Наткнулись на колонку «Как современный стендап легитимизирует насилие» и запунцовели от злости. Почему? Готовы объясниться.
Очень больно и обидно, грустно и тоскливо, неприятно и шершаво, когда о комедии начинают рассуждать граждане, не снабжённые чувством юмора. И не потому что «сначала напиши смешную шутку, тогда поговорим», просто чрезмерно серьёзное отношение к себе и окружающим убивает всё живое.
Я понял, в чём ваша беда. Вы слишком серьёзны. Умное лицо ещё не признак ума, господа. Все глупости на Земле делаются именно с этим выражением лица. Улыбайтесь, господа. Улыбайтесь!
«Самый правдивый»/«Тот самый Мюнхгаузен», Григорий Горин.
Поскольку в свежевышедшей колонке глупенькому читателю вновь объясняют, как правильно смеяться, достаём тетради, дорогие дети, и прилежно записываем цитатку:
«Панчдауны — это шутки, которые обесценивают чужую боль, поддерживают стереотипы и становятся инструментами высмеивания и дегуманизации сообществ, относящихся к дискриминируемым группам. Чаще всего такие шутки поддерживают гомофобные, мизогинные, эйблистские и расистские настроения у публики.
Панчапы — это шутки, которые критикуют проблематичные действия властей и распространённые в обществе расовые, эйблистские, гендерные и другие стереотипы, вместо того чтобы поддерживать культуру насилия. Как сказала американская журналистка, писательница и комикесса Мэри Тайлер, "сатира всегда была оружием слабых против сильных. Я целюсь только в сильных. Когда сатира нацелена против слабых, это не только жестоко — это пошло"».
Выражаясь по-человечески, шутки Щербакова про геев — фу, потому что поддерживают насилие, а Орлова — ура, поскольку объясняют абсурдность стереотипов.
«Взрослые люди с этичной оптикой не распознают как смешные» панчдауны Алексея, ведь это уродливая калька с американской классики в лице, например, Луи Си Кея. А панчапы Серёжи вписываются в «новую для русскоязычного стендапа концепцию ненасильственного юмора».
Кто бы спорил, точно не мы: поддерживать насилие — отвратительно, а монологи Сергея Орлова веселят нас больше, чем шутейки Щербакова.
Но знаете, дорогие дети, в чём проблема подобных высоколобых (нет, просто плохих) текстов? Авторы априори считают себя умнее читателя, хотя сколько ни вываливай на него скучные, как осенняя морось, заметки про «эйблизм», «сексизм» и прочий «классовый гейткипинг», единственным правилом комедии остаётся старое доброе «должно быть смешно». Иначе это не комедия, а говно будь она трижды «этичной».*
«ОК, но что мешает отказаться от злых шуток в пользу смешных и "этически верных"?» — возможно возразит иной пытливый ум. Чудовищно сложно удержаться от вопроса «а судьи кто?», но мы попробуем.
Кто-то блондин, кто-то брюнет, а кто-то лысый, вернее, существуют разные жанры и способы подачи материала. И пусть автор колонки (далее АК — прим. Галочки) причисляет Щербакова к старикам, не считающим «этичные шутки» смешными, комик отыгрывает определённое амплуа.
Он гопник, свято верящий в собственную правоту и любые стереотипы: от «баба — дура» до «наши люди в булочную на такси не ездят». Он туповат, но житейски хитёр, прижимист, но «жену с детьми на море вывезет». Он утрированный «простой пацан из соседнего подъезда».
И шутка прежде всего в этом.
По идее, «взрослый думающий россиянин с этичной оптикой», к которому апеллирует АК, говоря о недопустимости «поддержки насилия через юмор», считывает амплуа артиста в первые пару минут, а дальше либо веселится, либо сидит с постным лицом**.
Но, оказывается, не всё так просто. Даже умненьких подводит тело, что не в силах устоять перед грязными юмористическими приёмчиками: «Иногда мы сначала посмеёмся, а потом уже поймём, что шутка была не очень этичной».
Дальше, опираясь на нехитрый научпоп о пользе смеха для здоровья, АК вдруг делает парадоксальный вывод:
Когда мы смеёмся над шуткой, мозг воспринимает это как позитивное подкрепление заложенному в шутке смыслу по логике: мне смешно → я доверяю этому человеку → то, что он говорит, — правда.
Получается, если мы смеёмся над абсурдными комедиями Тайки Вайтити (интервью с Тайкой тут), то убеждены в существовании «Реальных упырей» и доверяем Гитлеру (текст о «ребилитации» нацизма через юмор здесь)?
Тут мы попробовали представить, чего, по логике АК, может захотеть фанат «Монти Пайтон», но в этом месте у всей Галочки сломалась голова — мы её оторвали и готовы продолжать сразу после красивой картинки.
Хотя автор колонки признаёт, что «не всякая шутка приводит к институциональному насилию», в своём же тексте она называет юмор «мощным инструментом для распространения нездоровых предубеждений» и вспоминает историю прошлого года, когда Павел Воля поведал со сцены об «особом типе женщин»: «Она летящая, воздушная, как космос: что-то между мечтой и долбанько. У подобных девушек фотографии в профиле выглядят вот так [показал скрин с реального аккаунта] — всё плывёт и всё под странным углом».
После на невольную героиню монолога посыпались полные ненависти комментарии, а АК в подтверждение своего первого парадоксального вывода сделала второй — снова отчаянно нелогичный.
О том, что оскорбительные шутки зритель готов воспринимать как правду, рассказала блогерка Балауса Толеген, на которую обрушилась волна хейта после того, как известный комик Павел Воля высмеял в эфире шоу Comedy Club её фото. Девушка подала на комика в суд, после чего тот вынужден был покинуть проект.
1. Позвольте, но в какую-такую «правду» поверили зрители, закидавшие деву угрозами и гадостями? Что дамочка «летящая», что «всё плывёт», что она «долбанько»?
Будем справедливы — множеству людей не нужен повод, чтобы нагадить ближнему. А особенно в интернете. Даже в ангелоподобный бложек Галочки наведываются умалишоты, которые желают нам сгореть в аду за текст о Ветлицкой.
2. Поступок Воли не имеет никакого отношения к юмору. Что помешало Паше воспроизвести фото или сделать его неузнаваемым, науке неизвестно. Скорее всего, лень. Монолог, кстати, тоже не бей лежачего, но это вкусовщина, а вот использование реального профиля — грубая ошибка.
3. Видимо, желая придать веса своим словам, АК, которая «занималась журналистикой», ссылается на заметку, получившую опровержение ещё в конце января.
И такая дребедень — целый день, в смысле, всю статью. То автор колонки радуется, что новому поколению детей не кажутся крутыми сверстники, насмехающиеся над слабыми, то она с прискорбием сообщает:
«Чувство юмора тесно связано с умением нашего мозга распознавать контекст, есть даже мнение, что юмор тренирует ту часть мозга, которая отвечает за этот навык. У молодых людей эта зона развита чуть хуже, поэтому, по моим наблюдениям, они чаще склонны смеяться над уничижительными шутками, даже если сами придерживаются нейтральных или этичных взглядов».
Под конец добавим к нашим негодующим буквам ещё пару пунктов:
1. Весь текст построен на противопоставлении. Есть «хорошие молодые комики и комикессы, успевшие понять, чем юмор отличается от дискриминации и буллинга», и «плохие старожилы», которым смешно всё «токсичное», а «этичное» — нет.
Хотя если посмотреть пару выступлений тех самых стариков — например, Луи Си Кея с его монологами про родительство — станет ясно, что сказанное раньше пронзительная чушь.
2. Неясно, зачем, рассуждая о добре и злодействе, вообще скатываться в конфликт. Сегодня мы случайно увидели в The Guardian, а потому, кстати, и высадились, текст «Зависимость может быть забавной».
Он рассказывает о том самом «этичном юморе», о людях, которые строят комедию вокруг собственного негативного опыта и готовы переживать его снова и снова, организуя своеобразный сеанс смехотерапии для себя и аудитории. В этом тексте нет сравнений с другими жанрами, он вдохновляет и трогает. И, конечно, начинается словами «первое и, возможно, единственное правило комедии — она должна быть смешной».
* Мы умышленно заключаем в кавычки выражения вроде «этически верный текст» или «этичный юмор».
** Кстати, вдруг вам интересно: кого-то из Галочки выступления Щербакова смешат в качестве комедии абсурда, кому-то от Алексея скучно. В какие-то дни его панчи заходят, в какие-то — совсем нет. Щербаков в этом тексте — собирательный образ.
