Эта история случилась так давно, что мы с братом с трудом вспомнили, когда точно. При этом сам этот случай врезался в нашу память и всегда вызывает улыбку. Как я ни старался, я так и не смог вспомнить, с чего это вдруг мы решили варить макароны.
На мои расспросы брат вспомнил, что мы тогда откуда-то вернулись, толи с рыбалки, толи с поздних посиделок нашей дачной компании. А бабушка спала, или была в отъезде. Я склоняюсь ко второму. Во-первых, бабушка никогда не ложилась спать пока мы не возвращались домой. А во-вторых, это дело точно произошло при свете дня.
Допустим, что пришли мы домой к обеду, когда бабушка была в городе. А нас оставили, как уже довольно взрослых на даче. Было в истории нашей страны время, когда можно было оставлять детей на даче без присмотра, не боясь, что кто-то накапает в какую-нибудь опеку. Наоборот, соседи с охотой соглашались, если что присмотреть за подростками. Такое вот было время, такая страна, такой народ.
Ну так вот! Мы тогда почти все время пропадали в нашей компании. Была она разновозрастная и разнополая. Там были и городские и местные, девчонки и мальчишки. Мы больше походили на семью, нежели компанию. Любой из нас запросто мог помочь другому выполнить родительские поручения. Натаскать воды. Или утоптать сено на сеновале. Натаскать дров. Сходить в магазин в соседнюю деревню. В такую экспедицию вообще отправлялась вся компания. Отличные были времена. И мы все время что-то делали все время, во что-то играли и болтали без умолку.
Предположим, что с таких посиделок мы и вернулись, как и положено при входе в дом, в первую очередь открывается входная дверь, а потом дверь холодильника. Это негласное правило у меня действует до сих пор. Вот и в тот раз заглянули мы в холодильник, и обнаружили, что кроме макарон нам ничего не хочется.
Но их надо сварить, как профессиональные едоки, как ни как всю жизнь едим, привыкли уже (заимствованная цитата), мы теоретически знали, как это делается. Нужно взять кастрюлю с водой, довести воду до кипения и засыпать макароны. А еще посолить. Да точно не забыть посолить, и более важное после того, как посолил, не забыть, что уже посолил.
Мы вроде бы сделали все правильно. Потыкали в макароны вилкой, вроде готовы. И оказалось, что их надо слить. Я беру дуршлаг, не какой-нибудь там городской эмалированный или, чего доброго, нержавеющий, самый что не наесть деревенский, алюминиевый с тонкой ручкой.
Я склонился с дуршлагом над помойным ведром, а Игорь, обхватив кастрюлю полотенцем, принялся сливать воду. Вода слилась, но макароны остались в кастрюле, и Игорь ее встряхнул.
Дальше все было как в замедленном кино, и четко врезалось в мою память. Кастрюля выскользнула из объятий полотенца и увлекаемая вниз беспощадной силой тяготения, будь проклят тот день, когда сэр Исаак сел под тем деревом, понеслась вниз. Преграждавший ей путь дуршлаг, был просто сметен и отброшен в сторону. Наш обед обрушился прямо в раскрытую пасть помойного ведра. Кастрюля влетела в ведро боком и зачерпнув черную жижу гордо закачалась на глазах у голодных и обездоленных.
- Давай быстро промоем их, - возопил я. – Может они еще не успели испортиться.
- Поздно! - сказал Игорь, и его слова опустились на мою юношескую надежду словно гранитная плита. – Они уже нахлебались.
До сих пор всплывает у нас в памяти эта сцена и короткий диалог достойный театральных подмостков.
Пришлось довольствоваться щами и котлетами. А они маняще пахли эти макароны, ну до того, как погибли.
