Эту, почти мистическую историю, поведал мне мой сосед, старый фронтовик Михалыч. Было такое время, когда мы не только знали, кто живёт у тебя на лестничной площадке, в подъезде, в доме, а и со многими задушевно общались.
Бывало общались и за кружкой хорошего пива, или под сто грамм, а беседы какие были, и всё по душам. В общем, есть что вспомнить. Вот и Михалыч как-то раз перед Днём Победы вспомнил удивительную военную историю, а я с некоторыми «купюрами» (то есть, без крепких слов) расскажу её вам. Почти уверен, что вы о том не пожалеете, потому запаситесь терпением и дочитайте её до конца.
Дело, значит, было так. Выполнив боевое задание, торпедный катер нашего Михалыча вернулся в родную базу: запасы пополнить, экипажу катера с родными пообщаться. А у Михалыча тогда семьи ещё не было, молод был. Да и какое общение, когда ты боцман на катере. Хозяйство, конечно, небольшое, как-никак катер, а не крейсер, но беспокойное, вот потому ничего вокруг себя, кроме служебных обязанностей, Михалыч и не замечал. А здесь как-то вылез он из трюма на палубу, а перед ним кутёнок сидит и весь от холода дрожит. Откуда этот щенок на борту катера взялся - непонятно. Катер хоть и у пирса стоял, но попасть на него можно было только по трапу, а там часовой. Хотел было Михалыч щенка взять за шиворот и отнести на пирс, а тот возьми и заскули жалобно, как ребёнок малый. И смотрит своими чёрными глазёнками прямо в лицо Михалычу - аж мурашки по телу от жалости побежали.
И растаяло сердце строгого боцмана. Накормил, напоил он щенка и дал ему инвентарное имя - Шарик. А почему инвентарное, да потому что на боевом катере всё на строжайшем учёте. И все. А пёс хоть и маленький, будет отныне жить на нём вне всяких правил. А Шарик естественно потому, что будет теперь вся жизнь у приблудившегося к экипажу катера пса на "шару". Поверьте, даже тогда сие было очень круто.
Щенок, наверное, тоже почувствовал какое счастье ему подвалило, чем сразу же и возгордился, а потому, где ел, там и гадить начал : и по-маленькому, и по-большому. Михалыч сначала отдубасить его хотел, да рука так в воздухе и застыла. Кто ж на ребёнка руку поднимет, а тем более военный моряк.
В общем, простили Шарику такое поведение, а он выводы всё равно сделал и больше не гадил, где не надо. Короче, с пониманием пёс оказался. И зажил он с тех пор еще большей счастливой собачьей жизнью на полном матросском довольствии. Экипаж катера к новому члену небольшого коллектива тоже со временем привык. Как никак, а дополнительная живая душа, дающая возможность проявить свои чувства. А в военное лихолетье такие минуты общения особо ценились. Да и пёс отвечал всем членам экипажа любовью и преданностью. На боевые задания его, конечно, не брали, но когда катер возвращался в базу, он всегда ждал на пирсе и радостно лаял, когда видел знакомые лица. Шарика пытались подкармливать и экипажи других катеров, но ни к кому, кроме своих (Михалыча и команды его торпедного катера) Шарик больше не испытывал такой щенячьей любви, когда облизывал родные лица вдоль и поперёк своим шершавым языком.
Не полюбил Шарика только начальник штаба их дивизиона. Уж сколько наслушались от него разных упрёков командир катера и Михалыч, одному Богу известно. И что только не делал начштаба, чтобы навсегда избавиться от приблудившегося пса, когда катер Михалыча уходил в море на боевое задание. А Шарик, пропав для порядка на несколько дней, с завидным упорством вновь и вновь появлялся на пирсе к приходу своих защитников. И задолго до захода катера оглашал бухту своим радостным лаем или протяжным воем, как бы извещая всех: наши (то есть мои) возвращаются.
А однажды Шарика на пирсе не оказалось. И экипаж катера, несмотря на усталость после тяжёлого похода, бросился его искать по близлежащим окрестностям, но всё оказалось напрасным. Так прошёл месяц, потом второй, третий. Про доброго и верного пса начали потихоньку забывать. Не терял надежды увидеть его только Михалыч. И что вы думаете, как-то ранним утром сквозь сон услышал Михалыч, как кто-то скребётся о рубку катера, требуя, чтобы его пустили вовнутрь. К великому удивлению, это был Шарик. Худой, облезлый, с обрывком верёвки на шее, но счастливый и жизнерадостный. Наш Михалыч, когда увидел пса, так и бросился полураздетым к нему, несмотря на ветер и мороз. А Шарик вместо того, чтобы спрятаться от холода внутри тёплого катера, прыгнул на пирс и остановился у его края, как бы увлекая за собой боцмана. А за Михалычем уже и другие члены экипажа на палубу повыскакивали, а затем и на пирс, чтобы всем вместе поймать невесть откуда взявшегося Шарика, который отсутствовал несколько месяцев. А тот бегает кругами и в руки не даётся, и всё дальше их от катера уводит. Одичал что ли их пёс, подумали тогда все. И здесь раздался оглушительный взрыв, за ним- другой, третий, пятый… Несколько катеров дивизиона, в том числе и катер Михалыча, разлетелись на мелкие осколки от прямых попаданий торпед, выпущенных с вражеской подлодки. Много бед она тогда понаделала, пока её саму не утопил меткий выстрел с одного из оставшихся в строю торпедных катеров. И, как говорят, поделом.
Всех погибших тогда военных моряков дивизиона, или того, что от него осталось, похоронили в братской могиле. А оставшиеся в живых поклялись, что обязательно за их смерть отомстят. Поклялся в том и Шарик, долго и протяжно завывая над могилой на одном только ему понятном собачьем языке. И никто ему в этот раз не запретил вести себя не по уставу, даже чудом оставшийся в живых начальник штаба изрядно потрёпанного дивизиона, потому что и военные моряки имеют право на свои слабости, когда прощаются с боевыми товарищами. А именно таковым с этого дня и стали считать в дивизионе Шарика, а строгий начальник штаба забыл о прошлых обидах и недоразумениях, потому что по-другому нельзя относиться к настоящим героям, каким на поверку оказалась самая обычная дворняга по кличке Шарик, спасшая добрый десяток человеческих душ от неминуемой гибели.
Да, правильно говорят, что видно высшим силам было угодно доказать, что приблудный пёс не случайно прибился к экипажу катера, на котором боцманом был Михалыч. Да и не Шарик он теперь вовсе, потому что своим героическим поступком доказал, что живёт он не «на шару», а за идею сделать этот мир добрее и лучше. И не важно, как тебя при этом зовут, собака ты или человек. Главное, что у тебя душа есть, хоть и собачья, но зато добрая и чистая.
Что сталось потом с Шариком, Михалыч утаил. И, к сожалению, уже никогда об этом не расскажет. Умер он прошлой зимой. Умер тихо и незаметно, как сегодня уходят многие ветераны. А вот память о нём живёт. И, наверное, не только среди тех смертных, кто знал этого волевого, но доброго человека. А чем ещё объяснить, что возле его могилы всегда можно встретить и птиц, и белок, и бродячих собак.
Есть, наверное, среди них и потомки нашего Шарика, кто знает. И, возможно, кому-то из них суждено совершить и свой героический поступок, который спасет не одну человеческую душу. Жизнь ведь продолжается...
