Наш командир эскадрильи отдыхал в Адлере. И повадился он ходить в один кабачок. Там он понравился руководителю этого заведения. Причем настолько, что тот приказал официанту подавать комэску эксклюзивный коньяк. То есть практически настоящий. Коньяк понравился летчику, и он, не взирая на цены, тоже эксклюзивные, стал ходить туда постоянно, где и ознакомился с разными сортами и видами кавказских коньяков. И оставил существенную часть отпускных.
За неделю до отлета он попросил директора кабачка подготовить бутылку самого лучшего из коньяков, что бы взять с собой и угостить дома друзей. Дабы не впасть в искушение и не выпить коньяк до срока, он заехал за ним за два часа до отлета. Душевно поблагодарил работников кабачка и отбыл в аэропорт.
Вылет был назначен на позднее время. Тут, как это бывает во всех аэропортах, а в Адлере особенно часто, подошел грозовой фронт. Начались переносы вылета на два часа, еще на два часа и так далее. Среди отлетающих стали образовываться группы и микро коллективы по интересам. Нашлась и группа офицеров-дальневосточников. Руководимые общим интересом, они составили чемоданы, достали, кто, чем богат и сели ужинать. На чемоданах появились разнообразные чачи и коньяки, переведенные из разряда сувениров в средство общения.
Достал свою заветную бутылку и наш комэск. Ее распечатывание сопровождалось радостными восклицаниями и завистливыми вздохами; живут же люди! Гордый комэск аккуратно разлил коньяк по стаканчикам. Самый нетерпеливый поднес стаканчик к носу и, в предвкушении небесного аромата изобразил на лице райское блаженство. Вскоре выражение его лица изменилось на недоумение:
- Что-то не пахнет, как должно.
- Как это, не пахнет?
- А ты попробуй
Увы, в стаканчиках вместо божественного коньяка, плескался обычный холодный чай. Да еще и без сахара.
- Ты бармену сказал, когда вылетаешь?
- Да. И еще, осел, сказал, что заеду перед самым вылетом. Но, ничего, кабачок недалеко отсюда. Утром, если не улетим, я на такси съезжу к нему и разберусь.
Утром до вылета оставались все те же два часа. Когда по его расчетам кабачок должен был открыться, комэск взял такси и рванул к обманщику. Тот, приветливо, как ни в чем не бывало, встретил взбешенного летчика.
- В чем дело, дорогой?
- Ты….Т-ты обманул меня! Подсунул мне вместо коньяка чай! Как это называется!?
- Кто обманул? Я тебя обманул? Это ты меня обманул: сказал, что улетишь, а сам не улетел. Вот, возьми другую бутылку. Тут настоящий коньяк. Бери, пей на здоровье!
Что тут поделаешь. Взял комэск другую бутылку и с ней улетел. Там действительно оказался очень хороший коньяк.
---------------
Смертельный номер
Карьера офицера зависела от многих факторов. Одним из основных считалось участие в общественной жизни части и соединения. Общественная жизнь представлялась, в основном художественной самодеятельностью. Кто хотя бы в хоре не пел, не мог рассчитывать на успешное продвижение по службе. При этом такие вещи как голос и слух, и даже их полное отсутствие, в расчет не принимались. Стой и раскрывай в такт рот, больше от тебя и не требуется. Главное, что бы водку в меру пил. И что бы мысли дурные, о правильности социального устройства, в голову не лезли. Отвечай потом за тебя.
Но находились люди, которым даже такие несложные требования социума были не под силу. Во второй эскадрильи служили два техника, которых вполне устраивало то положение, которое они занимали. Они не стремились ни к званиям, ни к должностям. В регулярных и злостных злоупотреблениях алкоголем замечены не были. Моральный облик не вызывал особых претензий и озабоченности со стороны командования и политотдела. Ходили они на рыбалку, охоту и вообще, лес любили.
Но комсомольскому вожаку не жилось спокойно. Он постоянно приставал к этим двоим, желая вовлечь их в орбиту общественной жизни. Тут еще вскоре должен был состояться смотр художественной самодеятельности. И лишний номер только упрочил бы его положение. Ему светила должность секретаря парткома. А это звание майора и участие в дележе дефицитов. Он усилил натиск на двух друзей.
В конце концов, они согласились выступить с номером под названием «Танец факиров», но с одним условием. На репетиции они ходить не будут. Номер у них хорошо отработан, и они его покажут прямо на смотре. Обрадованный их согласием комсомолец, скрепя сердце согласился.
Полный зал. В первых рядах жюри во главе с главным искусствоведом – командиром дивизии. По обе стороны от него командиры полков, начальник политотдела, замполиты и одна женщина – завхоз Дома Офицеров и, по совместительству, жена генерала. Пока все идет хорошо, и наш комсорг прикидывает; как ему будет в майорских погонах? Получается, что неплохо.
Конферансье, прапорщик из дивизии, помощник начпо по работе с комсомолом. Он объявляет:
- Танец факиров! Смертельный номер! – и улыбкой успокаивает, уже было насторожившего уши начальника политотдела.
На сцене появляется полуголый факир в шароварах. На голове у него красная чалма, а на чалме чурбак лиственницы. Из тех, что идут на дрова в титаны. Из бобинного магнитофона «Комета» звучит индийская музыка. В такт ее факир с чурбаком красиво танцует, ловко удерживая чурбак на голове. Минуты две все вполне благопристойно. Публика начинает скучать. Но вот в ритме музыки появляются тревожные нотки, и на сцену выплывает второй факир. Как и первый, он в одних шароварах и чалме. Но по сцене движется почему-то боком, оставаясь к жюри лицом, и что-то прячет за спиной. Тревога в музыке нарастает, ритм ускоряется и вот апофеоз. Второй факир выхватывает из-за спины огромный колун и с размаху бьет им по чурбаку. Чурбак раскалывается на две половины. Первый факир невредим, но из-за стола жюри выпадает в обморок командир полка и перепугано визжит жена комдива. Публика в шоке. Командира уносят. Концерт продолжается.
Комсомолец «шайбы»* так и не дождался, его перевели, куда-то в не льготный район. А этих технарей-факиров уже не приглашали в художественную самодеятельность, оставили в покое и больше никогда не вносили в программу смотра художественной самодеятельности номер, предварительно не прошедший одобрения начальником политотдела.
* шайба – майорская звезда на погоне.
-----------------
Медвежья шкура
Вместе с женой Сергею Петровичу досталась медвежья шкура. Жена шкурой гордилась и любила ее. Шкура была хороша, но лысела. С годами все быстрее. И еще, она впитывала пыль. Не реже двух раз в неделю ее надо было трясти. Стоит ли говорить, что честь тряски раритета всецело принадлежала Сергею Петровичу.
Тряс, тряс ее бедный Петрович и окружал себя облаком пыли и клочками медвежьей шерсти. Сам чихал, и прохожие чихали, стряхивая с себя бурые клочья. После тряски он вывешивал шкуру на ветру, для пропитывания ее свежим духом. Так как шкуренция и припахивать в последнее время стала.
Надоела ему шкура хуже вопроса продавца: «Вам чем ни будь помочь?». Но жена и слышать не хотела о ликвидации. И тряс Петрович шкуру пуще прежнего. Пожаловался он как-то, за кружкой пива Валере, дружку своему. Валера был мастер на всякие каверзы. Вот он Петровичу и предложил вариант.
Понес Сергей Петрович в очередной раз шкуру трясти. Жена выдала ему денег хлеба купить. Пока шкура проветриваться будет. Повесил он шкуру на проволоку, а сам за угол, где Валера прятался, побежал. Валера на окна Петровичевы посмотрел, шкуру снял и в гаражи. А Петрович спокойно за хлебом сходил, минут двадцать погулял и, в якобы сильном расстройстве, о пропаже жене сообщил. Та, конечно, в обморок собралась, но вспомнила, что молоко сбежать может, передумала.
- Беги, - говорит, - беги и ищи шкуру. Без нее и не возвращайся.
- Да где я тебе ее искать буду? Там мужики возле гаражей сидят. Они, вроде видели что. Я спрашивал. Но они говорят: тащи бутылку, может чего и вспомним.
Жена в ридикюль полезла. На две бутылки дала. И посоветовала с мужиками выпить, что бы они охотнее все рассказали. Часа через два, пьяненький Петрович радостно притащил шкуру. Да в коридоре прямо на нее и упал. Больше ему жена сокровище свое не доверяла. Пару раз сама потрясла, а потом шкуру в мусорный контейнер собственными руками затолкала.
