Народные промыслы Гуслиц
Рукописные книги.
После ликвидации старых волостей (Кудыкинской и Гуслицкой) названия Гуслиц и Патриаршины сохранились только благодаря местным старообрядцам. Они же и стали главными участниками экономического и культурного развития региона в XVII-XIX вв. Теперь расскажем подробнее об уникальных народных промыслах этого края.
Многие промыслы зародились здесь еще до раскола, подтверждая гипотезу о том, что культурное развитие Гуслиц изначально обеспечивалось именно коренным населением, а не переселенцами. Так, известно, что в деревне Мисцево (бывшее Писцево), основанной не позже 1593 года, еще до раскола занимались созданием рукописных книг с красивым орнаментом, оригиналы которых сохранились в различных фондах и музеях страны. Этому древнему промыслу несказанно повезло. Будто предчувствуя грядущую беду, в начале ХХ века богородский старообрядческий священник Петр Николаевич Никифоров собрал обширную коллекцию гуслицких рукописных старообрядческих книг церковного обихода (начал собирать коллекцию еще его отец Николай Порфирьевич) и сдал ее в Российскую публичную библиотеку. Тем самым он оказал неоценимую услугу всем последующим исследователям гуслицкого книжного письма. Сейчас гуслицкие книги находятся практически во всех крупных рукописных собраниях российских музеев и библиотек. Например, в Пушкинском Доме (ИРЛИ) — 44 книги, в Российской Государственной библиотеке — 119 книг, в музее МГУ – 62 книги. Ими до сих пор пользуются во многих храмах и церквях. С этого промысла и начнем наш рассказ.
Зарождение промысла - еще не расцвет. Совершенства с ярко выраженным устоявшимся стилем (как в пышном цветном орнаменте, так и в узнаваемом шрифте) в этом непростом промысле гуслицкие мастера добились гораздо позже – в конце XVIII века, а общероссийское признание получили еще позже – в середине XIX века. Развитие промысла тормозилось из-за многолетних систематических гонений на старообрядцев царской властью, которое стало ослабевать как раз во второй половине XIX века и полностью исчезло в 1905 году, когда вышел высочайший указ «Об укреплении начал веротерпимости», в краткий период старообрядческая культура получила новый толчок в своем развитии. С другой стороны, гонения в XIX веке были не настолько сильными, раз позволили расцвести этому краю в экономическом и культурном плане. К тому же среди старообрядчества всегда чувствовалась острая нехватка качественных церковных книг, что стимулировало гусляков развивать данное ремесло.
Многие исследователи часто проводят параллели между книжной гуслицкой росписью и гжельской керамикой или дулевским фарфором – промыслами, которые расположены в Гуслицах и поблизости. Это закономерно, т.к. все эти промыслы были основаны старообрядцами, то есть имели один культурный источник, а на предприятиях керамических заводов в основном работали гусляки. Жили они в специально построенных для них казармах, которые называли «гуслицкими», часть из них сохранилась до наших дней. Много дулевской и гжельской посуды хранится в гуслицких деревнях. Поэтому неслучайно некоторые искусствоведы находят сходства в стилистике росписи гжельского и дулевского фарфора и узорочных вставок в гуслицких рукописных богослужебных книгах, объясняя это тем, что авторами являлись одни и те же мастера.
Но, несмотря на вышесказанное, данные виды народного искусства почти никак не связаны. Во-первых, промыслы Гжели и Дулёво со сложившимся оформленным стилем появились гораздо позже – в XVIII и XIX веках соответственно. Во-вторых, технологии нанесения орнамента на керамику и бумагу очень сильно отличаются. В керамике вообще техника нанесения красок гораздо сложнее, т.к. поверхность подвергается высокотемпературной обработке. Прошло немало времени, прежде чем кустари нашли подходящие ангобные краски и эмали и добились нужного цвета, а также подобрали хорошую глазурь, которая бы смогла сохранить рисунок на посуде. Так, в Гжели использовали исключительно синюю краску, потому что только этот цвет из окиси кобальта не выгорал при обжиге посуды. Коридор возможностей декора в керамическом промысле долгое время был очень узким. А расцвет его пришелся уже на постепенное угасание книжного гуслицкого письма. Еще одной возможной причиной было серьезное отношение к религии, которым отличались староверы. Гуслицкая книжная роспись имела глубокий духовный смысл, и нанесение ее на бытовые предметы могло восприниматься святотатством. Видимо, по этим причинам знаменитые гуслицкие орнаменты не попали на керамику.
Гуслицкое книжное письмо гораздо древнее. Переписчики старообрядческих книг пользовались собственными древними архивами прорисей, на полях которых было принято указывать ссылку на древние оригиналы XVI-XVII и более ранних веков. Книжное ремесло – дело нелегкое, требовавшее от человека не только художественного мастерства, но и книжного знания. Поэтому обсуждение этого промысла невольно нас наталкивает на разговор об уровне образования гусляков. И здесь также нет единого мнения среди ученых.
Некоторые исследователи, например, В.И. Смирнов, утверждают, что местное население не отличалось поголовной грамотностью, что подтверждается статистическими данными. Например, согласно «Сведениям о селениях и жителях Богородского уезда Московской Губернии» М. т.1. 1873 года, грамотность в среднем не превышала четверти мужского населения деревень. Знание псалмов и духовных песен наизусть еще не говорило о том, что человек умел писать. Устная передача информации для заучивания на память вообще имела повсеместное распространение. Так, жительница деревни Мальково Мария Васильевна Чулкова рассказывала этнографам следующий характерный момент из своей жизни:
«У нас ведь все книжники-то были, старики. Богу-то мы веровали, и доднесь мы веровам…Оны нас и: «Идитя, садитися стихи петь!», нас и учили, вот, и учили. А мы повторяли за нимя.
- А как они пели, по тетрадке, или на память?
- Не-е, не по тетрадке, на память.
- А их кто учил, знаете, бабушка?
- А их – свои учили, старшие. У меня свёкур Евграф Федорович и сестра /двоюродная/ Акулина Евграфовна, Чулковы, они знали много стихов. И бывало, зимой мы заляжем на печь, а они поют».
Косвенно в пользу этого утверждения говорит и тот факт, что гуслицкие рукописные книги сильно отличались по качеству. Встречались не только высокопрофессиональные книги, но и сделанные грубо и неумело с самой простой и неаккуратной манерой рисования. По ним сразу можно было видеть уровень мастерства переписчика. Первые школы в Гуслицах стали появляться только после отмены крепостного права.
Однако, большинство учёных все-таки склоняются к тому, что население было практически сплошь грамотным. Во-первых, четверть – это не так мало. Во-вторых, ряд крупных исследователей крестьянства (таких как М.М. Громыко, С.С. Дмитриев и др.) вообще ставили под сомнение официальную царскую статистику, которую так любят приводить в пример сторонники советской власти и эффективности ликбезов. Дело в том, что крестьяне часто прикидывались безграмотными, боясь раскрывать свои способности перед властью, что было особенно характерно для подозрительных и недоверчивых староверов, которых эта власть долгие годы ущемляла. В-третьих, сами гусляки в неофициальной беседе признавали данный факт, а с ними и многие краеведы. Так, известный этнограф и исследователь раскола А.С. Пругавин писал: «Нигде, надо полагать, не распространена так грамотность, как в Гуслицах… грамотность среди здешнего старообрядческого населения является как будто родовым, неотъемлемым наследством» (Старообрядчество во второй половине XIX века. М., 1904г., стр.113). В-четвертых, в пользу этого утверждения говорит не только происхождение многих гусляков от родовитых переселенцев (как мы помним сюда переселялись стрельцы, бояре, а еще раньше новгородцы, которые также отличались грамотностью), но и их род деятельности: иконописный и книжный промысел, лубок, медная пластика, и, конечно, активная торговля, которая также велась с помощью письменных документов, часть из которых сохранилась в государственных архивах.
Очевидным фактом было то, что до официальных государственных школ здесь задолго до 1861 года существовали свои старообрядческие частные школы и учителя, острая потребность в которых в старообрядческой среде никогда не прекращалась, т.к. чтобы правильно верить и славить Бога, нужно было иметь необходимые для этого знания. Первые центры обучения грамотности возникли сначала в скитах, самый известный из них был скит старца Леонтия близ деревни Беливо. Там же находились и библиотеки с необходимой литературой для чтения и пения. Были свои школы почти в каждой деревни, которые возглавляли местные начетчики (знатоки древних дораскольнических книг и молитв.), которые передавали знания молодому поколению. Также многие из таких грамотеев-учителей кочевали из деревни в деревню, имея при себе нужные для обучения книги и письменные принадлежности. Для них это был своеобразный промысел. Не гнушались учить даже детей из «никонианских» семей. Выделялись среди таких учителей так называемые келейницы, одинокие женщины, жившие фактически как монахини. Вся их деятельность заключалась в обучение деревенских детей грамоте и чтении канонов и молитв на различных требах. Начетчиками и учителями становились простые крестьяне, не получившие систематического образования, но отличающиеся природными талантами и любознательностью. Они обладали невероятной памятью, знали множество старинных дониконовских книг и текстов наизусть. Их авторитет был велик среди старообрядцев, т.к. знание правильных книг считалось весомым аргументом в спорах о правоте старой веры. Их значение в деревне было высоким вплоть до самой коллективизации. Но и добиться такого уважения было непросто, для этого нужно было быть достойным, умным и знающим человеком.
В земские государственные школы, которые стали открываться в Гуслицах после 1861 года, староверы шли неохотно. Но не потому что были темными и невежественными, а как раз, наоборот, потому что уже имели необходимые знания, черпая их из своих источников. К тому же гусляки разумно полагали, что через такие школы будет осуществляться миссионерская деятельность синодальной Церкви (этим же занимался и Спасо-Преображенский монастырь, открытый под Куровским в 1858 году), что угрожало религиозным убеждениям местного населения. Поэтому в таких школах в основном обучались дети из православных и единоверческих семей. После снятия всяких гонений в 1905 году, стали открываться официальные частные школы и у старообрядцев. Наплыв в них учащихся был значителен. В 1913 году журнал «Церковь» (№15) писал об открытии такой школы в Дуброво: «15 ноября прошлого года здесь открылась старообрядческая школа грамоты. Уже около 30 лет, как здесь не было такой школы… С открытием нашей школы началось восстановление утерянного. Учителя, помимо преподавания пения и чтения, наставляют учеников как должно стоять в храме, молиться. В школе проходят: Азбука, Часовник, Псалтырь и другие церковно-славянские книги. Школа наша открылась благодаря известной благотворительнице Ф.Е. Морозовой и благотворительному обществу. Спаси Христос добрых людей, помогающих доброму делу».
Продолжение следует.
С первой частью статьи можно ознакомиться здесь.
Со второй частью статьи можно ознакомиться здесь.
С третьей частью статьи можно ознакомиться здесь.
Все части смотрите в подборке.
