Такое межсезонье хуже всего - всё обещает и не дает. Воистину, глухую черную зиму, когда -20 С воспринимаются как послабление режима содержания, пережить проще. А так - смотри в окно на раскисшую природу, переводи взгляд на календарь, где один зимний месяц еще только собирается смениться другим зимним месяцем, и листай от тоски дремучие фотоархивы. Единственное, что вдохновляет - это особая история, стоящая почти за каждым грибом. Вот, например, на фото млечник шиповатый (Lactarius spinosulus) - поросяче-розовый, красивый. Давно же это было...
Ни свет ни заря, еще до одиннадцати, меня разбудил неприятно бодрый голос соседа. В деревне ведь как? Отсутствие дворовой собаки воспринимается как приглашение заходить в любое время и общаться. Вот и Георгий заглянул. Вид, равно как и голос, был у него торжествующий. В руках он держал горсть мелких грибов оптимистично-морковного цвета.
- Говорил я тебе - найду волнушки в наших березах! - хищно похвалялся Георгий. - А ты всё - белянки, белянки... не вырастут тут, мол, настоящие-то розовые волнушки. А тут - вот тебе! На-ка! Умей проигрывать, сосед!
Наторжествовавшись, Георгий ушел, не став даже затевать длинный разговор. Еще бы - он победил! Нашел свои волнушки там, где, по-моему, их и быть не могло. В молодых березках на совхозном некогда поле, во мшистой низинке у ручья, отмеченного на карте как исток реки Венёвка.
До сих пор ставлю себе в заслугу, что не стал его обламывать с этими "волнушками". Георгий - отличный мужик, идеальный сосед. Идейный дауншифтер, за четверть века в деревне ставший более местным, чем потомственные бобровчане, но узколобого сельского жлобства ни воспринявший не капли. В душе так и остался москвичом широкой души, а если чем иногда и раздражал, то лишь настойчивым оптимизмом. С возрастом перестав пить, оставил за собой лишь две слабости: волнушки и стоять на своём.
Уступать в споре Георгий не умел. До сих пор стыдно, что я много лет ему доказывал - и доказал в итоге, - что грибы, которые он собирает в дубраве на юге - не маслята, а моховики. Что мне стоило уступить? Менее щепетильный уступает более щепетильному, это как закон "помехи справа". Хотелось человеку собирать маслята - ну и собирал бы, к чему мне было умничать, размахивать определителями и справочниками...
Вышел спор и с волнушками. Георгий перед ними преклонялся и очень жалел, что в старом лесу они совсем исчезли (потому что лес действительно старый), а в березках, поднимающихся в поле, растут только "белянки", которые он за волнушки почитать отказывался. Обнадежить его было нечем - розовая волнушка нуждается в зрелой березе; с молоделью растет только волнушка белая. Но Георгий искал и верил. И ему наконец улыбнулась удача...
Справка
"Волнушками" в народе принято называть два гриба из рода Млечник. Это волнушка розовая (Lactarius tormentosus), издали похожая на зверски обросший рыжик, и волнушка белая, "белянка" (Lactarius pubescens), напоминающая усохший после долгой болезни груздь. Белая волнушка, очень ароматная и крайне едкая, растет с молодыми березами; розовая, обычно покрупней и на вкус помягче - с взрослыми. Оба вида, особенно розовую, солят. В западной грибной традиции волнушка розовая относится к ядовитым грибам - латинское ее название можно перевести как "млечник диарейный". Солить волнушки так, чтобы они не превращались в шершавые горьковатые тряпочки - особое искусство. Я им не владею. Георгий тоже не владел, хотя много рассказывал.
К счастью, тот факт, что долгожданные волнушки оказались какими-то мелкими и тонкими, соседа ничуть не насторожил. И млечный сок, неожиданно скудный и прозрачный для волнушки, он не удосужился попробовать на вкус. И вот он уносит домой пригоршню вожделенных грибов, любимых волнушек, а я улыбаюсь ему вслед.
Не надо было знать Георгию, что его находка - это просто млечник шиповатый (Lactarius spinosulus), мелкий "двоюродный двойник" волнушки розовой, редко, но порой очень обильно вылезающий в сырых березках...
Прошли годы. Георгий давно не с нами - никакая природа, никакой воздух не позволят организму забыть пять лет вредного производства. В деревне нашей никто уж не живет - все лишь приезжают. Ручей, от которого брала начало речка Венёвка, окончательно пересох и сохранился лишь на картах. Но в низине среди чахлых березок по сезону по-прежнему наивно розовеют эти недоволнушки, шиповатые млечники. Я их не беру - не люблю.
