В августе 1985-го мне было восемнадцать лет. Прекрасный возраст. Особенно, когда вокруг тебя лето, а ты благополучно завершил практику и перешел на третий курс университета. И теперь каникулы. И тут тоже повезло - удалось устроиться матросом (первого класса!) на большой гидрографический катер (БГК) с бортовым номером 753. А что такое матрос на БГК? Особенно, когда капитан в отпуске, а старпом - твой приятель, который ненамного тебя старше. Твой функционал, в основном, - крутить баранку. Ведь БГК - это, по сути, такой морской извозчик - развозит продукты по разным точкам-маякам, транспортирует аккумуляторы на них же, проверяет установленные буи. Иногда даже ходит до Владивостока, а это приключение на весь день. До приморской столицы от Абрека, где базируется флот ВСГ, порядка 70 километров. Впрочем, это ж по морю, а значит не 70 километров, а 40 миль. При нашей "крейсерской" скорости 12 узлов, путешествие до Владивостока и обратно занимает 8 часов. Да пара часов в самом городе. В общем, здорово. И ведь за это еще и деньги платят, причем для студента вполне даже приличные - с учетом переработок выходит под двести рублей в месяц. Ну а выходные - все твои. В субботу и воскресенье можешь встретиться с друзьями, съездить на тот же пляж. Хотя, откровенно говоря, за рабочую неделю море немного надоедает.
Но в субботу, десятого, мои бывшие одноклассники все-таки уговорили меня, несмотря на пасмурную погоду, поехать в Руднево на дачу. Решающим аргументом стало наличие в этом поселке пионерского лагеря, вожатыми в котором работают тоже студентки разных педагогических учебных заведений. И с которыми можно замечательно и весело провести время.
И вот субботний день, нежаркая погода, мы на даче. Где-то часам к девяти вечера подтянулись и пресловутые вожатые. Правда, оказались они какие-то скучные, и уж точно уступающие интеллектом и прочим моим университетским одногруппницам. Так что где-то около одиннадцати начало меня клонить в сон, а так как на даче спальных мест было совсем немного, я решил вернуться домой. Со мной собрался и мой хороший друг Серега.
До Тихаса от Руднево около 15 километров. Пешком, разумеется, не пойдешь. Вышли на трассу и стали ловить какую-нибудь попутку. В те годы это было еще нормально - доехать за "спасибо". Машин, конечно, в это время мало, никто не останавливается. Скучно. Вдруг видим - бежит какой-то человек в форме. Подошел к нам. Видим - мичман, пьяный "в дрова", что-то быстро пытается нам сказать, но ничего не понятно. Собственно, пьяным "сундуком" поздним вечером субботы в Тихасе в середине восьмидесятых удивить было трудно. Как, наверное, и сейчас. Но что-то в его словах нас насторожило. Сквозь не очень внятное бормотание явственно слышалось: "Атомный взрыв, радиация, все погибли..." Постоял он около нас с минуты-другую и рванул быстрым шагом в том направлении, откуда мы только что пришли. Те, кто в теме, поймут, куда он направился. А тут как раз остановился какой-то припозднившийся автобус и мы благополучно вернулись в Тихас.
Следующим, воскресным, днем я как-то и забыл об этом мичмане. Телефона у нас дома не было, в гости я ни к кому не ходил и поэтому оставался в счастливом неведении о том, что же произошло накануне. И лишь утром понедельника, уже на борту своего катера, увидев очень серьезные лица своих коллег и, особенно, старпома Паши, понял, что случилось ЧП. Правда, подробностей мне рассказать не успели, так как спустя несколько минут к нам на катер прибыл собственной персоной капитан первого ранга Сидоров, командующий тогда местной гидрографией. И поставил задачу - идти в бухту Чажма и там произвести некие гидрографические работы. Какие именно - будет знать командир нашего корабля. Однако наш экипаж почти в полном составе высказался, что никуда мы не пойдем, что мы не военные и подобные приказы вполне можем обсуждать и их не выполнять. Впрочем, когда Сидоров посулил каждому тройной оклад, консенсус был найден, и мы отошли от стенки.
Надо сказать, что жара в этот день была ну очень сильная. Поэтому все мы разделись до плавок и загорали все то время, что шли до Чажмы. Но вот когда мы зашли в бухту и перед нашими взглядами открылась цель похода, какие-то смутные сомнения в правильности стали закрадываться в мои душу и голову. А целью была та самая лодка, К-431, реактор на которой взорвался в субботу, и о которой, по всей видимости, и говорил нам тот мичман. На борту лодки стояло порядка десятка человек и было понятно, что смотрят они на нас с явным недоумением. Как и мы на них. Они все были одеты в полные комплекты химзащиты - это такие плотные светло-зеленые скафандры, а мы, напомню, "в трусах и касках"... Тут, наконец, нам сказали и о нашем задании. Необходимо было подойти в точку, координаты которой нам передали с борта этой лодки, и поставить в этом месте вешку. Эта вешка должна была обозначить место падения крышки реактора. И находилась она примерно в ста пятидесяти метрах от самой лодки. Если учесть, что вес ее около 10 тонн, то можно представить, какая сила смогла ее забросить на такое расстояние. Впрочем, возможно, это была и не крышка реактора, но что-то не менее важное, место падения чего надо было обозначить на акватории.
В общем, с заданием мы справились, место падения крышки (или не крышки) вешками обозначили и уже должны были вернуться на базу, но нас почему-то отправили прятаться от надвигающегося тайфуна под остров Путятин. Там мы встали в небольшую бухту и сошли на землю. В лесу набрали много вкуснейших грибов - они как раз после прошедшего в субботу дождя в огромном количестве повылазили на всех лесных полянках. И почти сутки мы простояли под Путятиным. А на следующий день благополучно вернулись в Абрек. До конца моих каникул и, соответственно, работы на БГК-753, оставалось еще почти три недели. А до Чернобыля - девять с половиной месяцев...
Из личного дневника офицера-"химика", служившего в 1985 году на АПЛ Тихоокеанского флота
Август 1985 года.
"10-го в субботу (в этот день произошел взрыв реактора на К-431) и 11-го в воскресенье я должен был провести на сходе - после боевой службы у меня накопились отгулы. Но 11-го в 6 утра меня вызвали на лодку. Удивился, что на остановке уже стоял штабной автобус, куда стекался ручеек таких же, как я, полухмельных химиков. Вот тут и узнал, что в Чажме на заводе рванула лодка... Почему-то не думал, что какое-нибудь грязное облачко залетело и в Фокино (город, где жили подводники, он в семи километрах от Чажмы). В Павловске (база 4-й флотилии) автобус сразу въехал на техническую территорию. Начальник службы радиационной безопасности уже был в Чажме и привез оттуда двух своих офицеров, которые проводили химразведку. Видимо, таких доз нахватались, что им заказали места в госпитале, если не в другом месте... Начали было обсуждать, но тут появляется начальник особого отдела. Каждому сунул в руки по бумажке. Оказалось, подписки о неразглашении государственной тайны. Опять прошелся по кругу, собрал бумажки: "Все подписали?". Сели молча в катер. Он тоже. Так и молчали всю дорогу, чтобы тайну не выведать. Меня включили в команду по обследованию бухты... Окажись К-431 с развороченным реактором на дне, то и бухта еще долгое время не избавилась бы от заражения. Но вечером лодку с помощью буксира вытянули (на отмель)... Кран после взрыва отбросило почти на середину бухты. Крышка реактора взлетела на 20 метров, а потом всеми своими двенадцатью тоннами рухнула на горящую лодку. Топливо (ядерное) разбросало по плавмастерской, по К-42, дозиметрическому судну. Была паника, народ разбежался. И наверное, правильно поступил - кому хочется светиться остаток жизни. Начальники тоже, видно, трухнули. Начал читать журнал поста дозиметрического контроля. Первая запись - только в 19.30. Семь часов никто не знал, что хватал. Только во вторник составили карту перемещения образовавшегося после взрыва облака. Оно двигалось по направлению ветра со скоростью пять метров в секунду на северо-запад. Прошло всего 600 метров, потом ударилось о сопку. Нужно поставить там ограждения. Пока нечем... А если какой-то дурак пойдет туда за грибами? Самая страшная новость - о найденном пальце с золотым кольцом офицера, погибшего при взрыве. Презренный металл показал мощность излучения - свыше 90 тыс. рентген. Официально об этом не говорят. По секрету узнал от приятеля из СРБ (служба радиационной безопасности), и то когда пили "шило" (спирт) в палатке офицеров химполка. Я и капитан-лейтенант понесли туда распоряжение об установке запрещающих знаков. Оставлять приказ нам не велели. Начальник штаба химполка отматерился: "Так не запомню, мать их...". Точно не запомнил, так как вместе с начальником моей группы весь вечер усиленно зачищались от радиации спиртом. Приказ так и провалялся у меня в кармане. Бог спас от назначения на вывоз зараженного железа. Его же еще надо погрузить. А это тонн сто - не меньше. Как лодочному химику, доверили интеллигентную работу - собирать звездочки. Компенсирующая решетка реактора после взрыва разлетелась на 200-300 метров мелкими кусочками, названными звездочками. Их искали приборами по гамма-излучению, подцепляли лопатами, бросали в ведро или банку и только затем переносили в металлический контейнер для твердых радиоактивных отходов. ...18-го числа меня направили на обследование в госпиталь".
Сентябрь 1985 года.
"Говорят, что здоров. Может, и так. Всех больных с подозрением на лучевую болезнь увозят в Питер. Дали освобождение от службы на 10 суток. Но вернули мне чистую медкнижку. Вроде я нигде и не проверялся. Результаты обследования сдали в секретную часть. И то хорошо. Это лучше, чем лежать под бетоном. Мой товарищ по палате рассказал, что собранные останки погибших при взрыве сожгли в заводской печи, а прах закопали на 15-метровой глубине и залили сверху бетоном."
Октябрь 1992 года.
"Только сейчас (автор уже служит в штабе ТОФ) перехоронили в специальный могильник зараженный хлам, который в августе 85-го просто бросали в наспех вырытые у леса ямы. Благо карты сохранились".
Сентябрь 1994 года.
"Совместно с Институтом гидрометеорологии обследовали весь залив Петра Великого. До сих пор загрязнены донные отложения в радиусе 1,5-2 км от места взрыва. Существует потенциальный источник загрязнения заводского поселка, связанный с неконтролируемым вывозом активного грунта из зоны берегового радиоактивного следа (я когда-то составлял его карту). В основном грунт везется в поселок для хозяйственных нужд. Медики не исключают, что радионуклиды по так называемой цепочке могут попасть в организм человека. Однако местное население ни в 1985 году, ни сейчас не обследовалось. Никому оно не нужно. В штаб флота переправляется много писем от людей, служившими рядовыми, когда их направили на ликвидационные работы в Чажму. Просят прислать подтверждения, что они там были. Хотят получить льготы. Но не получат. Есть уже стандартный ответ: списки не сохранились. Ничего они не докажут, так как в военные билеты данных о полученных дозах, как положено, не заносилось. Зато есть приказ комфлотом о причислении к ликвидаторам адмиралов, участвовавших в расследовании взрыва К-431. В зоне бедствия, как пишется в бумаге, даже активно трудились начальник политуправления ТОФ Славский и начальник политуправления (Главпура ВМФ) из Москвы адмирал Панин."
https://fishki.net/2532798-tragedija-v-chazhminskoj-buhte.html
И несколько слов, что же произошло тогда в Чажме. В августе 1985 года К-431 проекта 675 стояла у пирса 30-го судоремонтного завода (Чажминский СРЗ) для проведения регламентных работ. Накануне ЧП на лодке проводилась операция по перезарядке энергической установки. После того, как крышку реактора поставили на место, выяснилось, что реактор потерял герметичность - сварщик забыл кусок электрода между крышкой и корпусом реактора. Негерметичность реактора — это ЧП, о нем офицеры обязаны были доложить по команде до Москвы, в Главное техническое управление. Но за это придется отвечать. А так, как причина негерметичности уже была известна и устранялась она довольно легко, то по команде доложили, что перегрузку закончили, а в субботу проведут гидравлические испытания. В субботу же начальник перегрузочный команды решил провести совершенно обычную и рутинную операцию - поднять крышку и удалить этот кусочек электрода. А в понедельник уже отчитаться о завершении. И в эту же субботу несколько офицеров решили сходить на рыбалку на катере-торпедолове. И как раз во время подъема крышки реактора на К-431- в 12.05 местного времени - они возвращались домой и зашли в бухту. Несмотря на знак ограничения хода, поднятый на брандвахте, катер на скорости около 12 узлов прошел мимо лодки и плавмастерской, и кран, размещенный на ПМ и тянущий тросом крышку реактора, качнулся, крышка разъединилась с компенсирующей решеткой. В активной зоне реактора началась цепная реакция, которая не гасилась компенсирующими стержнями, ушедшими вверх вместе с крышкой. Мгновенно вскипел теплоноситель, что привело к взрывоподобному нарастанию давления, разрушению активной зоны реактора и выбросу из «котла» всего содержимого. Реактор вышел на пусковой уровень. Выделилось огромное количество энергии, мощный выброс выметнул всё, что было в реакторе, над ним и рядом с ним. Все десять человек, находившиеся в реакторном отсеке, - восемь офицеров и два матроса - практически испарились. Позже на берегу бухты нашли руку, оторванную по локоть, и ногу, оторванную по бедро. Они были белого цвета, словно вываренные в атомном огне. На пальце руки было обручальное кольцо, по нему и установили, что в момент взрыва излучение достигало 90 тысяч рентген в час. Из 10 погибших человек опознали лишь фрагменты тел - флагманского механика капитана 2-го ранга В.Целуйко и командира 3-го дивизиона БЧ-5 капитана 3-го ранга А.Дедушкина. Кран на плавмастерской вырвало и выбросило в бухту. Всё, что было выброшено в момент взрыва, легло на К-431, К-42, плавучую мастерскую, дозиметрическое судно, акваторию бухты, пирсы, завод, сопки. Ветер был со стороны бухты на завод. В считанные минуты всё вокруг аварийной лодки, всё, попавшее в след выпадения осадков, стало радиоактивным.
В результате аварии сильному радиоактивному загрязнению подверглось около 30% территории завода, стоящие возле объекта корабли, пирсовая зона. Сформировался след радиоактивного заражения. Ширина составила 600-1500 м и длина 6-8 км. След пролег по лесистой местности в северо-западном направлении в сторону Уссурийского залива. Выпадение аэрозольных радиоактивных частиц наблюдалось на удалении до 30 километров от места взрыва. Максимальные уровни гамма-излучения на территории завода 200-500 мР/ч, бета-загрязнение – от 50 до 500 тыс. расп/мин.см2. Жилая зона п. Шкотово-22 (п. Дунай) прямому радиоактивному заражению не подверглась. Работы по нормализации обстановки проводились в несколько этапов. Наиболее опасный этап был связан с удалением аварийного объекта с территории 30 СРЗ ВМФ, вывозом зараженных конструкционных материалов, который длился с 10 августа по 6сентября. С 6 сентября 1985 года по 28 апреля 1986 года проводились работы по срезу зараженного грунта.
КГБ мгновенно засекретил факт взрыва, никому из участников ликвидации аварии не сообщали принятую ими дозу радиации, а местные жители так вообще довольствовались только слухами — один страшнее другого. На месте аварии был установлен режим информационной блокады, завод был оцеплен, пропускной режим завода усилен. Вечером того же дня была отключена связь посёлка с внешним миром. При этом никакая предупредительная и разъяснительная работа с населением не проводилась, ввиду чего население тоже получило дозу радиационного облучения. В 1986 году военный трибунал Тихоокеанского флота в обвинительном заключении указал, что пострадавших от катастрофы было всего 86 человек (в том числе 10 погибших), в то время как специалисты медицинской службы говорили не менее чем о 350 пострадавших. В середине 90-х годов, когда прессинг секретности вокруг этой катастрофы ослаб, пострадавшими из числа ликвидаторов были признаны 950 человек. Погибших моряков захоронили в братской могиле на территории береговой базы в бухте Сысоева. Сейчас там стоит памятник. Подлодка К-431 была поставлена в отстой в бухту Павловского, а спустя 25 лет утилизирована на заводе «Звезда». В результате катастрофы кроме К-431 флот лишился ещё одной атомной подводной лодки — К-42 «Ростовский комсомолец»: при взрыве она подверглась сильному радиоактивному заражению и решением флотской комиссии была списана из-за невозможности достаточной деактивации.
Расследование этой катастрофы проводилось комиссией, которую возглавлял начальник ГТУ ВМФ адмирал Новиков. Вот какие выводы сделала комиссия о причинах несанкционированного пуска реактора:
1. Нарушение руководящих документов по перегрузке A3 реактора.
2. Отсутствие контроля за организацией перегрузки.
3. Реакция шла 0,7 с, излучение — более 50000 рентген.
4. Главный виновник — командующий 4-й флотилии АПЛ ТОФ контр-адмирал В.М.Храмцов.
Вице-адмирал Храмцов, которого назначили "стрелочником" этой аварии, говорил: "И в Чажминской, и в Чернобыльской катастрофах причина была одна и та же: высококвалифицированные специалисты нарушили инструкции, потому что уже свыклись с атомом, считали, что с ним можно обращаться на "ты". Но любое нарушение инструкции - это уже критическая ситуация, а значит, непредвиденная случайность может стать роковой. Так оно и было в обеих катастрофах.
Если бы после катастрофы в Чажме прозвучали правдивые доклады вплоть до Генерального секретаря ЦК КПСС, председателя правительства СССР или хотя бы до Министра Обороны СССР — уверен, что тогда были бы приняты организационные меры, в т.ч. созданы комиссии по проверке всех ядерных объектов СССР, по проверке компетентности, технической культуры персонала таких объектов. Тогда и на Чернобыльской АЭС были бы сделаны выводы из катастрофы в Чажме и, возможно, не пришел бы черный для всей планеты день — 26 апреля 1986 г." Тогда еще контр-адмиралу Храмцову объявили неполное служебное соответствие. Потом он доказал, что в ЧП виновен не был, взыскание с него сняли, сняли строгий выговор. Он получил звёзды вице-адмирала, еще пару лет прокомандовал флотилией и ушел в Военно-Морскую Академию.
Использованы материалы сайтов bellona.ru, fishki.net, warfiles.ru, kultfokino.ru
Если вам понравился материал - поставьте, пожалуйста "лайк".
А, в идеале, подписывайтесь на канал "Вдоль по Питерской". Буду всем благодарен.
