовольствиях к советской власти, что меня раскулачили, жить стало плохо, все отобрали — жить нечем, наши церкви закрывают, людей сажают».
Зот Петрович Хахаев: «Я с перечисленными мною лицами никакой к/р деятельности не вел. Хотя при встречах с колхозниками выражал недовольство: в колхозе работаем, а ничего не дают, церкви закрывают. Все мы обеднели и бросили молиться. Поэтому у нас ничего нет и плох урожай. Надо всем ходить в моленную».
В более мелких селениях Гуслиц происходили такие же процессы. Так, только в одном Мисцево было расстреляно 8 человек, несколько начетчиков и уставщиков. В 1937 году по делу «кулаков-торговцев» был арестован один из лучших мастеров рукописной книги и известный учитель церковного пения Сергей Григорьевич Алексеев, житель Беливо Кабанов Василий Григорьевич и священник из Загряжского Платонов Василий Платонович. Следствие обвиняло их в «организации вокруг себя церковников при моленной, в контрреволюционных действиях против мероприятий партии и советской власти». Разбирательство шло всего 12 дней с 7 по 19 августа 1937 года. После вынесения обвинительного заключения их отправили в Таганскую тюрьму города Москвы. 13 октября все они были расстреляны на Бутовском полигоне. История типичная практически для любого села Гуслиц.
В силу сложившейся обстановки поповцы вынуждены были стать «беспоповцами», как и многие православные миряне, лишенные священства. Но для староверов, привыкших за многие годы к гонениям, такая ситуация была не в новинку. Вновь, как и 200 лет назад, люди собирались на моления в жилых домах или в глухих местах. Свою актуальность вновь приобрели Белевские скиты в Мисцевских лесах, которые гусляки никогда не забывали: постоянно ходили на могилы трех старцев («отцовы могилки»), к святому колодцу, деревьям и иным памятным объектам, держали их в чистоте и порядке. По свидетельству старожилов деревни Мисцево в 1930-е годы сюда снова начали ходить на моления староверы и даже хоронить своих монахов и священников.
Неудивительно и то, что в среде староверов в эти годы возникло и новое подпольное течение – Истинно-православных христиан странствующих (ИПХС). Были ли они в Гуслицах, доподлинно сказать сложно, однако в 2000-х именно в пределах этого региона в деревне Острово был основан Троицкий женский монастырь, принадлежащей ИПЦ, то есть истинно-православной церкви.
В 1930-е облик Гуслиц стремительно менялся. В рамках индустриализации региона проводилось не только преобразование ткацкой промышленности, базу которой составляли разгромленные хозяйства бывших фабрикантов и кулаков, но освоение новых производств. Заметную роль в росте промышленности сыграло развитие энергетической отрасли на основе торфразработок, а также лесозаготовки. Собственно, стали осваивать те ресурсы, которыми всегда были богаты Гуслицы. Промышленная добыча торфа в этом крае началась еще в 1913 году, в окрестностях Губина. Губинское болото относилось к Ликинским торфоразработкам. А в более скромных масштабах кусковой торф для обжига глины использовали еще Кузнецовы на своих фарфоровых заводах в Гжели в конце 19 века, а также местные крестьяне для растопки. В 1919 году началась разработка Петровско-Шатурского месторождения (что являлось исполнением «Декрета о разработках торфяного топлива» СНК от 2 мая 1918 года), на базе которого выросло сразу несколько крупных населенных пунктов: Шатура, Шатурторф, Шатурстрой и др. В 1923 году на берегу Черного озера началось строительство Шатурской ГРЭС, которую ввели в строй уже в 1925 году. В 1929 году Шатура стала центром вновь образованного Шатурского района, куда попала и восточная часть Гуслиц. Между прочим, во время ВОВ, основная нагрузка по обеспечению энергосетей Москвы легла в том числе и на Шатурскую ГРЭС. За 9 лет численность города выросла в 3 раза с 5200 человек в 1931 году, до 15122 человек в 1939 году. Предприятие по добыче торфа (Шатурторф) вело разработки на обширном пространстве, в т.ч. и в пределах Гуслиц. Для этих целей стала появляться новая инфраструктура и новые населенные пункты. Так, между деревнями Беливо и Мисцево в 1920-х возник рабочий поселок Мисцево, где наладили производство торфбрикетов на базе Мисцевского торфяного массива, восточнее деревни Петрушино в 1940 году возник рабочий поселок Чистое-Южное. От Чистого до Авсюнино проложили железнодорожные пути. В болотах и лесах замелькали узкоколейки. Уже в 1927 году добыча торфа составляла 462 тысячи тонны. Для добычи торфа в Орехово-Зуево, который также получил статус районного города, в 1936 году был создан крупнейший в мире торфобрикетный завод. В населенные пункты начали проводить электричество, в городах и поселках – водопровод, канализацию и телефонные сети.
Примечательно, что успешное развитие промышленности Гуслиц еще долгие годы обеспечивалось дореволюционной материальной базой и это касалось не только десятков национализированных ткацких фабрик. Примеров здесь множество. В Орехово-Зуеве вся советская промышленность первых пятилеток (и даже позже) – это изъятые у Морозовых и других фабрикантов-старообрядцев заводы. Так, Ореховский машиностроительный завод «Торфмаш», выпускающий оборудование для выемки и обработки торфа, был образован в 1944 году на базе бывшей турбинной электростанции Саввы Морозова. 1957 - образован завод «Прибордеталь», резвившейся на базе чугунолитейной и меднолитейной мастерских, открытых в 1878 году англичанином Девмоном при Никольской мануфактуре Морозовых. Знаменитый Демиховский механический завод, который и по сей день выпускает вагоны электропоездов, начинал свой путь в 1935 году в корпусах бывшей шёлкоткацкой фабрики Ветровых. Интересно, что в 1914 году численность всего фабричного центра деревень Орехово, Зуево и Никольского (они были объединены в город только в 1917 году) составляла 81 тысячу человек, а численность города в 1922 году упала до 72245 человек, что являлось следствием тяжелых лет Гражданской войны, голода и эпидемий. Превысить дореволюционные показатели по численности удалось только в 1939 году. Схожая картина наблюдалась и в других городах и поселках. В Куровском Ткацкая фабрика и меланжевый завод – на основе дореволюционных заводов. Давыдовский механический завод организован в декабре 1932 года в цехах бывшей ткацкой фабрики им. Крупской, которая была основана в 1890 г. Но, естественно, это не умоляет труд работающих здесь людей и старания власти. Просто следует помнить, что история промышленности в Гуслицах, как и во всей остальной стране, началась не в первую пятилетку.
Были, конечно, образованы и новые заводы, например, Дулёвский красочный завод 1932 года, Ликинский Опытный завод по облагораживанию древесины 1937 года. Производство постоянно наращивалось, численность в рабочих поселках быстро росла. Например, в Куровском с 3385 человек в 1926 году до 11422 в 1939 г. В эти же годы в Ликино-Дулево с 11341 человек до 18490 человек соответственно. Понятно, что роста численности удалось достигнуть не только за счет переселяющихся из деревень местных жителей, но и наплыва рабочих из других краев страны. На самых тяжелых работах по добыче торфа использовался и труд заключенных и трудармейцев. Между прочим, часть Гуслиц находилась за 101 км от Москвы, поэтому здесь оседали и «неблагонадежные элементы». Строительство жилья в эти годы было самым незамысловатым – в основном барачного типа, как в селе Чистое-Южное и поселке Мисцево, где кстати первые бараки реконструировали только в 1970-х гг.
Социальная и демографическая ситуация тех лет негативно отразилась на культурном развитие края. Староверы с их консервативными традициями стали теряться в бурлящих потоках пришлого населения, никак не связанного с местной культурой. Церкви были разрушены или закрыты, священники и наиболее активные прихожане сосланы и расстреляны, а молодое поколение гусляков в колхозах и городах активно перевоспитывалось в рамках новой атеистической идеологии. При чем Ликбезы и открывающиеся в селах школы для местных были не столь актуальны – ведь гусляки задолго до революции отличались грамотностью.
Продолжение следует.
С первой частью статьи можно ознакомиться здесь.
Со второй частью статьи можно ознакомиться здесь.
С третьей частью статьи можно ознакомиться здесь.
С четвертой частью статьи можно ознакомиться здесь.
С пятой частью статьи можно ознакомиться здесь.
С шестой частью статьи можно ознакомиться здесь.
С седьмой частью статьи можно ознакомиться здесь.
С восьмой частью статьи можно ознакомиться здесь.
С девятой частью статьи можно ознакомиться здесь.
С десятой частью статьи можно ознакомиться здесь.
С одиннадцатой частью статьи можно ознакомиться здесь.
С двенадцатой частью статьи можно ознакомиться здесь.
С тринадцатой частью статьи можно ознакомиться здесь.
С четырнадцатой частью статьи можно ознакомиться здесь.
Все части смотрите в подборке.