– Такой же, как твой отец ты, Гришенька, вырос. Его судьбу повторяешь, только вот я не ушла, всё терпела, а твоя Ульянка с характером вон каким, вильнула хвостом и была такова. Ишь, какая, ‒ мать не могла зайти просто так без своих рекомендательных или осудительных речей, ей обязательно нужно было продолжать воспитывать своего уже взрослого сына.
– Мать, а я вот всё не пойму, чего ты от отца не ушла? Почему терпела, он же обижал тебя, к другой женщине ходил, ‒ такой вопрос сын решил задать впервые, тем более был шанс это сделать, поскольку сегодня Ольга Максимовна явилась к нему в дом, а стало быть можно и секретничать.
– Ой, сынок, тяжёлые времена были, как бы я одна вас вырастила, тем более мальчишки оба. Вы с братом шалили с малолетства, с Ильёй мне было надёжнее. Да и работящий он мужик, вот как ты, всё на доске почёта красовался, ‒ она вздохнула и стала рассказывать дальше, – красивущий парень был ваш отец, девок за ним тьма бегала.
Но он на всех внимания не обращал особо, всё работал, старался, на передовую тянулся, хотел в почёте быть перед председателем тогдашним. Председатель наш Аким, когда впервые отметил Илью, так он гордый ходил несколько дней.
‒ Да, про того председателя я наслышан, со слов отца. Он нам всё детство рассказывал, суровый был мужик, его боялись и уважали. А заслужить в его глазах почёт было сложно, – Григорий закивал матери головой.
‒ Вот только он одного не рассказывает, что у этого Акима племянница росла в доме, он её маленькой взял. Брат его погиб, а дочь и сына его он к себе забрал. Так вот Нина, так ту девицу звали, красивая девка была. Влюбилась в отца вашего. До меня дошло слухи, что она к бабке Матвеевне ходила, ворожила, чтобы Илью моего получить.
Я уже об этом после узнала, как всё у них закрутилось. Деревня хоть и большая у нас была, да только не укроешься от людского взгляда. Все друг у друга на виду. Мне соседка Матвеевны и сказала, что видела, как Нинка бегала до неё, значит точно ворожить пыталась.
Верь не верь, а только вашего отца, словно подменили. Он дома спокойно находиться не мог, всё туда рвался. Сколько я с ним билась, сколько плакала, да уговаривала его подумать о нас, а он всё своими делами занимался.
– А куда она подевалась? ‒ внимательно слушая мать, он наконец-то мог задавать свои вопросы, что раньше совсем боялся делать.
– Аким как узнал, что его племянница такое творит, всыпал ей по первое число, да к Илье приходил. Сказал, что если бы он не был работником хорошим, то точно бы прогнал вон из колхоза, а так оставил. Разговора с Акимом хватило, чтобы отец ваш навсегда бросил шастать по женщинам чужим. Хотя с тех времён председатель недолюбливал вашего отца.
А Нину он отправил в другое село, подальше от Ильи. Она приходила за день до того, как уехать.
‒ Куда приходила? К нам домой? – Гриша слушал внимательно, удивляясь рассказу матери.
‒ Бесстыжая девка была. Во двор зашла, я её говорю, чего мол пришла, а она мне ответила, что за моим мужем явилась, хочет забрать его. И глаза были такие наглые, я даже сперва оторопела от её слов. Отец в хате был, а я бельё вешала на верёвку. Взяла мокрое полотенце, да начала по ней хаживать. Так меня разозлило её требование позвать супруга моего.
– А отец чего же, так и не вышел?
‒ Выбежал, забрал у меня тряпку из рук, да при мне ответил Нине этой, что с семьёй жить станет, дети у него тут.
– Вот и страсти у вас творились.
‒ Сложно это женщине вытерпеть, сынок. Тяжко мне было. Я даже вешаться как-то собиралась, да соседка помогла, от беды уберегла.
– Я помню этот момент, маленький был, а мне запомнилось, как тебя наша соседка тряпкой хлестала по спине, да ругала, а потом ты плакала. Ты бы нас оставить могла? ‒ Гриша посмотрел на мать, ожидая ответа.
– Не знаю, сынок, только мне тяжело было, в отчаянье я была. Помочь и подсказать не кому было, не знала, что делать, куда идти со своим горем. У всех свои заботы, кому до меня какое дело?
‒ А после того случая отец стал примерным семьянином? – пользуясь таким случаем, который выпадает может раз в жизни, Гриша выспрашивал у матери всё, что раньше было в их семье под великим запретом.
‒ Даже и не знаю, сынок, что тебе сказать. Я не то, чтобы не видела, а попросту старалась об этом не думать и не замечать. Наверное, не было, – она встала, кряхтя немного, подошла к сыну и погладила по его волосам, ‒ а ты сынок, что думаешь делать? Одиноко, небось, без женщины в доме? Любку приведёшь?
– Не нравится она тебе? ‒ он поднял голову, посмотрел в глаза матери и нежно взял её ладонь, прижимая к щеке.
– Да женщина она может и неплохая, просто несерьёзная. Вот недавно ещё с Петькой рыжим якшалась, что из Соколовки, помнишь?
‒ Знаю я, было дело, признавалась мне, – он махнул рукой, не желая говорить на такие щепетильные темы.
‒ Если сравнить с Ульяной, то она и в подмётке твоей жене не годиться. На что променять собрался? – мать продолжала стоять рядом и словно ребёнку старалась втолковать простую истину.
‒ Не нужна мне эта Любка, так, баловство. Гонор свой показывал. Я и правда без Ули тоскую, она совсем другая, с ней тепло дома и хорошо. Приду вечером домой, а её нет, на стену лезть хочется или завыть от тоски.
– А как же так, сынок, зачем ты с Любой играешь? Разве так можно? Человек ведь она.
– Неужель тебе её жалко стало? Ты же только что советовала мне не иметь с ней никаких дел.
– Нужно к людям по-людски относиться, иначе добра в жизни не видать.
Обсудив всё, что можно было мать и сын отправились в огород, где Григорию важны были не только советы по ухаживанию за огородом, но и конкретная помощь в сборе помидор.
Урожай мать оставила в доме, обещав прийти на следующий день, пока Гриша будет на работе, чтобы уложить все их по банкам, да закатать на зиму. У Ольги Максимовны получались знатные помидоры, а всё потому что знала она один верный способ засолки, который часто у неё выспрашивали другие хозяйки.
Ольга в рассол обязательно добавляла по пять листьев вишни и смородины, а также резала морковь и перец в банку. Все эти ингредиенты помогали придать особый вкус обычным солёным помидорам.
***
Гришка вылез из трактора, развалился на сене, что было собрано уже им в кучу и решил немного отдохнуть от своего гудящего друга. Трактор сегодня работал отлично, собирая высохшую траву, но вот настроение было немного не рабочим в последнее время, что соответственно мешало ему выполнять дело.
‒ Что-то у тебя показатели все начали падать, работать стал медленнее всех, что с тобой, али устал ты или переживаешь, – заметил утром бригадир.
Ситуацию Гришки, конечно, знали все. Кто-то в мужском коллективе подсмеивался, другие сопереживали, третьи давали советы, но всё это шло мимо Гришки, потому что он всё думал о своём.
Первое его чувство злости на Улю прошли, теперь же ему очень хотелось вернуть всё обратно на тот момент, когда они женились, вот тогда бы он точно сделал всё иначе.
Из всех советчиков ему был приятен разговор дяди Вити, как его по-простому звали в гараже. Мужик он был хозяйственный, всё делал спокойно и размеренно, вот с ним как-то Гриша и разговорился.
– Что Гриша ты понурый ходишь, переживаешь из-за Ульяны?
‒ Есть такое. Дядя Витя, вот вы с супругой своей проживаете уже много лет, скажите, а не было ли у вас каких недомолвок за всю жизнь? Как женились вы, по любви ли?
‒ Ой, сынок, не знаю я про любовь ничего, но вот к Наденьке всегда с уважением относился, да и она ко мне также. И сейчас вот нам с ней хорошо, да и в молодости никогда не ругались. Устану я, приду с работы, а дома чисто, светло, хорошо мне на душе. Это она меня выбрала, первая подошла и заговорила со мной на танцах, в клубе. Так вот мы с ней всю жизнь рука об руку и идём.
– И никогда вам не хотелось что-то менять? Может другие женщины нравились? ‒ Гриша лукаво посмотрел на дядю Витю, прищуриваясь одним глазом.
– Много девушек симпатичных, на которых смотришь и душа радуется. Но на сторону никогда не тянуло. Раз оступишься, испортишь свою жизнь, потом век живи, да сожалей. Для чего мне это? Девиц много, а выбрать нужно одну женщину и сделать её довольной подле себя. Ты мужик, когда ты что-то смог: детей вырастить, жену теплом обогреть, да пользу принести людям. А тот, что болтается по девкам, это разве мужик?
Добавляла сумбура в голову и Люба. Красивая и ладная, такая манящая раньше, она совсем его теперь не интересовала. С уходом жены Гришка и не смотрел в её сторону, словно и прошли все чувства у него к ней, а быть может и не было никогда их.
Она встречала его часто на тропинке, ждала у калитки подле его дома, однажды даже на поле явилась с обедом, чтобы накормить своего любимого.
– Не ходи за мной больше, Люба, устал я от тебя, уж сколько было сказано, что не желаю я тебя видеть больше, ‒ Гриша спрыгнул с трактора, завидев, как девушка подходила по полю к нему с корзиной.
– Ну как же так, ведь у нас с тобой любовь была, ты же сам ко мне ходил, никто тебя силой ко мне не тянул.
‒ Какая ещё любовь, что ты мелешь, не любил я тебя. Просто пользовался и всё.
Не зная, что ещё такое ей сказать, чтобы она уже в покое оставила, пришлось Гришке быть грубым. В глубине души он немного жалел Любку, но редко о ней думал, всё больше собственную драму обмозговывал.
‒ Стало быть ты и не женишься на мне? – Люба встала, как вкопанная, ожидая его ответа.
‒ Я тебе никогда не обещал ничего, не нужна ты мне, как же не поймёшь? Чего бегаешь, как собачонка. Да оставь ты меня уже.
С последними словами Гришка для пущей убедительности прислонил руки свои к сердцу, немного наклонился вперёд, говорил громко, с напускной злобой.
Она взяла корзину, из которой так и не вытащила принесённую еду и отправилась восвояси с поля.
А на следующее утро Гришка был оповещён соседским мальчуганом, забежавшим к нему с широко раскрытыми глазами:
– Любка утопла, это точно Анка её забрала, она уже несколько лет никого не уносила, а сегодня вот забрала, ‒ мальчишка тараторил непонятное так быстро, что Гриша ничего не мог сообразить.
‒ Чего ты брешешь, бестолковый.
‒ Любка утопла, её дядька Степан нашёл на пруду, когда утром рыбу удить пошёл.
