Черной краской я выкрасил велосипед. И выехал в степь.
Степь сегодня радостная. Сурки, пользуясь солнечным днем, энергично кормятся. Спасаясь от любых подозрений на опасность, бегут к норе. При этом активно помогают себе хвостом, вытянув его вверх, трубой. Хвост – далеко не беличий, не пушистый, но все равно действует и как ветрило (парус), и как рулило. Это только ранней весной, когда трава сухая и редкая, можно движение сурка увидеть «по кадрам».
Ещё отцветают адонисы и прострел. Прострелы хорошо «потоптаны» шмелями: те досыта кормились нектаром и извозили синь лепестков медовой пыльцой.
В воздухе гоняются друг за другом жаворонки. Потом поют. За последовательность событий не ручаюсь: может, поют, звонко-трелево, а потом, обработав своим певческим искусством крылатую барышню, гоняются за ней.
Поют и внизу, под холмом, на кустах вишни с набухшими почками – варакушки. Прилетели (первый день их вижу). Песни пока пробные, короткие. Да и внешний вид у варакушки потрепанный. Такое ощущение, что грудничок (яркое сине-оранжево-белое пятно впереди) подстраивается к иному солнечному ритму. Солнца в наших краях – хоть залейся. На севере на груди у варакушек больше белого, а здесь – синяя доминанта с оранжевым контрастом. Пройдет еще неделя – и цвет птичьей грудки установится ровно на том уровне интенсивности, чтобы даму сражать наповал. И мне легче будет выхватывать взглядом хорошо знакомый синий тон в зелени кустарника.
А мы покрасились в черный (это я про Димку, так зовут мой велосипед). Кто не знает: я собрал его из советского металлолома. Рама был светло-синей, потрескавшейся. Переднюю вилку пришлось недавно заменить. Она теперь от другого велосипеда и по цвету выглядела совсем инородно: что-то типа кардинал (ярко-красный). А вчера после приборки на могилах родителей осталась черная краска, которой мы обновляли ограды. И этой краской я покрасил велосипед. В общем, теперь Димка приобрел совсем трансцендентный вид. И когда я, седовласый, вел его по степи, черная рама и серебряные спицы являли собой картину нездешнюю. Мы вполне походили на Данте и Вергилия, на двух спутников, путешествующих по подземному миру. А хтоническая репутация замерших по холмам сурков (их издревле считают посланцами подземного царства) лишь усиливала двойственный мрачно-радостный колорит нашего путешествия.
Хотя почему мрачный? Любой велосипедный маршрут так же богат и разнообразен, как человеческая жизнь, и так же когда-нибудь вполне определенно закончится. Только вот чем? Поющие над нашими головами жаворонки каждую весну обещают счастливое завершение путешествия и заслуженную к концу маршрута, искусную трель, у которой много в запасе нужных ритмов и ускорений, чтобы утешить уставшие души.
