Впервые с братьями-фантастами я познакомился, когда они не были братьями и фантастами, а были Аркадием Левицким и Борисом Стружковым – персонажами в повести Ариадны Громовой «В Институте Времени идёт расследование». Аллюзия была слишком прозрачна даже для меня, юнца, ещё не открывавшего ни одного из романов Стругацких. Уже тогда, в середине 80-х, я был наслышан о знаменитом литературном дуэте, их имена мелькали в статьях и интервью на страницах журнала «Уральский следопыт» (который я выписывал), их сюжеты экранизировались в телепередаче «Этот фантастический мир». Словом, при всей неразвитости масс-медиа той поры, при всех ограничениях и книжном дефиците, я, как и очень многие, каким-то чудом был в курсе, что Стругацкие это живые советские классики. Правда, напечатанный вскоре киносценарий «Жука в муравейнике» я осилить не смог. Не увлёк. В отличие от «Тополиной рубашки» Крапивина и «Звёздочки-Во-Лбу» Ларионовой, напечатанных в соседних номерах. Не дозрел я на тот момент до почитательства Стругацких.
Чтобы закруглить абзац личных воспоминаний добавлю, что начал осваивать корпус текстов Стругацких только в девяностые, когда огромный массив литературы выплеснулся на прилавки, когда много раз посмотрел и оценил экранизации (до сих пор ругаемые истовыми почитателями) – «Сталкер», «Отель «У погибшего альпиниста», «Искушение Б.». И, чего греха таить, всё это лишь утвердило в моих глазах тезис, что Стругацкие – классики и большие молодцы. Это знание пришло ко мне без всякого фанатизма и той эмоциональной зависимости, какой подвержены упомянутые выше фанаты. Цитатами из Стругацких не общаюсь, по несколько раз в год «Пикник на обочине» не перечитываю. Однако меня как человека радеющего за судьбу отечественной культуры всегда занимал вопрос о том, какое место Стругацкие занимают во всемирной литературе, какой ранжир, так сказать, им положен в соответствии с их вкладом в мировую сокровищницу сюжетов и идей.
Отчасти я нашёл ответы на свои вопросы, читая и переводя на русский язык зарубежные отзывы на фильм «Отель «У погибшего альпиниста», но только в очень малой степени. В общем-то случайные западные зрители признавали в Стругацких экую заморскую диковинку, отдавали должное изобретательной интриге и остро поставленным вопросам «что есть гуманизм и истина?». Нещадно критиковали за смешение жанров (детектива и фантастики), искали в западной культуре фильмы и книги-аналоги, но так и не могли дать системного представления о положении творчества Стругацких в общечеловеческой системе координат. Это и не удивительно: рядовой блогер не академик, зарплату в оксфордах не получает. Его работа от чистого удовольствия – поговорить о том, о сём в меру своей житейской занятости.
Общий вывод рисовался неутешительным и в то же время обнадёживающим. Англоязычным любителям фантастики наследие Стругацких почти незнакомо, но есть потенциал для роста – путь к узнаванию открыт. Тем более что последние лет пятнадцать переводчица Елена Бормошенко регулярно выдаёт для западной книжной индустрии новые переводы романов Стругацких. И далёкие читатели, как они сами признаются в отзывах и видео-рецензиях, благодарны ей за лёгкость слога и погружение в атмосферу, то есть за то, чем, собственно пленяет стилистика Стругацких.
И вот подоспел юбилей – сто лет Аркадию Натановичу, главному локомотиву творческого тандема, по словам знатоков. У множества разноликих интеллектуалов России возник повод подискутировать о значении романов Стругацких для современного читателя. Говоря шире – для современного мира и, может, даже для вневременного, для вечности (хотя бы литературной).
За последние недели я прослушал (какие-то посмотрел) несколько подкастов, посвященных знаменитому писателю-фантасту. Не ему одному, конечно, а сразу двум половинкам дуэта – братьям Аркадию и Борису, так как с литературной точки зрения разлепить их непросто. Были подкасты с фантастоведом и критиком Василием Владимирским, иногда при участии близких ему современных авторов. Это круг интеллектуалов, как бы наследующих традицию ироничных и независимых мыслителей. Был подкаст с Захаром Прилепиным и с его товарищами-единомышленниками – строгими резонёрами и идейными людьми. Обе группы заостряли внимание на разном. Высвечивали иногда противоположное в тандеме Стругацких. И там и там было сказано немало ценных мыслей, с которыми готов согласиться. Не буду сейчас расшифровывать.
Укажу на одно общее от всех подкастов впечатление. Это – КРИЗИС ИНТЕРПРЕТАЦИИ творчества Стругацких. Художественные образы, выпорхнувшие из их литературного мира, продолжают быть на слуху, спикеры жонглируют деталями, сюжетами, тенденциями, но всё это как бы отстранёно, это как бы взгляд из-за стекла. Спикеры будто устали от зачарованности и загадочности миров братьев Стругацких, фантастические реалии уже не манят, как раньше, всё давно проговорено...
Даже самый "перцовый" момент – желание перетащить Стругацких на свою идеологическую сторону, как это было несколько лет назад в связи с юбилеем Высоцкого (помните, какие метались гром и молнии?) – не вызывает у спикеров жжения в груди типа "сейчас докажу!"
Подостыл Мир Полудня? Неужто романы Стругацких стали хуже, неинтереснее?
Не думаю, что проблема в текстах, скорее в нас самих. Прозу Стругацких трудно представить на баррикадах, всё в ней не так однозначно, с какой бы мировоззренческой стороны не прочитай. Стругацкие – мастера неоднозначности и певцы многосложности. А в текущий исторический момент мы сами не можем решить, что нам с таким богатым многоцветным наследием делать, как его приспособить... Нет даже абсолютной уверенности, что мудрость сложной прозы Стругацких не привела мир в сегодняшние тупики и засады.
Разумеется, сами писатели-фантасты А. и Б. не растерялись бы сегодня. Неопределенность момента – прекрасный материал для фантастики, для прозы, для литературы. Но живём то мы не в литературе.
Показательна, в этой связи, беседа фантастоведа Василия Владимирского на "Радио Петербург". Журналистка с пристрастием пытает знатока (пересказываю своими словами): – А что, на ваш взгляд, главное в творчестве Стругацких? Какая в их романах есть особенность? Наверное, умение поставить над героем мыслительный эксперимент? – подсказывает она. – Есть ли аналоги Стругацким в западной фантастической литературе?
Как видите, вопросы сразу и простые и сложные, в общем, те, на которые я бы тоже хотел узнать ответы.
– Понимаете, я бы сказал иначе, дело тут в другом… – витиевато начинает фантастовед и уводит нас со сверхсветовой скоростью в другую часть вселенной.
Будь я тем самым юнцом из 80-х я бы остался недовольным. И раздражённым. Но как человек одного с фантастоведом поколения задумчиво киваю головой: не мудрено растеряться от простых и одновременно сложных вопросов. Сколько за последние десятилетия наворочено событий, сколько раз мир переверачивался с бока на бок, а сетка понятий меняла конфигурацию ячеек…
Александр СЕДОВ (с)
---------------------
другие мои статьи и переводы: Отчуждение "Спутника": наша кинофантастика / Советская кинофантастика глазами пришельца / Василий Ливанов в кинофантастике / Кристиан из Квебека о фильме "Гиперболоид инженера Гарина" / Кристиан из Квебека: "Как понять советскую кинофантастику?" / Кристиан из Квебека: "Советские фильмы говорят о чём-то глубинном" / "Хронос": Кир Булычёв вернулся / Французский зритель о фильме "Лиловый шар и Алисе Селезнёвой" / "Вызов" космическому кино / Вторжуха, братцы! (о фильме "Вторжение") / Западный зритель о фильме "Отель "У погибшего альпиниста"/ Вправе ли мы судить экранизацию за искажение книги? / Западный зритель о фильме "Парад планет" / "День гнева": советская кинофантастика на американский взгляд / Есть кеце, дядя Вова! Зарубежный отзыв на "Кин-Дза-Дзу" / Американский зритель о "Тайне Третьей планеты" / и т.д. -- -- вознаградить за публикацию: моя карта Сбербанк - 4817 7602 8381 4634