Степная уралика

Утренний заморозок – и сегодняшний рассвет щегольнул в своих нарядах снегириным пером. Щегольнул и повелел: иди ищи… Я безмятежно повиновался. Снегири в наших лесолиниях появились давно, чуть ли не с начала октября. Но они пугливы в это время. Да и выходил я к ним, как правило, после обеда, когда они кормятся уже нежадно, сторожко, на всякое приближение реагируют тревожным пересвистом – и улетают в глубину чащи. Вдохновленный рассветной подсказкой, решил выйти пораньше в поисках «снегириного»...

Есть такая твёрдая материалистическая примета: увязалась за тобой сорока – хороших снимков не будет! Всё она поставит на уши своими паникёрскими криками! Всех предупредит и загонит в укрытия! А сама… Ну, так позируй сама! Покажи свой парадный фрак с двумя узкими фалдами. Дай полюбоваться изумрудными оттенками фрачной ткани. Куда там!.. Завидев наставленный на неё объектив – срывается с места, разве только что не выставляет лапу к клюву, как подростки, зашуганные экспертами по безопасности интернета: мол, меня не снимать! Но всё же мы её обхитрили...

После долгого перехода по холодной безлюдной степи, вновь заглянул на заброшенный хутор, греясь душой у давно погасших очагов, наполняясь выразительной ясностью давно замолчавших звуков истории. На заброшенном хуторе обнаружил молотильный камень. Осенью трава расступилась, листья свернулись от дождей и холодов. И стало видно, что между степных дерновин, под фундаментом исчезнувшего сооружения таился, оказывается, посланник древних хлеборобских технологий – тщательно вытесанный многогранный каменный вал...

Все лето старушки из девятиэтажки выплетали под своими окнами орнамент из цветов. В самодельном палисадничке высаживали и пересаживали сентябрины и мальвы, добиваясь им одним подвластного узора. А когда пришла осень – сидели у окошек или на балкончиках, смотрели на труды свои, ловили подслеповатыми глазами непередаваемую теплоту мальвовых оттенков – от блекло-бланжевых размывов до шарлаховых сгустков. Потом всё выгорело: осень приготовилась утопить в сером цвете палисадник под окнами. Бабушки-цветочницы задернули на кухнях ситцевые занавески...

Весь день в эскорте антициклона бежали с севера холодные тучи. А к вечеру, когда кортеж зимы пробежал – выглянуло солнце. Эти лучи, знал я, осветили наш маленький пруд и мальчишек-рыболовов. У них сегодня не клевало. От холода мирная рыба ушла на дно. (Хорошее рыбацкое выражение напомнили сегодня мои собеседники: «мирная рыба»)...

Птица может быть индивидуальностью. Но с яркостью это проявляется нечасто. Обычно запоминается то, что служит отличием всего вида в целом. Запоминается также «калейдоскоп природы»: сочетание особенностей света, как он льется с небес, птичьего голоса, цветовые рефлексы от птичьего пера, меняющие фон с цветущим густым вишенником. Запоминается, в конце концов, собственное самочувствие и недолгое обладание радостью. А птица… Она ложится в память как строчка в бесконечном рациональном списке «что видел на своей летней орнитологической тропе»...

Какие кочевники к нам пожаловали! Продирался сквозь высокую полынь – и вдруг из соседнего терновника нехотя взлетела стайка, мелькнув розовыми «передничками». Урагусы. Птицы уселись высоко на тополь, посидели там немного, выжидая отбоя тревоги. И вернулись к тёрну. Опять начали склёвывать почки (и то, что под ними прячется). Самцы – носители алого пера – старались не выбираться из глубины ветвей, из тени, словно понимали, что их расцветка – слишком яркий маяк для крылатых недругов. А более скромные по окраске самочки смело выпрыгивали на ближайшие ко мне ветки...

Флаги, флаги, флаги... Красно-жёлтые флаги вдоль лесополос. Кого провожаем? Дрозды собрались в стаи. У них нервозное настроение (по-научному оно называется миграционным беспокойством). Птицы кричат, перелетают с дерева на дерево. Поддались этому нервному возбуждению и скворцы. Хотя выражено оно не гамом, как у дроздов, а несогласованностью действий – особенно у отдельных пар. Вот на снимке самочка скворца, с чёрным клювом, решительно развернулась в южную сторону...

Гора Полковник, памятник природы Оренбургской области, только с первого взгляда кажется голой, безжизненной… Но вглядимся: на солончаках, проступивших по склону Полковника, заметно растительное разнообразие. В оправе кустарников и растений-галофитов (тяготеющих к засоленным почвам) – сама геологическая «жемчужина»: отработанный яшмовый карьер. Его борта, в основном, – кора выветривания диабазов. Именно в массив разрушающихся субвулканических диабазов заключены яшмовые глыбы. Кое-где в диабазовую «сыпучку» вклиниваются юрские пески и глины наряду с девонскими туффитами...

Лошадиный день получился… Лошадьми начался, лошадьми закончился! Сначала с вершины горы Полковник (235,8) увидел, что на берегу Ори пасутся лошади. Целых два табуна! Сразу повеяло Азией. Вспомнилось, что Орская крепость была основана при помощи казаков на «киргиз-кайсацкой» стороне Урала, где воля, быстрота социальных реакций, богатство до сих пор связаны с лошадьми. Еще подумал про Тургайский конный завод, который был образован на западном склоне яшмовой горы. Вспомнил и про яшмовый ширпотреб…...

Сегодня встретились с черным дятлом. Он перелетал с дерева на дерево, с пенька на пенёк и выковыривал из них вредителей. А я шагал следом и советовал, на какие стволы обратить внимание. Дятел с надменностью специалиста что-то отвечал. Не разбираюсь в языках дятла, но общий смысл был понятен: не суй клюв не в свое дело. Голос у дятла похож на скрип мокрых осиновых стволов, когда их раскачивает ветер. Чем обстоятельнее был мой совет, тем громче скрипела осина в кленовой лесопосадке. «Пенёк пропустил!», – кричал я вдогонку «красной шапочке»...