Давно это было. Разорённая гражданской войной, которую начали люди, потерявшие власть, вместе с иностранными капиталистами, лежала в руинах Страна Советов. Было голодно, а на улицах дети, вот такие же, как сейчас те, которые учатся в школах, сбивались в банды. Так было легче выжить. Как выживали? Ну как... крали, грабили, попрошайничали. А как ещё можно было выжить без родителей, без семьи, без дома?
И тогда советская власть решила организовать для таких детей коммуны. Их буквально отлавливали по дворам и улицам, мыли, лечили, одевали и обували, давали кровать вместо грязных уличных подстилок, и молодые люди, горевшие страстью воспитать из этих беспризорников и хулиганов нормальных людей, обучали и воспитывали их. Скажу сразу — часто это удавалось, и те самые беспризорники, которые от голода и тифа на улицах часто не могли прожить и пары лет, не только вырастали взрослыми людьми, но и становились учёными, врачами, лётчиками, инженерами...
Нет, никто тогда не смог бы сказать детям, что государство не просило их рождаться и что оно им ничего не должно. Такого чиновника, думаю, тут же бы сочли сумасшедшим или врагом. А время было тогда суровое и с врагами не миндальничали.
И когда случилась страшная Война, эти бывшие беспризорники насмерть защищали свою Страну. Потому что это была именно их Страна, это была их огромная семья, в которой они выросли и выучились. И называлась эта Страна Советским союзом, а народ — Советским народом.
Но это уже было позже, а пока...
В одной такой коммуне, не упомню уж в каком городе, жили дети разного возраста. Были совсем маленькие — лет шести-семи, а были и вполне себе в юношеском возрасте по четырнадцать-пятнадцать лет. Порядки в коммуне поддерживали сами коммунары, потому и коммуну свою назвали Республикой, они же работали на производстве, которое организовали они и преподаватели, нет, не голодали, но и досыта наесться удавалось нечасто. Особенно маленьким. Они росли и всегда хотели есть, хотя с голода, конечно, не умирали. Но всё-таки всегда за завтраком у них была осьмушка хлеба, всегда в обед — четвертушка, и на ужин — тоже четверть.
И вот однажды в коммуну прибыл парнишка лет девяти. Был он гладенький, быстроглазый, улыбчивый и очень вежливый. Как получилось, что он стал коммунаром — не знаю, а вот только был зачислен в коммуну.
Однажды во время завтрака этот мальчик, назовём его Женей, не стал есть свой хлеб, а съел только кашу, выпил свой чай и стал прятать кусок хлеба за пазуху.
Рядом сидел худенький Миша из того же класса, что и Женя. Он увидел, что Женя не ест краюху и очень удивился. Сам-то Миша съедал всё подчистую. Он недавно переболел сыпным тифом и был вечно голоден.
— Ты чего не ешь? — Миша во все глаза смотрел на Женю.
— Да что-то не хочется, — ответил Женя и светло улыбнулся.
— Если не хочется, то дай мне, пожалуйста, кусочек? — попросил Миша.
Женя выдержал паузу, вытащил хлеб из-за пазухи, деловито разделил пополам и протянул половинку осьмушки Мише: «На, Миша, мне не жалко!» — сказал Женя, но в тот момент, когда Миша протянул руку к хлебу добавил: «За обедом мне половинку своего отдашь!»
— Так за обедом же не осьмушка будет, а четвертинка... — рука Миши застыла в воздухе.
— Ну да... но, я же не неволю, не хочешь — не бери!
Но есть хотелось, Миша этот кусочек хлеба прямо вот так во рту чувствовал и в конце концов хлеб взял. А за обедом отдал Жене ту половину четвертинки, которая полагалась ему по уговору. Женя ласково улыбнулся Мише, вежливо поблагодарил за возврат долга, при этом съел за обедом ту половинку осьмушки, которая осталась от завтрака, и осьмушку, отданную Женей, а свою обеденную четвертинку на глазах у всех снова положил за пазуху.
Кроме голодного Миши, загорелась ещё две пары глаз.
В общем, так у Жени стали одалживаться все коммунары в его классе. Со всеми Женя был услужлив и вежлив и ссужал хлебом по первой же просьбе. А если кто-то не мог отдать долг, то Женя как вполне даже добрый такой человек позволял долг отработать, например, сходить в город и обменять хлеб, скопившийся у Жени уже килограммами, на морковный чай, цикорный кофе или сахарин. Женя называл это «отработать службой». Можно было отработать и выполняя за Женю работу на небольшой фабрике коммуны или в дежурстве по кухне или двору.
А вот со старшими коммунарами Женя вёл себя иначе: он часто угощал их чаем и сахарином. Однажды он попытался было угостить цикорным кофе преподавателя литературы, но тот, отказавшись, задал ему вопрос: «А откуда это у тебя?!» Женя смешался, почему-то что-то наврал и больше таких попыток не предпринимал. Женя был умный мальчик и старался не врать. И не попадать в ситуации, когда почему-то надо было соврать.
Учился Женя тоже неплохо и всегда готов был помочь своим товарищам за краюшку хлеба или служение. А когда Миша заболел, то Женя ему от щедрот своих гостинчика принёс и сказал, что ничего взамен не надо.
Всем Женя говорил, что хлеб он свой заработал честно, «своими иждивением, сбережением и терпением, своими умом и находчивостью», не крал его и не грабил, и что без него детям и есть будет нечего и что он их кормит и поит, никому не завидует и всех очень любит, а в обиду его старшие не дадут. Женя так и говорил: «Я и вы — одно, мы же друг без друга — никуда».
Вопрос:
- можете догадаться — чем всё это закончилось?
- правильно ли поступал Женя и почему?
- Женя — добрый, честный и справедливый?
