«На первом сезоне «Кондитера» я много кричал, прыгал — собственно, таким я на самом деле и был...
«На первом сезоне «Кондитера» я много кричал, прыгал — собственно, таким я на самом деле и был шесть лет назад. Но с каждым годом «Кондитер» получался все более добрым, потому что добрее становился я сам», — рассказывает Ренат Агзамов, ведущий шоу «Кондитер», «Кондитер. Дети», «Битва шефов» на канале «Пятница!», отмечающем 1 июня 10-летний юбилей.
— Ренат, в преддверии юбилея «Пятницы!» хочу спросить, как вы, собственно, оказались на канале?
— В свое время я просто написал на «Пятницу!» письмо, у меня родилась идея большого кондитерского проекта. Меня пригласили на встречу. Я приехал, всех очаровал, мне сказали: «Ты крутой, давай снимать пилотный выпуск». Сняли, всем понравилось, так мы и запустили проект «Кондитер».
— Вам было важно проявить себя в качестве творческого человека или таким образом помочь кулинарному бизнесу?
— И то, и другое. Я давно мечтал вести на телике программу. В свое время выходил «Кулинарный поединок», на другом канале была программа, где готовила Наташа Королева с мамой, я везде принимал участие, мне это очень нравилось, я уже тогда мечтал стать ведущим. Это во-первых. Во-вторых, конечно, у меня была задача, чтобы мой бренд и мое имя стали пользоваться большей популярностью.
— В начале работы на «Пятнице!» у вас возникали какие-то споры с продюсерами, когда вы обсуждали сценарии первых шоу?
— Нет. У меня были довольно простые пожелания, я хотел сидеть и вырезать фигурки из теста. А для телевидения требовалось больше эмоций. В принципе, эмоции я всегда в кадре выдавал, честные, настоящие. Вот, например, первый сезон проекта «Кондитер» был полностью снят как реалити, никаких прописанных сюжетов и поворотов сценария. Все снимали у меня в производственном цеху. Я там много кричал, прыгал — собственно, таким я на самом деле и был шесть лет назад. Второй сезон уже вышел спокойнее. Вот так с каждым годом «Кондитер» получался все более добрым, потому что добрее становился я сам. Меняюсь, взрослею. А разногласий с продюсерами у меня никогда не было. И, знаете, мне очень нравится, что на «Пятнице!» мне с самого начала дали полную свободу, это вообще характерная черта канала. Продюсеры позволяют быть самим собой, вот что важно.
— На экране вы производите впечатление иногда даже слишком эмоционального человека. А вот сейчас говорите так спокойно, что мне как зрителю вас и не узнать.
— У нас размеренная, мирная беседа, где вы задаете вопросы, а я отвечаю. Такой формат подразумевает спокойное общение. А когда я общаюсь с участниками на проекте «Кондитер», моя задача вызвать людей на эмоции, потому что многие из них в кадре почему-то молчат или стараются говорить шепотом.
— Стесняются, побаиваются?
— Ну да. Поэтому передо мной и стоит задача вывести участников на диалог, на яркий эмоциональный уровень. И если кто-то из них закричит, испугается, заплачет, выдаст радость, улыбку, захохочет в голос — это шикарно. Значит, я как телеведущий выполнил свою задачу и у нас все сложилось.
— Какова степень честности судейства в кулинарных шоу?
— Стопроцентная. Мне тут даже нечего к этому слову добавить, потому что под проектом я ставлю свое имя, это вопрос моей профессиональной репутации. У нас часто появляются новые члены жюри, эксперты, и они искренне удивляются: «Да у вас тут все по чесноку». А для меня в этом нет ничего удивительного. Или вот приходит в студию эксперт и задает вопрос: «А что надо отвечать участнику, да или нет?» — «Да как хочешь, как считаешь нужным, так и говори — все, как есть». — «Вот прямо своими словами?» — «Да». — «А если наши мнения будут различаться?» — «Ну так и прекрасно, на то мы и разные люди. Едим разную еду, у нас разные прически, почему должно быть одинаковое мнение?» Я всегда требую честности и от членов жюри, и от наших участников. Может быть, в том числе поэтому проект уже седьмой год на «Пятнице!» и с каждым годом становится все более популярным, чему я не могу не радоваться. У меня много знакомых, чьи дети смотрят «Кондитер», и они мне говорят: «Вот такой-то хочет прийти на кастинг». Да пусть приходит, пожалуйста, есть специальный отдел, звоните! Спрашивают: «А есть прямые контакты?» Никаких прямых контактов нет. Все проходят конкурсный отбор на общих основаниях. Я ведущий проекта, не более.
— А если, например, на «Битву шефов» приходит какой-то участник, с которым вы лично знакомы?
— Что в проекте «Кондитер», что в проекте «Кондитер. Дети», что в проекте «Король десертов», что в проекте «Битва шефов», во всех четырех от меня, ведущего, всегда держат в секрете участников. Настолько все жестко, что нас даже разводят по разным коридорам по дороге на съемочную площадку. Если, не дай бог, с кем-то из участников я пересекусь перед съемками, продюсеры дадут администратору по башке. Все этого очень боятся, прячут нас в разных комнатах. Меня проводят через павильон, где сидят режиссеры, и только после этого туда заводят участников. Не дают с ними пересекаться ни до начала эфира, ни после. Я же не профессиональный артист, не могу выдать одинаковые эмоции два раза. Если в студию во время эфира заходит какой-то мой знакомый, говорю: «Да ладно?! Чего ты здесь делаешь, друг?» А если я его заранее встречу в коридоре и он скажет, что пришел к нам на «Битву шефов», то я уже не смогу изобразить удивленный вид.
— Вы так органично хохочете в кадре с Константином Ивлевым! Вы давно знакомы?
— Константин много лет назад работал шеф-поваром в ресторане «Бульвар», это было в начале нулевых. Я к нему тогда устроился кондитером.
— Какой он человек по ту сторону камеры?
— Я очень уважаю Костю за его трудоголизм. Он пахал всегда и в жизни, и на кухне. Приходил в ресторан первым и уходил последним. Точно так же он пашет и на телевидении в качестве ведущего. Как-то мы три дня подряд снимали новогодний выпуск «Битвы шефов», и на третий день я немного сдулся, подустал. На что мне Костя сказал: «Хорош, братишка, соберись! Не раскисай, давай вместе поднажмем, от нас вся страна ждет позитивных эмоций, это же Новый год!» Это меня подбодрило. Я смотрел на него и думал: «Как он это делает? Он же и сильно старше меня, и весит в два раза больше, и ростом в три раза выше. А еще и бодрит меня, молодого скакуна».
— Вообще-то он вас старше всего на семь лет.
— Как это, серьезно? Я не знал, почему-то всегда обращался к нему «дядя Костя». Странно. Образ у него, видимо, такой, Дед Мороз всея Руси.
— Вы дружите?
— Я не могу назвать нас самыми близкими на свете друзьями, но у нас теплые отношения. И в кадре, и за кадром мы всегда друг над другом подшучиваем. Но такого, чтобы после съемок мы приезжали в гости или дружили семьями, — этого нет. У Константина невероятно жесткий съемочный график, да и у меня тоже. Как-то хотели найти общий свободный день на корпоратив, но так и не нашли. И это касается не только Кости, я и со своими старыми друзьями не всегда имею возможность увидеться чаще чем раз или два раза в год, вот в чем дело.
— Ренат, вам комфортно работать в таком графике?
— Есть у меня такое ноу-хау, афоризм, который я придумал сам для себя: «Лучше сдохнуть от работы, чем от безработицы». Я этому принципу следую уже больше десяти лет, так что на излишнюю занятость не жалуюсь.
— У вас много звездных клиентов: хоккеист Александр Овечкин, продюсер Яна Рудковская, певец Филипп Киркоров. Какие торты они заказывают?
— Каждый проект индивидуален. Вот, например, когда мы делали юбилейный торт для Филиппа Киркорова, работа над изделием началась за полгода. Бывает и так, что заказ поступает за два дня, но не в его случае. Многие знают Филиппа только как певца, как эпатажного артиста. Кто-то обсуждает его образы, его перевоплощения. Но мало кто в курсе, насколько он крутой организатор и управленец, может быть, только какая-то небольшая группа людей, которые с ним работают. Если бы он был не артистом, а бизнесменом, то, поверьте мне, добился бы огромных высот, ему в этом смысле нет равных. У него все системно, стратегически спланировано, все по полочкам. Я тоже люблю системность, планирование, а не так чтобы: «Ой, тут я забыл, а здесь что-то не учел»... Яна Рудковская, кстати, тоже идеальный бизнесмен. Она обсуждает заранее каждую порцию крема, полностью погружается во все подробности, мелочи. За несколько месяцев до мероприятия будет контролировать каждый нюанс. Может позвонить и сказать: «Вот тут декораторы немного поменяли стиль, говорят, нужен торт цвета шампань, а мы утвердили бежевый. Так мы сможем сделать шампань?» Меня такой подход к делу восхищает.
— Вам приходилось отказывать клиентам в заказах?
— Отказывать — нет, но у меня свои правила. Бывали такие ситуации, когда ко мне приходят VIP-заказчики перед большой свадьбой и просят, чтобы я пришел на встречу с конкретными эскизами, а я этого не делаю. Приезжаю с бумажкой и ручкой, на этот момент у меня в голове ничего не рождено. Надо пообщаться с заказчиками, почувствовать их, чтобы понять, что они от меня хотят. Я каждый раз говорю, что у торта — двойная миссия. Первая — накормить, потому что это еда. Как рассчитываются люля-кебаб, огурцы, помидоры на банкете, так же рассчитывается и торт: по пятьдесят граммов на человека. А вторая миссия — шокировать, сделать так, чтобы человек, условно говоря, упал в обморок от восторга. Вы же ко мне пришли, а не в кондитерскую за углом. Почему? Потому что хотите, чтобы при вывозе торта в зал люди встали. Я должен их шокировать.
— Чем?
— Идеей, задумкой и исполнением. Должно быть вначале: вдалеке увидели — шок. Подошли — еще больше шок от уровня детализации. И третья волна, добить насмерть, — это дегустация. Тогда люди скажут: «Мы привыкли, что, если торт красивый, он невкусный. Но чтобы так!..» И вот этот незабываемый момент, когда заказчики смотрят на то, что я предлагаю, и говорят: «Да, давай, мы готовы шокировать, мы хотим, чтобы торт пел, плясал и, как самолет, влетал в зал». Глаза у всех зажигаются, я накидываю идеи одну за другой, разного уровня сложности. В конечном итоге буквально за несколько секунд рождается чудо.
— Как много людей работает у вас на производстве? Ведь вряд ли каждый торт вы изготавливаете лично.
— Конечно, нет. У нас этим заняты больше ста человек. Мы делаем торты не только по всей стране, есть и доставка по всему миру. Когда вы покупаете вещи у Дольче и Габбаны, вы же не думаете, что сами Дольче с Габбаной сидят и шьют вам пиджак? И даже если вы заказываете картину известному художнику, это вовсе не значит, что у него нет помощников. Отдельные люди у меня занимаются переборкой орехов, другие взбивают яйца. В цеху стоят столитровые миксеры, специально обученные люди в этих котлах делают бисквиты. Другие обмазывают торт кремом. И пошло-поехало. Конечно, я могу и сам это делать, но зачем? Я, например, лично разрабатываю дизайн каждого торта. У нас есть группа скульпторов, у них на лепку макета уходит по два-три дня. Думаю, каждый должен заниматься своим делом. Я — генератор идей, и все люди, которые трудятся в моей команде, — это мои ученики, я их как дизайнер, как создатель всему научил. Поэтому в каждом конкретном заказе, пусть даже не выполненном мною лично, есть и мой вклад.
— Какой вы руководитель?
— Идеальный.
— Говорят, вы и муж тоже идеальный. Как вы познакомились со своей женой?
— Я занимался выездным ресторанным обслуживанием, тогда только появилась в Москве такая опция, как шоколадный фонтан. И в компании, которая такую штуку заказала в единичном экземпляре, Лера работала менеджером. Я периодически заезжал к ним и брал этот фонтан в аренду. И вот однажды Лера выглянула из-за стойки ресепшена и спросила: «Добрый день, что вы хотите?» А я, как на нее посмотрел, сразу влюбился и понял, что это моя будущая жена. Так все и началось. Пригласил ее на свидание, потом стали дружить, потом поженились, а после у нас родился замечательный сын Тимур.
— Судя по всему, вы довольно придирчивы в быту…
— Раньше я был придирчивым, очень сильно. Не любил товарного соседства, требовал, чтобы все продукты в холодильнике были промаркированы, как на работе, чтобы везде сохранялся железный порядок. А сейчас уже стал другим: добрее и мягче. И жена этим очень довольна.
— А какую вы любите кухню, когда речь не идет о работе и надобности пробовать блюда участников шоу?
— В основном кавказскую, ароматную, в которой огромное количество зелени. Вот есть у меня такая сложная, но в то же время понятная фраза: «Пища, которая не переваривается, съедает того, кто ее съел». Кавказской кухни это не касается, там все правильно устроено. Я люблю томленое мясо, считаю, что оно обязательно должно быть в рационе, как и огромное количество овощей: огурцов, помидоров, зелени. Все полезное, все натуральное. Если мясо — то не переработанное, не колбасы и копчености, а просто мясо: шашлык или люля. Кроме того я люблю итальянскую, японскую и китайскую кухни.
— А ваш сын Тимур любит готовить?
— Он не тяготеет к приготовлению еды. Пельмени себе сварить может, яичницу пожарить, но не стремится к этому, и я не хочу его ломать, заставлять. Есть такая мудрость: «Дайте детям созреть в детстве». Я хочу, чтобы у моего сына было детство, чтобы он бегал по двору, бездельничал. Родители делятся сегодня на две категории. Есть те, которые ушатывают своих детей бесконечным количеством кружков, секций и так далее. А я все-таки считаю, что детям надо дать возможность побыть детьми. И я Тимура не насилую, хочет — пусть отдыхает, не хочет — ну пожалуйста. Единственное, мы его ограничиваем в гаджетах: час в день. Все. Чтобы глаза не портил.
— У вас довольно интересный опыт работы в проекте «Кондитер. Дети». Насколько непросто работать с малышами?
— На самом деле, я думал, что с детьми будет работать сложнее, чем со взрослыми. Потому что им трудно говорить «нет». Когда они принесли торт, который испекли своими ручками, не дай бог, подумают, что у других детей получилось вкуснее. Но, к счастью, у нас в кастинге совсем немного маленьких детей, в основном им 10, 11, 12 лет, а это уже возраст достаточно осмысленный. Такие дети с пониманием относятся к возможному отказу. Тем не менее бывают слезы, сопли, и в этот момент становится тяжело. Я всегда за честность, и у нас есть с чем сравнивать.
Когда приходят порядка двадцати участников, перед нами стоит задача выбрать из них человек шесть-семь для финала. Однако мы умудряемся это как-то деликатно делать, справляемся. Стараемся подбодрить, чтобы юный кондитер не получил психологическую травму. Чтобы была возможность уйти с проекта не со слезами, а с задачей проработать ошибки, исправить их и вернуться уже с победой. Главное — не обломать желание.
— Вернемся во взрослую жизнь. Как много еды вы себе позволяете в день? Вы такой подтянутый!
— От 1400 до 2000 калорий. Я не столько подтянутый, сколько молодой, сексуальный и красивый. Правильно питаюсь, каждое утро по пятнадцать минут занимаюсь йогой. Мне сорок два года, а больше тридцати никто никогда не дает.
— Вино вам в магазине без паспорта продают?
— Продают, все-таки тридцать — не восемнадцать. А ведь я вырос на юге, где многие выглядят старше, чем есть на самом деле. Сочи, где прошло мое детство, я считаю одним из лучших городов в мире. Детство было шикарным. У меня до сих пор в Сочи осталось много друзей. Это уникальное место, где находятся сразу два курорта — и зимний, и летний. И море, и горы. Где вы еще такое увидите? Нигде. И люди там живут тоже удивительные. Очень открытые, к этому располагает сама природа — солнце, чудесный климат. Я бы сказал, что сочинцы — это какая-то отдельная нация.
— Каким был ваш первый кулинарный опыт?
— Первый кондитерский опыт случился, когда мне было семь лет. Тогда я приготовил для мамы торт с бабочками. Сложность его заключалась в том, что на тот момент ни с карамелью, ни с шоколадом толком никто не умел работать в Сочи. И самым непростым элементом декора была рисовальная масса, я рисовал этих бабочек квадратиком, сеточкой. Нужно было делать это очень аккуратно, филигранно, чтобы бабочки не раскисли, не размокли, чтобы можно было довезти. Транспорта своего уж конечно у меня не было, поэтому доставлял я на такси. Торт для мамы получился воздушным, ажурным, красивым, это было очень прикольно, как сейчас его помню.
— Ренат, у вас есть мечта?
— Моя мечта — снять проект в формате «Пацанок», только про кондитеров. Брать героев разного социального статуса, разных профессий — строителей, грузчиков, дворников, людей без определенного места жительства — и давать им в руки ремесло, сделать из них кондитеров. Вот такая у меня мечта, и, если она исполнится, я буду счастлив.
