Ордена, медали и прочая…
(продолжение рассказа «Ледокол «Владивосток»»)
Из жизни судового механика.
Рассказы механиков
- Даже не знаю и с чего начать, - пожал он плечами. – Если всё описывать с самого начала, то тут можно рассказывать с утра до ночи и с ночи до утра. Столько всего произошло… - и он на некоторое время задумался, но, как будто скинув с себя какое-то покрывало, начал: - Скрывать мне особо нечего, да и покрывать некого. Так что, парни, - осмотрел он механиков, - если что не так, поправьте, но не обижайтесь в выражениях я стесняться не буду.
- Каждый из нас, наверное, помнит, что мы десятого июня вышли из Владивостока, а затем зашли в Находку, - Александр оглядел присутствующих за столом. В ответ последовали только утвердительные кивки. - Приняли там ГСМ в бочках. Бочки поставили в основном на главной палубе в районе кормы, а часть на шлюпочной палубе и двенадцатого вышли из Находки. Мы ещё тогда шутили, хорошо, что не тринадцатого, значит всё будет хорошо.
- Через тропики, в рот бы им дышло, - многие от этого экспрессивного выражения хохотнули, - дошли до Веллингтона. Вот где попотели, - при этом Александр усмехнулся, а механики подтвердили это одобрительными возгласами, каждый по-своему вспоминая то жаркое время. Подняв руку, ладонью обращённую к говорившим, Александр подождал, когда механики угомонятся.
- С первого по пятое июля простояли в Веллингтоне. Валюту выдали только за две недели, но и этого хватило, чтобы достойно погулять в городе. Попили пивка от души. Когда ещё такое случиться? Точно? - Александр вновь осмотрел механиков, а те от воспоминаний о тех благостных днях напомнили котов, облизывающихся после съеденной миски сметаны. Только третий механик недовольно пробурчал:
- Кто-то и погулял, а кто-то и топливо принимал.
- Ну уж извини, - развёл руками Александр. – Кто на кого нанимался. Но тебя, по-моему, этим не обидели. Тебе, если мне не изменяет память, с берега горючего притаранили достаточное количество, и ты его с достоинством употребил, - ехидно посмотрел он на Владимира, на что тот только махнул рукой:
- Да ладно тебе, ты лучше продолжай, - и Александр, приняв серьёзный вид, продолжил:
- Приехал Челенгаров с корреспондентом и киносъёмщиками. Посадили их на борт и пошли на юг.
А вот дня через три, когда вышли из-за Южного острова, началась сильная качка. Крен доходил до 20–25 градусов. Антохин решил вернуться и спрятаться за остров Стюарт. Там подкрепили груз бочек и вновь вышли.
Но циклон нас догнал. Волна достигала пяти, шести метров. Крен стал доходить до 40–45 градусов с резкой качкой.
Тогда всё летало, что не было закреплено или плохо закрепили.
У нас даже в наши иллюминаторы волны залетали, - Александр показал на круглые иллюминаторы своей каюты. - Иногда создавалось впечатление, что на подводной лодке идём. А тут какой-то идиот, открыл броняшку палубой выше, так его чуть ли не унесло за борт.
- Так это был кто-то из киношников или корреспондент, - вмешался в разговор Юра. – Ему, видите ли, от морской болезни стало плохо, и он решил вдохнуть свежего воздуха. У меня же фотик есть, так я сделал несколько снимков, как мы с Вованом, - он кивнул на третьего механика, - чуть ли не по переборкам по коридорам ходили.
- Эт точно, - подтвердил Александр, - я в более страшную качку никогда до этого не попадал. Так Паша Сидоркин, наш старпом, - пояснил он для Машкова, - объявление даже по трансляции сделал, чтобы все броняшки задраить и, чтобы даже муха из надстройки не проскользнула на палубу. Но, несмотря на то что все бочки, которые у острова Стюарт тщательно закрепили – поехали. Крепления на них каким-то образом расслабились и их начало смывать. Они там так летали, что даже повредили трапы, леера, а волнами даже разбило одну из шлюпок на левом борту. В итоге смыло около 200 бочек за борт.
Нам в машине тоже досталось. В расходных соляру взбултыхало так, что всю шнягу со дна подняло и пришлось нам воевать с фильтрами. Они же разовые. Обычные картриджи. Запас ограничен. Кто же знал, что так бултыхать будет? Пришлось выдумывать приспособу, чтобы их промывать противотоком. Мы тут с дедом попутно придумали рацуху. Сделали систему, чтобы сепаратором из расходных забирать топливо и обратно в них же возвращать. Молодец Мальцев. Классный специалист. Всё сделал быстро и качественно. Так что пользуйся, - усмехнулся Александр, посмотрев на Машкова и продолжил:
- Вновь спрятались за остров Окленд и объявили аврал. Около суток крепили эти чёртовы бочки, а часть из них даже перенесли выше на шлюпочную палубу.
Насколько я помню, - продолжил Александр, - третий помоха мне рассказывал, что циклон как-то сместился в сторону, и Антохин решил идти впереди него. К тому времени все восемь главных (ГДГ) были полностью готовы к работе, поэтому взяли восемь в схему и после аврала на всех парах, убегая от циклона, пошли в район кромки льдов, где стоял «Павел Корчагин».
(Выражение – «взяли в схему» у ледокольщиков означает, что определённое количество главных дизель-генераторов (ГДГ) работают на каждый гребной двигатель. На ледоколе три винта, соответственно три гребных электродвигателя (ГЭДа), поэтому мощности, снимаемые с главных генераторов (ГДГ), распределяются между ними ГЭДАми). Команда: «восемь в схему», означает, что на каждый бортовой ГЭД подключено питание с двух главных дизель-генераторов (ГДГ), а на центральный ГЭД – четырёх. Команда: «четыре в схему», означает, что на бортовые ГЭДы подключено по одному ГДГ, а на центральный – два. Это самая экономичная схема, когда расход топлива не превышает 12–15 тонн в сутки. При схеме «восемь в схему» - расход мог достигать 25 тонн в сутки дизельного топлива).
Дней через пяток подошли к «Павлу Корчагину», который стоял во льдах и качки там уже не было.
Перегрузили с него вертолёт и пошли к застрявшему «Сомову». Попадались места, где приходилось долбиться через ледовые поля, а когда до «Сомова» осталась совсем ерунда, то так застряли, что долбились почти сутки. Ничего не помогало. Креновáлись, дифферентовáлись. Бесполезно. Балластные насосы по 1500 кубов 2 штуки гоняли балласт с носа на корму. Перегнать его с кормы в нас – тридцать минут. Бесполезно. Использовали все четыре крéновых канала. В крéновых танках находилось дизельное топливо для ГДГ. Спустили его в донные танки. Наполнили крéновые танки на половину водой и одновременно четырьмя насосами по 500 кубов гоняли балласт с борта на борт. Пытались раскачаться. Бесполезно. Пытались заводить ледовые якоря и ими тянуть ледокол. Бесполезно. Короче. Застряли и бросили этот долбёж. Все устали смертельно. Антохин скомандовал всем отдыхать, а утром задул чувствительный ветерок, - Александр с пониманием посмотрел на слушающих механиков и продолжил: - и лёд сам немного разошёлся. Сделали несколько реверсов и потихоньку пошли вперёд. На мостике все орали от радости, но Антохин, предостерёг всех, мол не орите, а то спугнёте и только по своей интуиции вёл ледокол.
Светлое время суток составляло три, четыре часа. Подняли вертолёт, и он постоянно летал. Надо отдать должное Лялину – командиру вертолёта. Хоть он и сожрал определённое количество спиртного на переходе, но летал он классно. Отважный лётчик. От его мастерства тоже многое зависело. Надо было в сумраке, впотьмах или уже ночью, когда ни черта и видно то не было, летать и разведывать путь. Иной раз он зависал в воздухе над обнаруженной трещиной и указывал ледоколу курс своим светом. Сам один раз поднялся на мостик и видел это. Висит где-то в темнотище какой-то фонарик, а Антохин, увидев его командует рулевому: «Держи курс на него! Там, он наверное трещину нашёл» - и связывается с вертолётом, чтобы прояснить обстановку.
- Эт точно, - согласно закивал второй электромеханик. – Как он там в той тьме летал, одному богу известно. А Антохин на его свет шёл и выводил ледокол именно туда, куда надо.
— Вот именно, - почуяв поддержку, Александр заговорил более оживлённо. - А Антохин уже, по этим сведениям, сам выбирал путь, по которому надо двигаться. Ну и чуйка у него! – Александр восхищённо покачал головой. – А Москалёв – наш гидролог, - Александр бросил взгляд на Машкова, - всегда летал с Лялиным и постоянно докладывал на мостик ледовую обстановку. Тоже сделал немало для того, чтобы ледокол добрался до цели. Грамотный мужик. Поэтому через пару дней вышли к зажатому «Сомову».
Тот стоял в огромном ледовом поле.
С трудом продолбились к нему, обкололи, а он уже по каналу пошёл следом за нами.
Там уже вышли на кромку. Дали ему топлива и пошли вместе в Веллингтон. Вся эта шобла руководителей свалила из Веллингтона, а мы зато опять от души оттянулись там, - и, усмехнувшись, посмотрел на третьего механика. – А для тех, кто опять топливо принимал, я лично «Смирновочку» прихватил, - от чего слушатели рассмеялись, а Юра даже хлопнул Владимира по плечу:
- Помним мы те нюансы.
- Простояли мы в Веллингтоне, - продолжил Александр, несмотря на оживление за столом, - насколько я помню, три дня. «Сомов» через Тихий океан пошёл в Питер, а мы - домой. Там уже и тропики были не так страшны, да и качка уже особо не донимала. Ведь домой же шли!
- Да! - как будто что-то серьёзное вспомнив, воскликнул Александр, - когда дошли до «Сомова», то самые одухотворенные победой над льдами настаивали, (по-моему, инициатором был Челенгаров) чтобы в момент встречи двух судов на ледокольной палубе прошёл общий митинг. Но Антохин воспротивился. «Вырвемся, тогда и помитингуем. Не до этого сейчас, надо каждую минуту использовать, которую нам судьба дала». Он, конечно, имел в виду ветер, который ослабил сжатие льдов. Это слышал третий помощник и сам об этом рассказал мне под большим секретом. Третий у нас – это наше информационное бюро, - пошутил Александр и парни его поддержали. - Мы всегда были в курсе всего, куда и зачем идём и что там происходит, - Александр пальцем указал куда-то вверх. - А Челенгаров от такого решения Антохина был очень недоволен, что его предложение, как бывшего партийного босса, проигнорировали. Он же чувствовал себя здесь хозяином. Даже бороду стал отращивать, чегевара недоделанный, - и сплюнул в сторону.
- Чё это ты на него так? – удивился Машков.
- А что? - зло проговорил Александр. – СЭМ (старший электромеханик) на полгода спирта получил, да и у лётчиков для обслуживания вертолёта чуть ли не бочка была. Так он там регулярно пасся. Все в лёжку, а Челенгаров идеи задвигает. Да и какой митинг на сорокаградусном морозе и ветре, который во все фибры души залетает? Даже если бы этот митинг и состоялся, я бы первый, кто на него не пошёл. Пусть бы помпа хоть от злости лопнул, - своим откровением Александр вызвал бурную поддержку у парней, и они своими воспоминаниями на некоторое время прервали его рассказ.
Дождавшись, когда парни выскажутся, Александр уже спокойнее продолжил:
- Рассказал третий нам и про капитанскую интуицию. Антохин, когда уже шли назад с «Сомовым» и когда до кромки ледяного поля оставалось ещё далеко, неожиданно приказал остановить ледокол и послал водолазов осмотреть винто-рулевую группу. Показалось ли ему что-то или ещё что? Это он никому не сказал. Стоп и всё! Мы все были в недоумении, что опять случилось и чего это встали? Но водолазы спустились под воду и обнаружили, что болты крепления на одной лопасти бортового левого винта ослабли. Если бы пошли так дальше, то кто его знает, что ещё могло бы случиться, - Александр даже пожал плечами при этом. – А водолазы спустились, обжали болты и подварили их стопорами под водой. Хорошо, что успели. А то делóв бы наделали… - Александр вновь оглядел присутствующих. - Конечно, если бы лопасть на самом деле отвалилась, застопорили бы вал и пошли дальше на двух винтах, но чуйка Антохина и тут не подвела. Он как-то пошутил на мостике, когда его спросили, откуда он знает, куда надо идти и на это, как всегда, серьёзно ответил: «А я тут причём? Это ледокол сам знает, куда ему идти. Я ему только помогаю в этом».
Зато сейчас вокруг Антохина вертится только какая-то хрень собачья. Ничего не поймёшь.
Услышав такие слова, Машков напрягся, желая высказать своё просвещённое мнение, но вспомнив слова помполита, заставил себя замолчать, тем более что второй электромеханик Валентин вступил в разговор.
- А что тут не понятного. Всё это из-за японского ремонта, - многозначительно начал он.
Машков, конечно же, подробностей не знал о проходившем в мае ремонте. Ему только на этот ремонт намекнул помполит, а тут Валентин сам решил раскрыть тайную завесу.
- Все вы помните, что в Японии нам сначала выдали командировочных за двадцать суток. Капитан тогда собрал собрание и объявил всему экипажу, что плиту камбуза выводить на ремонт будут только на половину. Экипаж, как получал горячую пищу, так и будет её получать, а сухой паёк выдаваться не будет. Все тогда от радости, что на шару получат столько бабла, проголосовали за это решение единогласно. Всё шло нормально. Но из-за того, что японцам из Финляндии вóвремя не доставили стальные листы для бортовой обшивки, ремонт продлили ещё на пять дней. Поэтому собрали собрание ещё раз и капитан об этом проинформировал экипаж и опять сказал, что все будут питаться с камбуза, но не сухим пайком, а опять горячим питанием. Все опять чуть ли не визжали от радости, что получат лишние триста пятьдесят баксов, ну а на иены сами посчитайте сколько. В общем получили все бабла за двадцать пять суток. Но общее время ремонта составило тридцать суток. И какой-то мерзоте это не понравилось, и оно написало кляузу в партком по приходу во Владик, что капитан зажилил командировочные за пять суток и положил их себе в карман, хотя за двадцать пять все исправно получили. Вы представляете? – Валентин осмотрел присутствующих. – Это Антохина, ледóвого капитана, который ютится с семьёй в гостинке на Моргородке, обвинить в этом?! – голос Валентина даже повысился, но он уже спокойнее продолжил: - Смотрите, значит эта тварь является партийным, если оно обратилось сразу в партком. Я примерно представляю, кем эта сволочь является. Но ещё не время раскрывать подлую сущность этого ничтожества.
- Но ты всё-таки скажи, - потребовал кто-то из механиков.
Они, все сидели и внимательно слушали вначале Александра, а теперь и Валентина, напрочь забыв причину, по которой здесь собрались и о том, что на столе стоит достойный продукт и нагревается. Все только курили. Облако дыма, несмотря на работающий вентилятор висело над головами, а свет из ламп почти померк.
- Не время, боюсь ошибиться, - отмахнулся от него Валентин. – А так достойный человек может быть оболган. А мне, как предпрофкому ошибаться нельзя. Надо ещё раз всё это проверить, хотя кое-какие бумаги у меня имеются. Это всё началось ещё в июне, как только ледокол вернулся из Японии. А так как замену Антохину не нашли, то он пошёл в этот рейс. И представляете, насколько мужественным оказался Геннадий Иванович! - Валентин вновь оглядел всех торжественным взглядом. – Он ни единым взглядом, ни единым своим действием не показал нам, своему экипажу, какой камень лежит у него на душе и что его ожидает по приходу во Владивосток. Он откинул все свои личные амбиции и переживания, а занимался только поставленной задачей. И выполнил её! – Валентин в порыве эмоций даже взмахнул рукой перед собственным лицом. – Только поэтому мы сейчас здесь, а не где-то рядом с «Сомовым» торчим во льдах на другом конце шарика.
- А я смотрю, куда это Антохин делся? - удивился Александр. – Каюта закрыта. Помполит молчит. Он, кстати, тебе ничего об этом не говорил? – Александр повернулся в сторону Машкова. - Ты же с ним там сегодня о чём-то беседовал у него в каюте.
От такого вопроса Машков чуть ли не брякнулся со стула.
«Вот это да! Вот это зеркало, где все твои деяния отображаются! Вот это ты попал в оптический прицел!» - пробила его мысль, но, не подав вида, Машков спокойно ответил:
- Ничего такого он мне не сказал, кроме того, что ждёт приказа о партсобрании. Но пункты повестки он мне не раскрывал. Возможно, вывесит её на днях, - пожал Машков плечами.
Александра, вероятно, удовлетворил такой ответ, но тут в разговор вступил третий механик.
- А точно ты, Саня, подметил о Лялине. Я всё удивляюсь, как он летал? Светлое время суток составляло только три, четыре часа. Но вертолёт постоянно летал, и мы с Михалычем едва успевали его заправлять. Только пригреешься, а тут опять вызывают. То заправлять вертолёт, то бочки подкатить. А ведь надо было ещё раскрепить оставшиеся бочки и вместе с трюмными сливать этот долбанный керосин в танки. А если учесть, что на палубе градусов под сорок, не жары, - рассмеялся Вова, - а минусов. Насосики то все на таком морозце почти все заклинили. Пальцы стынут, ноги разъезжаются, керосин проливается, а тут ещё надо ключиком повертеть, чтобы рымы, эти хреновы, да струбцины отдать, да троса скойлать. Конечно, без помощи боцмана с матросами нам бы вообще кранты пришли. Палуба скользкая, того и гляди на ней поедешь, как на коньках. Но Михалыч – дошлый чёрт, догадался и сапоги войлоком подбил. Это он ещё сделал, когда мы только во льды вошли. Вот, где истинный ледокольщик! Всё то он предусмотрел, всё то он знает. Но надо отдать должное и Лялину – командиру вертолёта и Москалёву – гидрологу, - пояснил он Машкову. - Хоть этот вертолётчик и сожрал энное количество спиртного на переходе, но летал он классно. Отважный мужик! Что сказать… От его мастерства очень многое зависело. Это надо было в сумраке, впотьмах или уже ночью, когда ни черта не видно, летать и разведывать путь, и передавать всё это на ледокол. А Антохин уже, по этим сведениям, сам выбирал путь, по которому надо двигаться. Но у Антохина чуйка особая! Москалёв тоже отважный и грамотный мужик – постоянно летал с Лялиным и постоянно докладывал ледовую обстановку. Тоже сделал немало для того, чтобы ледокол добрался до цели. Грамотный мужик!!! – восхищённо рассказывал Вова. - Поэтому через пару дней и вышли к зажатому «Сомову», - и, закурив долго разминаемую беломорину, продолжил: - Тот стоял зажатый в огромном ледовом поле. Как раз моя вахта была. Как только поступила команда «восемь в схему», сразу кинулся по машинам механикам помогать, а потом вокруг дизелей бегал, смотрел, как они на фундаментах подпрыгивали, - и, ещё раз посмотрев на Машкова, попытался пояснить: - Это капитан или его дублёр Садчиков так легонечко три рукояточки ГЭДов на мостике плавненько как двинут с полного переднего на полный задний, то ГДГ на фундаментах подпрыгивают, а корма так трясётся, что как она там не отваливается, уму непостижимо. Там такая вибрация!.. Но продолбились к «Сомову», обкололи его и он уже по каналу пошёл за нами. Надо было торопиться, а то ветер мог измениться и этот подарок судьбы, что Антарктида нам дала мог моментально закончиться и льды захлопнуться.
- А ты откуда это знаешь, что прямо-таки и захлопнутся, - усмехнулся кто-то из молодых механиков. - Ты же всё время между машинами бегал, да топливо катал, - на что Володя посмотрел на него, как на величайшего тупарика и доступно разъяснил ему нерешаемую теорему Фермá:
- Так об этом все штурмана на мостике говорили, да радисты тоже, а начальник мне даже одну РДО показал, - гордо пояснил Володя и, уже не обращая внимания на колкости со стороны салаг-четвертаков по-деловому продолжил: - Там уже вышли на кромку. Отдали «Сомову» топлива, чтобы ему хватило на переход до Веллингтона и пошли с ним аж до самого городу Веллингтону, - уже шуткой закончил он, изобразив голос из мультика – Ну, а оттуда уже «Сомов» сам пошёл в Питер, а мы - во Владик.
— Всё это вы тут замечательно рассказываете, мужики, - перебил Володю Александр, - но продукт нагревается, а мы за всеми этими разговорами забыли зачем сюда собрались, - он собрал все стаканы в кучу и чётким отточенным жестом разлил всем поровну. Тут даже и измерять не пришлось, и подняв стакан пожелал всем: - Давайте выпьем за то, чтобы такого больше не повторилось, но в нашей памяти осталось навсегда, - чокнувшись со всеми, он залихватски опрокинул в себя стакан.
Посидев и посмотрев, как закусывают парни, Машкову, всё ещё находящемуся под впечатлением рассказов, захотелось высказаться:
- Да, отважные вы ребята. Многое вам пришлось испытать и пережить, - начал он, - только вы бы с такой помпой не афишировали свои подвиги, - он показал на магнитофон, который сейчас что-то еле слышно бормотал. - А то ведь там не поймут, - показал он пальцем вверх в район кают помполита и капитана. – Никто ведь не посмотрит, что вы герои, а вдуют за это по самое «нехочу». Бывали такие случаи, - многозначительно покачал он головой. - Говорил я сегодня с помполитом. Он о вас обо всех отличного мнения, но в жизни встречаются такие резиновые изделия, что потом до гробовой доски от пакостей не отмоешься, если они что наговорят.
- Ладно тебе стращать, Андрюха, - перебил его Александр и грубо добавил: - И без тебя знаем, что делать, - чтобы прекратить нравоучения Машкова, но того было уже не остановить и он продолжил:
- Конечно, тебе то что. Ты на Херсонщину свою свалишь, да помидоры собирать будешь, а им тут оставаться. А говорю я это не для того, чтобы вас застращать или себя выставить, а потому что лично знавал тех, кому жизнь после помполитского участия кактусами выстлалась. Ладно, что об этом трендеть. У вас у каждого своя голова на плечах. Думайте сами. О ваших подвигах там в Антарктиде при залётах никто и спрашивать не будет и не оценит их, а через пару месяцев о них вообще все забудут. Хоть и обидно это вам сейчас слышать, но это так. Никто не оценит того, что вы пережили и что вы сделали. На вершине окажутся только сволочи и карьеристы, да гады, а вас при любом удобном моменте заткнут и засунут в отверстие ниже ватерлинии, - проговорив это, Машков посмотрел в понурые лица ребят и, поднявшись из-за стола, попрощался: - Спасибо за стол, за правду, которой вы тут поделились. Но завтра рабочий день, а дед говорил, что намечается постановка в док. Так что надо быть при шляпе и шпаге. Спокойной ночи, парни, - пожелал он и вышел из каюты.
Конец третьей части
