Одиночество вдвоем (начало)
В доисторические времена кто-то однажды умный изрек правильные слова о мужчине и женщине, ставшие в наши дни почти прописной истиной, которой, правда, следуют не всегда, точнее, просто забывают. Вы о чем подумали? Пока ни о чем, верно? Вода... И к чему это?
А на самом деле речь идет о браках, что заключаются на небесах, то есть, зарождаются где-то в бездонной вышине и в один прекрасный день спускаются на землю. Не углубляясь в ненужные детали, остановимся на очевидном: семья — это основа, жизнь. Но почему-то никто никогда не говорил о том, где и как случаются разводы. Нет, о них-то как раз известно многое: не сошлись характером, не поделили имущество, нашли замену друг другу. Все эти причины знакомы даже неразумным младенцам. По логике выходит, что в аду? Но ведь иногда все случается иначе — умирает любовь, и двое неожиданно становятся близкими друзьями или, что еще хуже, кем-то вроде брата и сестры.
Так и случилось в, казалось бы, счастливой семье Громовых. Все, кто их знал, вполне справедливо утверждали, что он и она созданы друг для друга. Редкое, между прочим, явление в наше нелегкое время. И никто из друзей, даже самых близких, не замечал, что со временем что-то надломилось в их отношениях, всегда близких к идеалу. В едином целом, которым справедливо считали эту пару, наметилась крошечная трещина. Сначала незаметная, она начала расти медленно, но верно, понижая градус отношений в некогда счастливой семье. Муж с женой все чаще стали заговаривать о прошлом, будто настоящего и будущего у них больше не существует. Позади проведенные вместе четверть века, в наличии, точнее на некотором отдалении, взрослая дочь, сменившая несколько лет назад общепризнанную столицу на культурную. В общем, Дашка, единственный любимый ребенок, вышла замуж в Санкт-Петербург, и надо сказать, ни секунды не жалела о спонтанном переезде.
«Хуже некуда нестарым еще людям остаться однажды вдвоем. Наверное, наша главная ошибка в том, что мы не родили второго ребенка лет семь-десять назад. Заскучали, и в итоге отдалились, а теперь уже и вовсе превратились в добрых друзей. А к чему друзьям оставаться мужем и женой, ведь можно каждому дальше строить жизнь по-своему, продолжая дружить, если получится», - такие мысли начали посещать Арину в декабре.
И в новогоднюю ночь, хлебнув под бой курантов глоток шампанского, стараясь не отрывать глаз от заполняющего весь экран кремлевского циферблата, она озвучила свое твердое решение... В комнате повисла гнетущая тишина. Казалось, что звук в телевизоре отключился сам собой.
Сергей одним глотком выпил ледяной напиток и сжал хрупкую хрустальную ножку так, что бокал вдруг напомнил сломанный цветок.
-Стекло бьется к счастью, - через некоторое время произнес он внезапно охрипшим голосом, потом прокашлялся и продолжил: - Ну что ж, будем считать, что свой подарок ты уже подарила, и мне ничего другого не остается, как принять его Теперь моя очередь. Правда, прости я не столь оригинален!
С этими словами он встал, подошел к игриво мигающей елке и вытащил откуда-то из глубины искусственных мохнатых ветвей небольшой сверток.
Арина, было, растерялась: какие в такой момент могут быть подарки, но тут же пришло понимание, что ее предложение принято. Серьезный разговор, впрочем, решили отложить до утра, справедливо рассудив, что утро вечера мудренее. Поговорили, пришли к единому мнению: договорились все сделать тихо, без взаимных претензий и не оповещая раньше времени родных. К чему их попусту волновать?
Завтрак с видом на море
Самолет взял курс на Симферополь. Пассажиры устроились поудобнее на своих местах и занялись собственными делами. Делами в небе? Смешно, не правда ли? Однако впереди два с половиной часа ничегонеделания под облаками. Подобно попутчикам, он выбрав относительно удобную позу в кресле у иллюминатора. Когда надоело наблюдать за чуть колышущейся белой периной за бортом, огляделся по сторонам. По салону разносился равномерный гул моторов, перемежаемый чуть приглушенными масками разговорами мечтающих о море, солнце и южных фруктах. На этом фоне выделялся чуть низковатый, но мелодичный женский голос с характерными певучими интонациями. …
«Странный выдался год, а ведь на Руси високосные годы не любили исстари, боялись. Видно, знали что-то, что со временем быльем поросло да слоем пыли покрылось. Только и осталось в народной памяти, что один Касьянов год три года счастья уволок. Три не три, а вот весну то ли по его милости, то ли по стечению обстоятельств пропустили точно… Но наступило лето, а это значит, что нельзя отдать на растерзание высшим силам хотя бы два теплых месяца. Да! Категорически нельзя», - философствовал в кресле самолета, взявшего курс на Симферополь, некий пассажир мужеского пола. Он, как и все остальные, был спрятан в маску, а потому понять его возраст не представлялось возможным. На попутчиков поглядывали лукавые зеленовато-карие глаза в лучиках веселых морщинок, по которым можно было понять, что их владелец улыбается. Чему? Собственным мыслям, а может самому факту полета?
На самом же деле мужское внимание привлек приятный, чуть приглушенный женский голос. Его обладательница увлеченно рассказывала о чем-то своим соседям. Мужчина наслаждался певучими с детства знакомыми нотками, едва уловимыми интонациями явной уроженки юга. Воображение рисовало обладательницу притягательного голоса шатенкой чуть за тридцать с темными, как вишни, глазами и непременно приятной пышноватой фигурой. Короче, сработал не то стереотип, не то всплыл в памяти образ из детства - такой была соседка- односельчанка, тетка Ганна, ближайшая подруга матери.
