Следующее мое путешествие в социум так же было обусловлено желанием встретиться с чем-то новым, свежим. В те стародавние времена, когда не кричали на всех углах о факте того, что мухомор не запрещен и его употребление не нарушает никаких законов, открыто это делать мало кому пришло бы в голову. Совершенная необычность самого действа, непривычная… нетрадиционность «затуманивания мозгов», заставляла осторожничать. Естественно, поначалу я старался уходить в какие-нибудь, так сказать, безопасные места, чтобы не палить окружающим свое необыкновенное состояние. Но постепенно, адаптируясь в параллельном мире, я учился быть адекватным, или, по крайней мере, выглядеть просто слегка пьяненьким, что воспринималось естественно. Тогда возникло понимание, что не так уж и следует прятаться от людей, мало того, к людям потянуло. Единственное, что еще продолжало пугать, это возможность встречи со знакомыми. Практически у всех моих знакомых, обо мне сложилось очень прочное представление, как о человеке абсолютно трезвом, нее курящем даже, и понятно конечно, что любое заметное измененное состояние сразу привело бы к возникновению неудобных вопросов типа – ты что, развязал?! Поэтому мои путешествия в социум проходили подальше от мест возможной встречи с моими знакомыми. Однако без исключений не обходилось. Знакомые попадались, и в системе, по которой это происходило, было очень много странного. Таким встречам обязательно предшествовало предвидение, причем, конкретное. Например происходило следующее: как только я чувствовал самые первые признаки прихода в мир мухомора, могла возникнуть совершенно спонтанная мысль, а вдруг я встречу того-то или того-то? Поначалу мне казалось, что такое предположение было абсурдно – ну откуда бы взяться тому-то или тому-то? Ведь они, ну просто никак не могут в это время попасться мне на пути! Но такие предвидения, несмотря на кажущуюся невозможность, регулярно сбывались! Мало того, этот механизм работал настолько бесперебойно, что я даже начал заранее готовиться к таким конкретным случаям, придумывая линию поведения так, чтобы от собеседника быстро избавиться. Паранойя? Ну, может быть. Но это свойство состояния под мухомором свойственно многим – нельзя его сбрасывать со счетов. Доходило до абсурда: я спрашивал себя – так, кто мне сегодня повстречается? Ага, Иван Никифорович? Ха, да и еще вместе с Иваном Ивановичем? Очень даже замечательно – они без конца ссорятся, им будет не до меня.
Изучая социум в моем мухоморовом мире, я и к нему адаптировался. И вот, как-то раз мне пришла в голову идея посетить кинотеатр. В нашем городе их было много – я выбрал тот, что подальше. Что говорил мне дар предвидения? Странна и непонятна была речь его! Я чувствовал, что будет какая-то встреча, причем очень яркая, выбивающаяся своим контрастом нестандартности над общим фоном серых будней, но ничего конкретного в отношении знакомых персонажей мне не показывалось.
Шел какой-то новый фильм. Название не помню, да, в общем, как и сюжет тоже. Помню смутный образ этого фильма – это был какой-то очень напряженный психологический детектив. Уже в фойе народу было столько, что сразу становилось ясно – свободных мест не будет, я буду в самом эпицентре социума (кстати, билеты мне тоже достались в центре зала). В этот раз я поместил себя в мухоморовый мир довольно глубоко. Нормальным я, скорее всего, вряд ли выглядел, на меня обращали внимание, смотрели косо. Сильно напрягал дежурный милиционер с которым я боялся встретиться взглядом. Я пытался уходить от него в другой конец фойе, но, по странным стечениям обстоятельств (в нормальном мире) милиционер возникал всегда там, куда я от него пытался уйти. Тогда возник страх от предположения, что он специально за мною следит, чтобы вывести меня на чистую воду и погубить меня самым суровым образом. Уже зная опасность состояния «на измене», и уже зная, как бороться с ним, я попытался выяснить, а так ли уж именно мною интересуется сей представитель власти? Казалось, что не интересуется вовсе. Он меня не замечал, но это не очень успокаивало – сразу возникало предположение, что ведь он может претворяться, что не следит за мной и… о, ужас!!! Это сразу же и подтвердилось одним неоспоримым доказательством того, что мент шифруется. Вот он стоит у огромного фикуса, как будто бы не смотрит на меня. Такой себе обыкновенный мент, с погонами старшего лейтенанта. Я ухожу от него, иду в сторону буфета… а он же ведь уже там, тоже делает вид, что не смотрит на меня, зато уже… с погонами капитана! Сволочь, да ведь он же уже переоделся! Когда же успел? Быстро и неправильно работающий мозг сразу дает подсказку – а ведь ему и переодеваться не нужно, у него погоны на липучках!
Подозревая уже какое-то совсем неадекватное свое мышление, я мотаю головой, сбрасываю залипшее оцепенение. Помогает. На какое-то совсем небольшое время становлюсь совершенно нормальным и вижу разгадку фокуса – к менту-капитану подходит мент-старший лейтенант. Теперь их двое и одномоментно! Если бы я не стряхнул оцепенение, испугался бы еще больше – угодливое страху залипание подставило бы то, чего теперь не было – я просто увидел, что два мента немного разные, хотя и очень мало чем. Братья близнецы – понял я.
После этого я перестал их бояться. Зато возникла новая ситуация – ко мне натурально пристали две девчонки. Юные совсем, гораздо моложе меня, озорные, беззаботные, лукавые. Как впоследствии оказалось, они просто хотели подразнить своих парней, с которыми пришли в кино, и, вероятно, для этой их идеи я оказался самым подходящим. Я не был против общения с ними. Помню их имена – Катя и Лена. Катя черненькая, Лена беленькая. Театрально закатывая глаза, что-то постоянно меня спрашивали, делали вид, что азартно меня слушают. Внешне казалось, что девушки разговаривают со старшим знакомым, темпераментно и азартно. Именно тогда в моем понимании возникла связка – эта сцена и предварительное предсказание. Девчонки сняли мое напряжение – помещение в кинотеатре показалось мне чудным местом. Не обыкновенность, не обыденность интерьера, многократно усиленная мухоморовым усилителем, давала ощущение, что я в сказочном пространстве.
Живой разговор хорошо расслабил меня, и я дал волю воображению. Оно нарисовало изумительную по всем параметрам сцену: современный интерьер общественного места превратился в загадочную комнату, в которой поначалу контрастировали между собой только два цвета – зеленовато-голубой, неясный, непонятный, медленно переливающийся волнами и резкий ярко-красный, светящийся, пульсирующий. Цвета быстро сгущались, обозначая детали. Лена и Катя в непривычной, фривольной одежде, удивительно и непостижимо прекрасные в вызывающих позах располагались на кушетке прямо посередине комнаты, вытягивали в себя дым из стеклянного кальяна, поочередно передавая друг другу мундштук. Зеленовато-голубой цвет преобразовался в полупрозрачный дым, густо заполнивший всю левую часть воображаемой мною комнаты, стена справа пульсировала красными светящимися текстами, написанными непонятными готическими символами. Кроме девушек в комнате не было никого… хотя, почему никого, был наблюдатель и этим наблюдателем был я!
Мгновенно картинка скрутилась в безразмерную точку – девчонки что-то спрашивали меня, пытаясь достучаться до моего залипшего сознания.
Мы проболтали до самого начала фильма и, когда пришло время расходиться, девчонки вдруг разом, как по команде сделались холодными и недоступными. На мое недоумение выразили что-то типа – чего привязался, козел старый! Меня это обидело – козел-то я козел, но от чего старый-то?
Я в зале. Темнота комфортным одеялом окончательно укрыло меня от тревоги. Фильм помню плохо. В беззаботном состоянии сильно клонило в сон, с которым натурально приходилось бороться. Мне постоянно приходилось чуть ли не просыпаться от толчка полной дамы, на плечо которой безудержно опускалась моя тяжелая голова.
На экране происходила какая-то очень напряженная сцена. Зал сидел в абсолютной тишине, ожидая развязки. И вдруг в этой тишине, где-то с последних рядов протяжно так раздалось: блин, мамочки мои, ну как же меня прёт! Секунда тишины и зал взорвался хохотом. На короткое мгновение мне показалось, что смеются надо мной, что это я произнес те роковые слова, и что такое предположение вполне логично. Успел в сердце тонкой горячей иглой кольнуть страх, но он тут же развеялся – люди оглядывались в сторону говорящего, и это была не моя сторона.
Бороться и дальше с сонливостью (а женщине с моей головой) надоело, я тихонько пошел к выходу. Пробираться через бесконечные коленки зрителей в таком расслабленном состоянии было очень непросто, но я справился! Эмоций мне в тот раз хватило. Я гулял по городу в совершенной безопасности и никого из знакомых не встречал.
