Аэродром накрыло плотной облачностью с нижним краем 500 метров, а верхним — 6000. Видимость под облаками 4 км. Семь самолётов уже стоят на ЦЗТ, подготовлены и перестроены на маршрут перегона. Багай-Барановка тоже готова принять — погода у них позволяет. Штурман полка наставляет нас на путь штурманский с поправками на ветер и прочим и, наконец, мы идём к самолётам. Все одеты в гражданку. Партизаны!
Первую пару ведёт майор Ермаков, вторую — майор Леонтьев, а замыкаю кавалькаду я со своей тройкой — летим без старшего лётчика. Взлёт с десятиминутным интервалом между группами, пробиваем облака одиночно, собираемся за облаками на догоне. На самолёты подвесили по одному баку, чтобы хватило топлива дойти до аэродрома посадки и небольшой запас остался на повторный заход. Мало ли: аэродром чужой, может отказ какой у них на земле или у нас на самолёте? Кстати, отказ…
Прекрасно понимаю, что полк отрывает от души самолёты, которые «забери Боже, что нам негоже». На стоянке каланчой маячит инженер эскадрильи, от которой моя тройка самолётов. Ещё недавно в этой эскадрилье я был замполитом, хорошо знаю Владимира Ивановича. Подхожу к нему, интересуюсь состоянием самолёта, на котором лечу. Инженер шумно набирает воздуха — видно, что много надо рассказать, - но потом передумывает меня информировать, выпускает лишний из лёгких, а на остатках говорит, что самолёт в хорошем состоянии.
- А что же мы такую коровку отдаём в чужие руки, раз она такая хорошая, - не верю инженеру.
- Нормальный самолёт… Только нигде не садись, лети до конца, - вдруг предупреждает меня Владимир Иванович. Наверное, по старому знакомству.
- Ни х... себе — нигде не садись! Я тебе что — ангел? Иваныч, колись, что там за ерунда в аппарате, из-за которой вы решили его сплавить в Багай-Барановку?
- Не волнуйся, самолёт исправен, лети спокойно, - одумался инженер.
По его лицу понял: он уже пожалел о том, что сболтнул лётчику лишнего. И, сделав вид, что его ждут неотложные дела у другого самолёта, зашагал от меня прочь. А я остался в сомнениях, зная, что инженер - большой темнила. Блин!
Первая пара взлетела. Напоминаю своим лётчикам условные сигналы при отказе у меня радиосвязи, и действия группы в этом случае: как перестраиваемся, к кому переходит командование тройкой, как и куда заходим на посадку. И ещё разные мелочи оговариваем на случай отказов на самолётах у лётчиков, про которые в эфир не обязательно докладывать, достаточно знать мне — командиру. Расходимся по самолётам.
Нам дали эшелон полёта — 12 100 метров. Занимаю этот эшелон, устанавливаю режим полёта, лётчики догоняют меня и пристраиваются в правый пеленг. Навигационные настройки в порядке, стрелка показывают заданный курс в направлении первого поворотного пункта маршрута, дальномер отматывает остаток километража до него. Полёт нормаль… Ан, нет, не нормальный — подвесной бак не дал сигнала о выработке топлива. Ладно, подожду немного ещё. Переходим на канал связи с Руководителем дальней зоны. Интересуюсь у своей группы выработкой топлива в подвесных баках. Докладывают, что подвесной бак у каждого выработался. Значит, только у меня бак не захотел штатно отработать. Это и был твой секрет, Владимир Иванович? Вряд ли. И что теперь мне делать? Без бака мне топлива будет в обрез, без запаса, лампочки аварийные будут гореть. Ладно, посмотрю что будет с остатками на середине маршрута, может и хватит до Багай-Барановки.
А середина маршрута у нас — аэродром Котельниково. Он же у нас и - запасной аэродром. Вот мы уже с ним на связи и я слышу, что наша вторая группа запрашивается к ним на посадку по отказу. Давление масла в двигателе у одного самолёта упало. Ох, нехороший отказ двигателя! Не повезло парням. Над Котельниково контролирую остаток топлива и он меня не радует: экономии не случилось. Начинаю считать расход топлива на остаток пути с учётом того, что его у меня на тонну меньше, чем показывает расходомер. А вес самолёта на эту же тонну больше. Этот расчёт тоже меня не радует: топлива — в обрез. Надо принимать решение, командир!
Я слышу, что пара Леонтьева благополучно села в Котельниково, слышу, что Ермаков уже запрашивается на посадку в Багай-Барановке и ему дают погоду на аэродроме. Молодец Ермаков — дал полную квитанцию РП — повторил информацию о погоде. А погода-то — сложная. Сплошная облачность накрывает район, заходить придётся по приборам. А как они будут работать? А как будет работать оборудование на аэродроме, если они только начали получать МиГ-29?
Мне пора уходить со связи с Котельниково под управление другого органа управления воздушным движением и я принимаю решение вернуться и сесть в Котельниково. Хватит судьбу испытывать. Погода там простая, сам видел район, когда пролетал. Время ещё есть, заправимся и полетим дальше. Спокойно.
Докладываю Котельниково о возврате к ним по остатку топлива, запрашиваю условия посадки. Группе разрешают сесть на аэродроме, который мы уже пролетели на 80 км.
- 013, а зачем это? - встревает Четвёртый.
- Подвесной бак не выработался.
- Хватило бы топлива, - недовольно заключает Четвёртый.
- Заправимся и хватит, - с нажимом отвечаю ему, мол, не засоряй эфир, командир уже решение принял.
Домой уже соскучился, семьянин. Интересно, а как бы ты поступил, если бы у тебя тонны топлива не оказалось?
Заруливаем на стоянку рядом с нашими самолётами. Лётчики уже заправили свои аппараты и слиняли на обед — борт сопровождения с техниками только что взлетел с цхакаевского аэродрома — успеют отобедать и вернуться из городка. Мы не собираемся задерживаться, оставляю своих лётчиков заправлять самолёты, а сам иду к диспетчеру. Идти далеко, на аэродроме день не лётный, никакого движения, никакого народа.
Багай-Барановка подтверждает готовность приёма самолётов. Договариваемся с руководителем полётов на аэродроме Котельниково, что запрошусь по готовности самолётов. Возвращаюсь на стоянку.
Там идёт заправка моего самолёта. Оба лётчика стоят рядом с водителем топливозаправщика и требуют поддать давления. Тот упирается, мол, и так уже поддал, сочится со всех соединений. Выясняю обстановку. Мой самолёт не хочет заправляться. Решительно. Приборы не показывают, что заправка произошла. Что за новости? Даю команду водителю сбросить давление в топливозаправщике и проверяю заправку. Прибор в кабине самолёта не реагирует, не показывает полную заправку баков. Пытаю водителя про процесс заправки, тот докладывает, что по расходомеру уже лишнего залил в самолёт. А что — по линейке цистерны? Водитель признаётся, что линейка его смущает: уровень в цистерне не изменился вроде бы.
- Полетели! Всё там на мази, заправка полная! - нервничает Четвёртый.
- Запросто! Если самолётами с тобой поменяемся, - соглашаюсь я.
- Да не буду я самолётом меняться! Твой самолёт, лети на нём сам, - сопротивляется Четвёртый.
- А что же ты боишься лететь, если он полностью заправлен, - укоряю хохла.
- Не боюсь, а порядка придерживаюсь, - отбивается хохол.
- Ладно, проверю визуально заправку и приму решение, - я лезу на крыло, чтобы добраться до горловин основных топливных баков самолёта.
Осторожно открываю пробку горловины четвёртого бака — если самолёт заправлен, то топливо должно хлынуть из горловины. Но ничего там из под пробки не идёт, бак через горловину зияет чернотой. В горловине расходного бака — такая же картина.
Четвёртый кажется сконфуженным: его теория о полной заправке не подтвердилась. Закрываю горловины и спускаюсь на грешную землю. И тут Второго осеняет, мол, это же тот самолёт, который на полёты не вытаскивали из-за того, что у него не работала заправка от присоски. Четвёртый тоже начинает припоминать подробности про этот самолёт. Его вытаскивали на ЦЗТ раз в месяц, чтобы сделать контрольный подъём, потом заправляли пистолетом прямо в баки и утаскивали в эскадрильскую зону. Самолёт считался боеготовым, но на полёты его не планировали. Моя память не такая уж хорошая, но и я припоминаю, что приходилось и мне делать этому самолёту контрольный подъём.
Владимир Иванович, да чтоб тебя!..
А вот и наш сопровождающий транспортник приземляется. Ждите техников, а я пойду с диспетчером общаться на предмет отмены вылета, заявки на следующий день, автобуса в городок и ночёвки у них. Четвёртый пригорюнился, а Второму — хоть бы хны!
Вернулся к нашим самолётам на автобусе, чтобы забрать лётчиков в городок. Техник сидел на самолёте и заправлял пистолетом через горловину. Поинтересовался у старшего ИТС подвесным баком. Не выработался. Чёрт с ним, не трогайте. Пусть с ним в Багай-Барановке разбираются. Теперь топлива и без него хватит долететь. Поехали мы в городок, а вы тут разбирайтесь с самолётами другой пары. Завтра в восемь часов готовность нашей тройки к вылету.
Перед КПП городка продавали арбузы. Четвёртый выскочил, чтобы купить арбуз. Это он захотел реабилитироваться перед командиром, которого норовил отправить в полёт без топлива.
Утром мы, после всех положенных Наставлением по производству полётов церемоний — завтрака, доктора, диспетчера, метеоролога и инструктажа начальников — оказались у своих самолётов. Техники были на месте, всё было готово. Леонтьев взлетает первым своей парой, а моя тройка вылетает второй. Мы запустили, дорулили до взлётки и вынуждены были ждать, пока наша первая пара снова произведёт посадку — у кого-то из них высветилось табло «Пожар … двигателя». Лётчик определил ложное срабатывание датчика, но лететь не рискнули — пусть техники разбираются, раз они здесь имеются. Явно у лётчиков был какой-то интерес на этом аэродроме. А мы ушли в Багай-Барановку.
По пути туда выяснилось, что у Второго отказала навигация и не работает автоматический радиокомпас (АРК). Час от часу не легче.
На аэродроме посадки была сплошная облачность, сложные метеоусловия. Запросил посадку парой, но Руководитель полётов дал посадку по одному. Снова ему сказал, что будем парой садиться. РП понял только с третьего раза и согласился с моим решением — сесть парой. Дошло человеку, что мне надо до полосы напарника довести по отказу. Про отказ мне не хотелось эфир засорять.
Вышел из самолёта. Местный техник, который меня встретил, пошёл со стремянкой принимать Второго, а я увидел, что из дренажа хлынуло на бетонку топливо. Картина нештатная, а поддона, чтобы подставить под самолёт у них ещё не было — в транспортнике летел. И тут я увидел, что по стоянке ко мне идёт генерал. Блин, только его не хватало! Увидит лужу топлива и отправит меня с этим самолётом назад. Я стал уходить от самолёта на другую сторону стоянки: доклад генералу неизбежен, хоть подальше его встречу и он спиной к самолёту будет стоять. Может не заметит. Лётчики подтягивались ко мне с другой стороны.
Представился генералу (как-то не по себе было это делать в гражданке), доложил о цели прибытия. Генерал поручкался с лётчиками и кивнул на струю, которая продолжала делать под самолётом лужу из керосина, мол, почему льётся? Я замялся с ответом: стыдно было вешать лапшу вежливому и старому генералу. Меня выручил Четвёртый, который молодцевато гаркнул, мол, нормальное явление, товарищ генерал, дренаж из топливной системы после остановки двигателей, требуется поддон. Генерал удовлетворился ответом и отправился дальше — заруливала наша пара, которая взлетела с Котельниково после нас, так и не устранив причину ложного срабатывания табло «Пожар ... двигателя».
Мы подхватились и заторопились прочь. Быстро отметили командировочные и сразу - на вокзал. В полк, в полк! Пока будем ехать, немного расслабимся.
Ну, Владимир Иванович, погоди!
