Формула превращения человека-животного в человека-духовного. Если вы всем довольны или всем недовольны, не читайте. Это не для вас.
Однажды, в одном из уроков Дмитрия Быкова, я услышал довольно необычное его замечание. Мол, ему так ни разу и не удалось столкнуться с литературным произведением, в котором автору удалось бы не просто показать человека–животного, а показать причину — что именно превращает человека духовного в человека-животного.
Задача и правда непосильная. Её не потянул бы и Достоевский. Тот был великим психологом, но не дьяволом, ибо будучи в образе Бога, нельзя постигнуть его искажение, а к знаниям Того у людей обычно нет доступа. Приблизиться к нему, чтобы поиметь вожделенное? Да. Но не получить структуру греха.
И вот я постучался в дверь к Самому. Я уже давно не боялся Его. Чего грешнику бояться? Быть с ним на короткой ноге, и пугаться Его — суть разные вещи. Он вполне нормально разговаривает и уж точно от него не следует ожидать опасности, поскольку если ты его боишься, ты уже в аду, а если хамишь, будешь там скоро. Просто не нужно быть праведником. Он не любит их.
– Что же привело тебя, нежданный, но такой предвиденный гость? – не по-доброму спросил он меня. И я почти сразу понял, что он так шутит. Во–первых, он не мог не знать, кто к нему пришел на аудиенцию. А во–вторых, в кресле сидел не Воланд, а Милтон. "Еще бы сюда Фауста", – подумал я и поприветствовал его поклоном, как это делали в старые времена — сдержанным кивком и прижатыми к телу руками.
Не буду передавать весь наш диалог. Сами понимаете... Но смысл — постараюсь. Тут главное в философию не влезть. Как минимум так по–рекомендовал мне Он.
– В противном случае тебя заклюет Быков, — сказал он.
– Почему это? Я вообще незнаком с ним.
– Но мотив твой откуда взялся? – спросил он, рисуя что–то на полу своей тростью. – Этот мир, дружище, телепатичен к твоему невежеству. Вполне нормально написать письмо на деревню к дедушке, но чтобы тебя услышал Он.
— Это ты про себя или про Бога? – поинтересовался я, но он даже не посмотрел в мою сторону.
Так или иначе, скоро я узнал причину — что именно превращает человека духовного в человека-животного. Мне осталось только одно: придумать доступный способ изложения сути, услышанной от сведущего в этом деле знатока.
Устраивайтесь поудобнее. Это увлекательная история. Только позвольте мне пофилософствовать самую малость. Это ведь не просто рассказ. Тут такая штука спрятана, от которой потом прям светло может стать.
Итак, человека–духовного нет с того момента, когда он входит в тело. Так что показать, что именно превращает человека–духовного в человека–животного, как хотел Дмитрий Львович, — невозможно. Не бывает человека–духовного. Смысл этой вселенной как раз в том и состоит, чтобы побыть человеком-животным. Потому нам, кстати, и приставили в качестве надсмотрщика дьявола, а не Бога, правопорядок и религию.
– Зачем же Он удумал все это? – спросил я, кивнув на небо.
– Полярность.
Я не понял и переспросил его, что он имеет в виду.
– Чтобы появилась материя, нужен плюс и минус, — сказал он. — Только так возникает поле жизни.
Поскольку он замолчал, а я так и не понял ничего, мне пришлось еще раз попросить объяснить, что он имеет в виду. Он в это время продолжал что–то чертить на полу своей тростью, будто меня нет рядом.
– Вот… — он постучал тростью по той части рисунка, на которой была нарисована шпага, а от нее тень. Как это у него получилось, я не знал, но мне было достаточно того, что передо мной не человек, чтобы не удивляться.
— …вот шпага, а это тень от неё. — он посмотрел на меня, будто хотел проверить, достаточно ли я внимателен. – Вот дух, а вот душа, – продолжил он. – Два поля с разными задачами. Душа занята тем, чтобы тело выжило. Это, по сути, животный ум. Дух же — это источник постижения. Дух — это Фритьоф Нансен. Ни одна здравомыслящая душа не пойдет за сотни миль к северному полюсу, да еще на санях. Ну, а если её и потащит за собой какой–нибудь безумец, то она до последнего будет занята только одним: обеспечивать работу эндокринной, кровеносной и прочих систем, чтобы тело не окочурилось раньше, чем дух покинет тело. Духу ведь глубоко безразличны устремления души. Пирогов, Пастер, другие, делающие на себе опыты — это повадки духа. Повадки души — лежать и нежиться на солнышке или убежать от него, если оно начинает сильно греть. «Приятно – больно» — вот формула души. Так живет она, миленькая.
Он замолк, всматриваясь в формы своего рисунка, о чем-то размышляя. И в этот момент я вдруг всё понял.
У поля духа и у поля души разные вектора, разные направленности. Они словно лебедь, рак и щука взялись однажды воз тащить... Если взять во внимание, что оба находятся в теле (воз), то оба тянут его в разные стороны. Душа, чтобы тело выжило, а Дух, чтобы покорять. Им бы договориться, но в том–то и дело, что дух входит в тело только по одной причине: он не в себе.
В голове пробежали явно не мои мысли, и я догадывался чьи.
"Нормальный, здоровый дух выбрал бы себе аватар по типу одноименного фильма, — услышал я в голове. — Но если он влез в лоно души, то сделать он мог это только по одной причине — полного безумия и беспамятства."
Если не верите, то попробуйте, находясь в сильном сексуальном возбуждении, переключиться на написание курсовой работы. Я даже приведу более пакостный пример. Попробуйте не испытывать переживания за своего ребенка, когда он сильно заболел. И представьте, что вы будете чувствовать, когда узнаете, что этой нехорошей болезнью заболел не ваш ребенок, а соседский. Нет, нет, конечно, вы тоже будете переживать. Но сила и интенсивность этого переживания будет во сто крат слабее.
Ваш ребенок — это частички вашей души. Чужой ребенок — нет. И если вы (дух) тотально отождествлены с полем своей души (а именно это со всеми нами и происходит), то вы кошка, только что родившая своих котят. Вам будет больно на физическом уровне, а не на ментальном или даже эмоциональном, хотя это вроде и не ваше тело. Там связка. Её не видно, но она сильнее стального троса.
Так что мой Милтон был, скорее всего, прав. Если не эта конструкция (душа плюс дух), не было бы жизни. Без души сидел бы себе дух в медитации и в ус не дул. А душа без духа бегала по лесу, и не брала бы в голову, как не заразиться Covid; не мучилась бы оттого, чего еще нет, но страшно от этого все равно, а главное — жить неприятненько. Даже очень сильно.
Страх всё же — это чисто человеческое «убийство». А страх животного — всего лишь инстинкт. Он никогда не рисует проекции плохой концовки.
В общем, нельзя показать причину — что именно превращает человека–духовного в человека-животного. Можно показать становление человека–животного. Так сказать, показать рост зла в ретроспективе. Или, на худой конец, показать попытки людей от него избавиться. Что–то вроде известного высказывания Аббата Фариа, что «Зло нельзя победить, потому что борьба с ним и есть жизнь».
— Но, может, возможно показать, как человек–животное превращается в человека духовного? – спросил я Его. Он, кстати, бросил рисовать и был весь внимание ко мне.
– О, этого сколько угодно.
Я не выдержал и перебил его.
– Я много прочитал и знаю, что такое изменение героя, которое так нравится читателю. Но я не об этом. Я не видел ещё никого, кто бы мог показать саму формулу изменения человека к лучшему... что-то, что работает как система. Простую формулу. Без морализаторства.
– Что, и Быков тоже не знает её? — на меня смотрел пристальный взгляд Милтона с легкой издёвкой. Казалось, он сейчас начнет читать свой известный монолог. А потом я увидел плащ Воланда, и у меня потемнело в глазах.
Проснулся я в поту. Тут же схватил телефон и давай записывать свою "Таблицу Менделеева". Мысль-то рассеивалась, как утренний туман. Я аж задрожал, так боялся её потерять.
«О господи» — пробурчал я и начал писать.
Формула превращения из человека–животного в человека–духовного выглядела так:
«Наступить себе на хвост»
Я написал эти слова потому, что они были самые короткие, чтобы не потерять концепт. К нему у меня был случай из жизни, а забыть я его уже не мог.
Однажды ко мне пришел сын моего клиента, парень лет восемнадцати. У него бабушку положили в больницу, а родителям нужно было срочно уехать в другой город по делам на неделю. Вся его обязанность была приходить к бабульке и приносить ей еду, а скорее (и это главное), просто побыть с ней часик-другой. В больнице старому человеку никогда не бывает хорошо, а в одиночестве особенно.
Но тут ситуация, как всегда, для таких случаев. На выходные собирается его тусовка на даче у моря, да ещё на ней должна быть девушка, которая ему очень нравится. А тут бабулька в больнице. Он пришел ко мне и спрашивает: как я думаю, если он на выходные уедет, но оставит ей еду и всё необходимое, это будет приемлемо?
Я ему и говорю:
— А чего спрашиваешь. Тебя что-то мучает?
А он отвечает:
— Есть такое.
— Так что тебе еще нужно? — спрашиваю я. — Ты же сам все чувствуешь.
А он молчит. Понимаете? Человек всегда чувствует свой косяк. Только вот не всегда он может быть сильнее его. Не всегда он может наступить себе на хвост.
Или вы думаете, что муж, который уходит из семьи, видя слезы детей, которые отлично понимают, что происходит, делает это против своего вожделения? Как долг?
Нет, конечно. Он идёт к своему "счастью". Как Ефремов! "Это моё естественное состояние" – говорил тот. Жалко... и злость берет. И тот мужчина тоже — уходит не из семьи, а навстречу своему кайфу — виляющему от счастья хвосту, который словно тень застилает разум.
Думаете, ему неплохо? Еще как плохо! Тогда в чем дело, спросите вы? А дело в том, что стремление души сильнее, чем способность духа наступить себе "на хвост".
Тот парень, думаете, не уехал на свою тусовку? Уехал. Не смог. Но тут есть момент. Он приближает нас к формуле.
Рядом с этим парнем был тогда кто-то (это я про себя), кто всунул в тело его совести занозу. И теперь ему приходилось уже с ней жить. Эти штуки не вытаскиваются у хирурга. А тусить с занозой сами понимаете…
Я потом встретил его. Лет десять, наверное, прошло. Смешно сказать, ему было уже под тридцать. Мы разговорились, и он вдруг сглотнул, а потом сказал:
– Спасибо вам.
– За что? – удивленно спросил я.
– Помните тот случай с бабулькой?
– Помню, — ответил я. — А что?
– У меня потом случилась похожая ситуация. Но я не поехал. Остался с бабулькой. Прям зауважал себя после, – сказал он и отвернул голову в сторону.
Так что формула есть: не проходите мимо сучьего поступка. Даже если человек не сможет его миновать, у него будет шанс это сделать потом. Но если вы пройдете, этот шанс может и не подвернуться больше. Я как раз сам, наверное, и счастлив потому, что такие люди подворачивались в моей жизни.
Человек не просто должен "наступить себе хвост", а должен это сделать сам — по своему выбору. Именно этот внутренний акт человека и делает его духовным. А вовсе не догматы или смирение. Там что-то внутри переключается.
Так мы отбрасываем хвосты. Душа со слабым духом всё равно не будет счастлива. Не нужно обвинять дьявола. Он всего лишь наместник материи — условия реализации духа (Бога).
