Вознесенский хрустальный завод был построен в 1862 году судогодским купцом Иваном Каняшиным. После кончины Ивана Каняшина заводом стала руководить его жена, купчиха Вера Степановна Каняшина (1812-1888 г.)
В год основания завода Каняшины были купцами третьей (низшей) гильдии. Два года спустя, т.е. в 1864 году, они уже считались во второй гильдии (всего в России было три гильдии). Постройка нового завода немало содействовала росту их благосостояния. Единственная дочь Каняшиных – Софья Ивановна вышла замуж за одного из братьев Добровольских – Василия Андреевича. У Василия был брат Алексей, который сам имел стекольный завод. Алексей давал средства хозяйке Вознесенского хрустального завода для его расширения. В частности, при его помощи была усовершенствована ванная печью. С 1 октября 1862 года по 1 января 1863 года на заводе было выработано 250 600 штук стеклоизделий на сумму 53 000 руб. серебром. Ведомость 1864 года описывает завод:
«Выработано графинов за год 10 500 штук на сумму 4 600 руб. серебром; стаканов 280 тыс. штук на сумму 12 800 руб. серебром; рюмок 85 тыс. штук на сумму 4 400 руб. серебром; банок 30 тыс. штук на сумму 1 200 руб. серебром; кружек 3 000 штук на сумму 300 руб. серебром»
При заводе имелась машина, которая действовала тремя лошадьми; мастеров при заводе имелось –32 человека; хлопцев-32 человека; при шлифовке –8 мастеров; служащих и чернорабочих людей -19 человек. Все люди русские, вольнонаемные. Фабрика помещалась в одной гуте, в двух гончарных, в двух сараях для складки запасов, в одном амбаре для помещений изделий, в восемнадцати избах для жительства мастеровых и чернорабочих и одной конторы для письмоводства.
Изделия в гуте вырабатывались инструментами – трубками, щипцами и железными ножницами. Формы были медные, глиняные и деревянные. Сбыт изделий производился в столичные города: Петербург и Москву, на ярмарки Нижегородскую и Ирбитскую. Каняшина добивалась роста производительности труда, что видно из сравнения 1862 и 1864 годов:
1862 год-сумма выработки: 5300; число основных работ: 48; число чернорабочих и служащих: 19; выработка на 1го основного рабочего - 302 руб. в год.
1864 год- сумма выработки: 23 300; число основных рабочих: 72; число чернорабочих и служащих: 19; выработка на 1го основного рабочего - 324 руб. в год.
Всё производство было исключительно ручным. « Машины, т.е. три лошади, которых гоняли по кругу с завязанными глазами и движение, которых передавалось по трансмиссии станкам шлифовни или мельнице в гончарной. Если с Москвой, Петербургом и Нижегородской ярмаркой завод был связан железной дорогой, то на Ирбитскую ярмарку, которая находилась за Уралом, изделия вывозились на лошадях окрестными крестьянами. В таком виде завод просуществовал около 20 лет. В 1880 году Каняшина приобрела первую настоящую машину – английскую паровую машину пароходного типа в 8 лошадиных сил и площадью нагрева котла 12 квадратных аршин (это около 8,5 квадратных метров). Эта машина честно отработала на заводе почти полвека, т.е. до 1928г.
К 1890 году на Вознесенском заводе имелась одна паровая машина, один конный привод на конной тяге, 2 стеклоплавильные печи о 8 горшках, 20 шлифовальных станков и 2 рисовальных стола. Число рабочих достигало 114 человек.
После кончины Каняшиных Вознесенский завод купили Добровольские. Но вскоре Василий Андреевич Добровольский решил объединить Нечаевский (Кр. Маяковский) и Вознесенский (Кр. Октябрьский) заводы под своим руководством. В 1895 г. он выкупил принадлежавшие своим родным братьям доли Вознесенского завода и включил их в новообразованный Торговый Дом. 2 января 1896 г. Василий Добровольский отправил официальное уведомление старшему фабричному инспектору Владимирской губернии:
«С 1 января 1896 г. Вознесенский стеклянный завод братьев Добровольских и Нечаевский стеклянный завод Василия Андреевича Добровольского вошли в состав Торгового Дома под фирмою «Василий Андреевич Добровольский с сыновьями». Ведение всего дела Торгового Дома предоставлено мне, Василию Андреевичу Добровольскому. Заведование Вознесенским заводом предоставлено мною судогодскому мещанину Ивану Игнатьевичу Львову, а заведование Нечаевским заводом предоставлено судогодскому мещанину Алексею Игнатьевичу Львову»
В 1901 г. Василий Добровольский скончался на вершине своего коммерческого могущества. Заводчик был похоронен в центре своих владений – в селе Смолино, в склепе еще большем, чем у прежнего хозяина Касаткина. Массивный памятник темно-серого гранита до сих пор лежит среди густо разросшихся кустов рядом с разоренной Михаило-Архангельской церковью в Смолино.
После кончины В.А. Добровольского, его сыновья сами не стали заниматься заводами, всецело положившись на управляющих.
Но Торговый Дом был сохранен под прежней вывеской.
К 1910 г. в рамках прежнего Торгового Дома владельцы Нечаевского и Вознесенского заводов разделились, хотя формально прежняя фирма еще существовала вплоть до 1912 г.
Нечаевский завод стал собственностью (родственника и тезки прежнего директора) Алексея Павловича Львова, брат заведующего (директора) соседнего Вознесенского стекольного завода Михаила Павловича Львова.
Работа на стекольном заводе в ту пору по праву считалась тяжелой,
намного более вредной для здоровья рабочего, чем, скажем, труд на ткацкой фабрике. Вот как описывал современник работу стекловаров и шлифовщиков в конце XIX столетия:
«Обстановка работ на стеклянном заводе убийственная: чрезвычайно резкие переходы температуры – с +40 до - 450 на морозе.
Летом рабочие не могут долго работать и должны очень часто выбегать на воздух, от этого и заработок их меньше. Зимой они бегают из гуты по морозу в легкой одежде, подвергаясь вредным влияниям.
В шлифовальном отделении нужны очень крепкие нервы: визг сотен колес, которые режут и шлифуют стекла, способен повергнуть
человека слабонервного в обморок, между тем рабочие сидят здесь 12 часов. Мелкая стеклянная пыль, которая выделяется во время шлифования, осаждается на легкие и режет их, почему те мастера,
которые работают дольше других и делают более глубокие грани,
имеют вид очень истощенный и удручающий.
… Мастера держат в голых руках доски, доведенные до красного каления, и распиливают их, не ощущая ни малейшей боли…
Многие из рабочих ухитряются даже ходить босыми ногами по битому стеклу без всяких последствий, ибо кожа на подошвах у них сделалась вроде слоновой, на которую осколки не действуют»
