Как ни странно, больше всего посетителей было не с Земли.
Земную кухню полюбили многие, даже те, у кого желудки не были приспособлены к твёрдой пище. Они заказывали квас и радовались кисленьким пузырькам, как дети. Конечно, конкуренция была бешенная. На аллее М-600 Центральной Станции Млечного Пути были представлены кухни, наверное, каждой цивилизации нашей галактики. Но что-то в Земных рецептах и самой по себе незатейливой подаче было чарующим. Бургеры, спагетти, дим самы, всевозможные супы. Я и сам начал видеть в нашей еде что-то такое наивное и ориентальное… Это было типа лепёшек с бобовой пастой для тех, кто привык питаться французскими деликатесами. Очаровательно и просто. Как раз то, что нужно, для межгалактических путешественников и сверхдальнобойщиков.
Меня угнетало одно. То, что рецепты пришлось сильно переделать. Я знал, как готовить настоящую пиццу: тончайшее тесто, свежие томаты, сочная моцарелла, базилик… Но приходилось делать основу потолще, моцареллу заменить на растительный сыр (у остальных обитателей галактики оказалась непереносимость лактозы). А собственноручно выращенным базиликом тут даже и не пахло. Выращивать растения на Центральной было запрещено. Получался суррогат, типа замороженной пиццы из супермаркета. А мои руки ещё помнили тепло упругого теста, которое ты бережно припылял мукой перед тем, как подбросить в воздух.
– Миргарита, дабл чиз, please!
– Маргарита.
– What?
– Не мИргарита, а мАргарита.
– Yes, yes, миргарита!
Я вздохнул и принял заказ. Долбанные инопланетяне, даже заказать по-нормальному не могут! Пока я медитировал над комбайном, который замешивал тесто, мой взгляд сам собой перекочевал на портрет Деда Ги. Это было единственное, что я оставил на своей кухне неприкосновенным от технологических новшеств. Портрет, напечатанный на бумаге, обрамлённый – всё по старинке, несмотря на безумную дороговизну целлюлозы. Дед Ги научил меня готовить пиццу и всегда говорил:
– Вот! Это настоящая пицца, как в Милане! – хотя сам никогда не бывал дальше Бруклина.
Он вообще ценил в жизни только то, что было «настоящим». Настоящую музыку – ту, в которой не было слов. Настоящий шоколад – обязательно чёрный и без добавок. Настоящая книга – автор которой умер по крайней мере 100 лет назад. Всё остальное было в его понимании немного «понарошку», сделанным не всерьёз. И поэтому не заслуживало внимания.
Сублимированная томатная паста, тофу, в печь. Я снова вздохнул. Разве это пицца?.. Я посмотрел на гостя через видеонаблюдение: долговязый, невзрачного бурого цвета с бугристыми отростками на всех своих конечностях (никогда не успевал сосчитать, сколько их именно) – он ожидал свою мИргариту в радостном возбуждении, скатывая клетчатую салфетку в трубочку по сотому разу. Печка пропищала, уведомляя, что закончила работу.
Гость ел, держа кусок не той стороной, и поэтому пицца валилась у него из рук, вернее сказать, из верхних конечностей. Но он явно был счастлив: у этого вида от удовольствия всегда поднимаются усики на голове, а у этого представителя они аж подрагивали от восторга. Я снова посмотрел на Деда Ги:
– Дед, может пусть едят свою ненастоящую пиццу, раз им так нравится?
Дед промолчал, смотря на меня своим дежурным испытывающим взглядом. Я вышел в зал: гость разделался со своим заказом.
– Вам всё понравилось?
– Yes! – тут он склонил голову набок, совсем по-земному, по-человечески, и запинаясь проговорил на нашем. – Мозно кампот?.. Please?
