Тамара Львовна Дубровина свернула с улицы во двор своего дома, и тут же в ужасе отпрянула в сторону. По узкому проезду на неё двигался огромный черный джип, нестерпимо воняющий дизельным топливом. Еще секунда, и женщина оказалась бы под его колесами, но она успела увернуться и запрыгнуть на бордюр.
Лысого мордоворота в темных очках, сидевшего за рулем автомобиля, этот прыжок, казалось, сильно развеселил. Он радостно расхохотался, указывая рукой своему пассажиру куда-то в сторону Тамары Львовны, и пару раз посигналил, видимо, чтобы окончательно унизить пожилую женщину. «Напугал старуху и рад», — сердито подумала Тамара Львовна. – «Стоп, какую еще старуху? Нельзя так думать о себе! А то и обернуться не успеешь, как превратишься в горбатую неухоженную клюшку, едва переставляющую ноги. Просто женщина почтенного возраста!» — одернула себя она.
На старуху Дубровина действительно не походила. Стройная невысокая пожилая женщина, она всего лишь три года назад вышла на пенсию, и очень за собой следила. Закрашивала седину, делала неброский макияж, прямо держала спину, носила шляпки и элегантные костюмы всегда, даже если, как сегодня, просто выходила в магазин за продуктами. Она была твердо уверена в том, что женщина обязана выглядеть достойно в любой ситуации, и всю свою жизнь, все свое поведение строила именно на этой уверенности. Поспешный прыжок на бордюр в её модель достойного поведения не вписывался, поэтому эпизод с джипом изрядно рассердил Тамару Львовну. К тому же от резкого движения в правом боку появилась тупая ноющая боль, а сердце заколотилось как сумасшедшее. Женщина решила немного передохнуть на лавочке в дворовом палисаднике и перевести дух, прежде чем подниматься в свою квартиру. Неспешно подходя к палисаднику Дубровина ворчала про себя: «Дал же бог новых соседей, один хуже другого. Этот бандит на джипе только въехал, а уже одни расстройства от него. А ведь какой был дом, какой был дом!».
Дом, в котором большую часть жизни прожила Тамара Львовна, действительно был неплохим. В свое время он считался элитным – высокие потолки, квартиры улучшенной планировки, тихие подъезды, всего по паре квартир на площадке, широкий двор с палисадником и детским уголком, и все это в двух шагах от центра города, но в удалении от шумных транспортных магистралей – все условия для достойной жизни. Дом находился в ведении министерства образования, и квартиры в нем выделялись исключительно институтским работникам. Да не простым – а видным учёным, профессорам, заслуженным деятелям науки, академикам. Сама Тамара Львовна, хоть и была кандидатом филологических наук, вряд ли сумела бы попасть в этот филиал научного олимпа. Но её супруг, заведовавший кафедрой физики, совершил некое открытие, значимое для советской промышленности, и за это был удостоен квартиры в элитном доме. Всю жизнь Дубровина гордилась своим местом жительства и своим окружением, но в последние несколько лет гордость понемногу сменялась раздражением и сожалением.
После развала Союза население дома стало стремительно обновляться. Научные сотрудники продавали свои квартиры – кто-то перебирался в жилье попроще, рассчитывая на разницу между продажей и покупкой обеспечить себе достойную жизнь на пенсии, кто-то уезжал в пригород, решив провести старость на природе, вдали от городской суеты. Некоторые из соседей умерли, и квартиры продавали их наследники, которым содержать такое дорогое жилье было просто невыгодно. Ох, эти наследники! Их поведение неизменно расстраивало Дубровину. Они за бесценок распродавали из полученных квартир старинную и даже антикварную мебель. Они мешками выносили на помойку книги, которые их родители и деды собирали всю жизнь. Они складировали у мусорных контейнеров репродукции картин и фарфоровые сервизы, обзывая все это ненужной рухлядью. И это потомки образованных, интеллигентных людей, получившие не самое плохое образование и воспитание! Тамара Львовна отказывалась в это верить.
Год за годом, дом постепенно наполнялся нуворишами – оборотистыми людишками, сколотившими свои капиталы в начале перестройки на купле-продаже всего, что народ был согласен покупать. В пару квартир заселились явные бандиты, взять хоть вот этого обормота на джипе. Постоянно перегораживает своим железным монстром подход к скверу, воняет дизелем на весь двор. В соседнем подъезде обосновалась девица странной наружности, не иначе, содержанка какого-то новоявленного бизнесмена. Несколько раз в неделю она созывала гостей и закатывала вечерники, после которых из подъезда коробками выносили пустые бутылки. Вечерники неизменно сопровождались громкой музыкой и танцами, шум из открытых окон девицы стоял на весь двор. Дубровина с ужасом думала, как терпят это соседи через стенку и снизу. Но хуже всех, конечно, была дама, которая поселилась на одной площадке с Тамарой Львовной.
— Доброе утро, Ида Павловна, — Дубровина опустилась на скамейку, где уже восседала её соседка, практически последняя из старой гвардии жильцов.
— Доброе, Тамара Львовна, — откликнулась та. – Смотрю, вы чудом избежали участия в ДТП?
— Вы видели, да? Согласитесь, это просто невыносимо…
Женщины некоторое время развлекались тем, что мыли кости новым жильцам. Тамара Львовна узнала, что в пятую квартиру недавно въехали очередные предприниматели. Это расстроило её, поскольку означало, что дом ждет очередной виток ремонта – шум перфораторов, пыль по подъезду от стройматериалов, крикливые рабочие и прочие неудобства. Потом плавно перешли к обсуждению цен и ассортимента в ближайших магазинах, сошлись на том, что достойного чая нынче не отыскать, а за мясо стали драть совершенно неприличные деньги. Ида Павловна упомянула, что на днях собирается за покупками на оптовую базу, и Дубровина заказала ей коробку замороженных окорочков. Самой Тамаре Львовне такие поездки были уже не по силам, да и везти покупки на общественном транспорте было ужасно тяжело и неудобно. А у Иды с мужем машина, им не трудно.
Переведя дух, Дубровина собралась подниматься домой. Но тут её собеседница кивнула в сторону двора, и насмешливо произнесла:
— Глядите-ка, наша блаженная идет!…
Тамара Львовна повернула голову и едва сумела сдержаться, чтобы на скорчить недовольную гримасу. Из-за угла к середине двора шествовала её новая соседка по площадке..
Ирина Матвеевна с точки зрения Дубровской представляла собой образец той самой старухи, в которую Тамара Львовна так боялась превратиться. Полная, с оплывшим лицом, прорезанными глубокими морщинами, и крупными неухоженными руками, покрытыми пигментными пятнами, сутуловатая, она двигалась не спеша, тяжело переставляя ноги. Волосы её, когда-то русые, были обильно пересыпаны сединой, закрашивать которую соседка отказывалась. Она закручивала косу в старушечью гульку на затылке, носила заляпистые платья с ближайшего вещевого рынка и тяжелые туфли с квадратными носами. С собой она всегда таскала объемистую сумку-торбу, в которой можно было найти все, что угодно, от бутылки с водой до шерстяных носок и таблеток от любой хвори.
Но было кое-что еще, раздражавшее Тамару Львовну куда сильнее внешнего вида – Ирина Матвеевна была санитаркой. Об этом она бесхитростно поведала Дубровиной, придя к ней знакомиться на следующий день после переезда.
— Так-то я все умею, — говорила соседка, улыбаясь чуть смущенно, — и уколы делать, и капельницы ставить. Научилась, пока в больнице работала. Баба Даша, это бабушка моя, она мне вместо мамки была, всегда говорила: «Иди, Ирка, учись, станешь доктором, или хоть медсестрой».
— А вы что же? – спросила Тамара Львовна, поморщившись от слова «мамка».
— Да куда мне, — махнула рукой собеседница. – Сначала дети маленькие были, потом муж слег, болел он у меня сильно, надо было ухаживать. А потом и баба Даша разболелась, я её дохаживала. Ну а потом возраст уже, куда после сорока учиться. Так в санитарках всю жизнь и отходила. Сейчас, вот, на пенсии, отдыхаю…
Такого соседства Тамара Львовна, привыкшая к кругу ученых, профессоров и академиков, вынести не могла. Для нее это было сильнейшим ударом по самолюбию. Угнетало еще и то, что квартиру Ирине Матвеевне приобрели сыновья, новоявленные бизнесмены, поднявшиеся как раз на перепродаже одежды и промышленных товаров. Торгашей Дубровина не любила и даже презирала. А если эти торгаши еще и не навещают матушку, сами или в сопровождении жен и внуков, это тем более обидно. Единственная дочь Тамары Львовны, которую женщина воспитывала в лучших традициях научной интеллигенции, в которую вложила всю душу, сбежала из дома в 18 лет, выскочив замуж за какого-то строителя-отделочника, и с тех пор показывалась у матери крайне редко. Дубровина иногда общалась с Лизой по телефону, и знала, что та закончила бухгалтерские курсы, и вместе со своим отделочником организовала какую-то фирму. Он делала ремонты новоявленным богатеям, она считала прибыль, искала клиентов и очень гордилась своим бизнесом. Но ни общаться с матерью, ни помогать ей деньгами, Лиза не стремилась.
Признавать, что какая-то санитарка сумела более удачно воспитать детей, чем она сама, кандидат наук, специалист с высшим образованием, Тамаре Львовне было неприятно. Поэтому общение с соседкой она свела к минимуму. Никогда не заглядывала к ней в гости, несмотря на частые приглашения, разговаривала с женщиной холодно и чуть свысока, не пропускала её дальше порога, если Ирина Матвеевна пыталась её навестить. Бесед не поддерживала, и, если не требовалось обсудить какой-то деловой вопрос, быстро сворачивала встречу и уходила.
Ирина Матвеевна, впрочем, в подруги особенно не набивалась. Со всеми жильцами дома она общалась ровно и приветливо, поддерживая добрососедские отношения. С Дубровской она вежливо здоровалась при встречах, перекидывалась парой дежурных фраз о погоде и самочувствии, иногда хвасталась новой книгой, купленной, как подозревала Тамара Львовна, на привокзальном ларьке. Соседка обожала дамские романчики в мягких цветных обложках, и каждый раз горячо рекомендовала их окружающим фразами: «Так интересно! Все как в жизни». Дубровину от этого восторга воротило. Пару раз она высказала соседке свое мнение о подобной литературе. Та не обиделась, но хвастаться книгами перестала.
В принципе, если свести общение к минимуму, соседство санитарки можно было бы пережить. Если бы не одно обстоятельство – Ирина Матвеевна была, с точки зрения Дубровиной, сумасшедшей кошатницей. В квартире у неё, слава богу, не жило ни одной кошки. Но зато она активно прикармливала всех дворовых и уличных котов, дважды в день вынося им кастрюльки с какими-то собственноручно приготовленными кашами. Кроме того, она покупала своим подопечным какие-то таблетки и капли, таскала их к ветеринару, лечила заболевших кошек, устраивая им стационар у себя дома, принимала роды и пристраивала в добрый руки котят. Ида Павловна однажды поинтересовалась, сколько денег соседка расходует ежемесячно на помоечных кошек, а, узнав сумму, прозвала ее «Блаженной». Выходило, что санитарка спускает на свое хобби больше половины пенсии.
Два раза в неделю Ирина Матвеевна устраивала своим подопечным рыбные дни, и варила им каши с мойвой. Противный рыбный запах заполнял весь подъезд, и максимально концентрировался на площадке, где жила Тамара Львовна. Он просачивался под дверь квартиры и, казалось, распределялся по всей её площади, по всем комнатам. Дубровину от него тошнило. Несколько раз она пыталась поговорить с соседкой по этому поводу, но не преуспела.
— Зачем вам эти кулинарные эксперименты? – возмущенно спрашивала она. – Кормите своих хвостатых Вискасом каким-нибудь, сейчас же есть готовые корма!
— Что вы, — пугалась Ирина Матвеевна. – Я узнавала, эти корма могут быть вредными для кошек. Тем более для уличных. Они к такой еде быстро привыкают, и обычную потом не едят. А я же не вечная, случись со мной что, животным придется самим себе пропитание добывать. Корма они нигде не найдут, так и помрут с голоду. Нет, нет, Тамара Львовна, я не могу так рисковать! Я кормлю по рекомендациям ветеринара…
— Ну хотя бы замените мойву какой-нибудь рыбой, — готова была сдаться Дубровина. – Она же невозможно воняет!
— А какой еще? – удивлялась Ирина Матвеевна. – Она самая дешевая. Я бы брала минтай, конечно, но он подороже, с моей пенсией мне его на такую ораву животных не потянуть.
Этим обычно разговоры и заканчивались. Дважды в неделю Дубровина страдала от навязчивого запаха, а все остальные дни старалась пореже сталкиваться с соседкой, чтобы не портить себе настроение. И вот, сегодня, не увернулась от встречи. Противная санитарка шествовала по двору в направлении соседок, неся на руках серую лохматую кошку, усыпанную колтунами.
— Добрый день, Ирина Матвеевна, — поздоровалась Ида Павловна. – Что это у вас такое?
— Добрый день, — откликнулась санитарка. – Это Буся, Бусинка. Несу вот её домой. Сегодня помоемся, шерсть в порядок приведем, а завтра к ветеринару поедем. Стерилизовать её пора, взросленькая уже стала…
— Стерилизовать? На кой? – удивилась Ида.
— Ну так иначе она котят наплодит, а куда их потом? Не топить же. Лучше так. Да и стерилизованную пристроить проще, — рассудительно отозвалась Ирина Матвеевна.
— Разумно, — внезапно согласилась Тамара Львовна. – Нам тут во дворе только толпы котят не хватало.
— Вот и я так думаю, — кивнула соседка. – Тамара Львовна, у вас все в порядке? Что—то выглядите вы как-то нездорово, желтая вся какая-то…
Дубровина возмутилась. Что за манеры – указывать собеседнику на его внешний вид?! Хотя, чего ждать от необразованной санитарки…
Кошка Буся закрутилась на руках у женщины, и та заторопилась:
— Пойдем мы. Хорошего дня. Да, Тамара Львовна, вы, если что, заглядывайте. У меня есть хорошие таблетки от застоя желчи, импортные…
Соседка скрылась в подъезде. Ида Павловна посмотрела на приятельницу и усмехнулась:
— Глядите-ка, не понравилось ей, видать, как вы ответили. На желчность вашу намекает блаженная наша.
— Чтобы на что-то намекать, нужно иметь хотя бы минимум ума, — строго произнесла Тамара Львовна. – Чувствовать собеседника, предполагать его реакции. Ирине Матвеевне это недоступно. Просто мелет всякий вздор.
И Дубровина отправилась к себе домой. В правом боку по-прежнему что-то тянуло. Может, и вправду желчный? Надо бы провериться, пройти диспансеризацию. Тамара Львовна давно не заглядывала в поликлинику, считая, что по врачам ходят исключительно старики и старухи. Но боли в боку становились все навязчивее, и она решилась. Прямо на следующей неделе и пойду, подумала она.
С утра из-под двери пополз запах вареной мойвы. Четверг, рыбный день, вспомнила с не удовольствием Тамара Львовна. Женщина глянула на часы – шесть утра. Рань несусветная, а эта блаженная санитарка уже на ногах, да еще и ей спать не даёт. Она поплотнее прикрыла дверь в спальню, но навязчивый аромат не исчезал. Пришлось вставать с постели и начинать новый день.
Рыбой, казалось, пропахла вся квартира. Ею благоухали шампунь и зубная паста, свежезаваренный кофе и апельсиновый кекс, купленный вчера в булочной по соседству. Дубровина открыла было окно, чтобы проветрить кухню, но тут же получила пригоршню песка в лицо. День был ветреный, в воздухе кружилась поднятая с тротуаров пыль, мгновенно врывалась в квартиру, оседала на подоконнике и столах… Тамара Львовна раздраженно захлопнула раму. Лучше уж запах, чем полная кухня песка, рассудила она.
Без всякого удовольствия доела завтрак, Тамара Львовна решила позвонить дочери. В последний раз она разговаривала с Лизой больше месяца назад. Дочь ей никогда не звонила, а застать её саму у телефона было проблематично. Чаще всего, когда Дубровина дозванивалась к ней домой, Лиза или была на работе, или отдыхала после неё.
— Ну маман! – возмущалась она, когда Тамара Львовна пеняла ей за редкие контакты. – Я ухожу на работу к восьми утра, а прихожу поздним вечером, и мне уже не до разговоров! Я и так целый день на телефоне с клиентами. Это же бизнес, ты понимаешь, его нельзя пускать на самотёк!
Тамара Львовна понимала, хотя её и удивляло слегка, что даже в выходные выманить дочь к телефону не удавалось. Трубку обычно брал зять или внуки. С зятем женщина разговаривать не любила, считая, что строитель-отделочник в качестве собеседника ей не соответствует. С внуками же, напротив, была не прочь поболтать, да вот только мальчишки беседовать с бабушкой не стремились. «Мамы нет, я передам, что ты звонила, пока!» — быстро проговаривали они, и бросали трубку. Звонить Лизе перед работой Дубровина никогда не пробовала – обычно она просыпалась около девяти часов, когда дочь уже отбывала в свой офис. Но раз сегодня пришлось проснуться раньше, почему бы и не попробовать? Тамара Львовна решительно придвинула к себе телефон и набрала номер.
— Алло? – раздался радостный голос дочери в трубке. Не прошло и двух гудков, подумала Тамара.
— Алло, Лиза, дочка, здравствуй!
— Маман? Это ты? – голос стал удивленным и чуть сердитым. – Ты чего в такую рань?
— Да вот, проснулась что-то, решила тебе позвонить, пока ты на работу не ушла. Давно тебя не слышала.
— Проснулась в семь утра? – дочь явно была удивлена. – С чего это вдруг? Не иначе, до тебя уже добралась старческая бессонница? Что-то рановато…
Лиза хихикнула. Тамара Львовна нахмурилась – намеков на свой возраст она категорически не переносила.
— Собственно, ты меня поймала уже на пороге, — продолжала Лиза. — Я уже убегаю…
— Лиза, ну погоди хоть пять минут! – возмутилась Дубровина. – Мы с тобой разговаривали больше месяца назад в последний раз. Я совсем не знаю, как у тебя дела, все ли в порядке, как мальчики? Разве так можно?!
— Ну мамаааан… — сердито протянула дочь. – Все нормально у нас, никаких особых новостей. Мы с Лëшиком всё в работе, сейчас сезон, лето же. Все делают ремонты, мы им помогаем по мере сил и за скромную плату, — Лиза снова хихикнула. – Мальчишки год закончили хорошо, сейчас у свекрови гостят.
Это сообщение царапнуло Тамару Львовну. Она не раз предлагала Лизе привозить к ней внуков на выходные или на каникулы. Женщина считала, что пора уже начать заниматься их воспитанием и образованием всерьёз, чтобы из парней выросло что-то путное. Раз родители все время посвящают работе, логично, чтобы этим занялась бабушка. Но дочь с зятем постоянно отвергали её предложения – мол, мальчики еще маленькие, не хочется их отправлять с ночевкой в незнакомую им обстановку, они шумят и будут мешать бабушке, родителям самим хочется проводить с сыновьями побольше времени. И тут, здравствуйте, гостят у свекрови! И что может дать им свекровь, женщина, едва закончившая поварской техникум, и всю жизнь проработавшая в заводской столовой…
Интересно Ваше мнение, делитесь своими историями, а лучшее поощрение лайк и подписка.
