- Вы ведь «Прыгун»? – спросил Марк. – Простите, не знаю вашего имени-отчества…
- Можете звать меня Лев Абрамович. И, пожалуйста, умерьте свой пыл, юноша… хотя бы на несколько минут. У меня тут, неподалёку, машина - в ней и поговорим.
Марк сконфуженно умолк, упрёк в небрежении элементарными правилами конспирации был слишком очевиден. Наш провожатый не оглядываясь зашагал в сторону, противоположную порту. По крайней мере, мне так показалось – в запутанном лабиринте улочек Яффо сам чёрт ногу сломит. Я зажал саквояж под мышкой, сделал знак спутникам и двинулся за ним следом.
Марк прав, никем кроме «Прыгуна» этот человек быть не может. Назвал же он пароль: «Я бы рекомендовал вам выйти на улицу»? Кстати, ещё одно объяснение тому, что агент Блюмкина не встретил нас прямо на пирсе – куда там выходить-то? Понаблюдал издали, заприметил нас – благо, это было нетрудно, другие пассажиры с «Пелопоннеса» на берег не сходили. Дождался, пока мы куда-нибудь зайдём, и выбрал подходящий момент для контакта. В кабаке на нашу беседу и последовавшее за ней исчезновение внимания наверняка не обратили, посетителям, как и персоналу было не до того. Что ж, сделано грамотно, сразу виден профессионал…
«Прыгун» приехал на встречу в праворульном «Форде»-А» - судя по правому рулю, в Англии. Машина неброская, но достаточно новая - выпуск на заводе в Англии начался только в прошлом году. Для себя блюмкинский агент выбрал открытую модель. Вопреки известному утверждению основателя фирмы Генри Форда, машина была окрашена в тёмно-вишнёвый цвет с чёрными подножками, крыльями и радиаторной решёткой. Откидной верх, сложенный позади спинок заднего сиденья, тоже был чёрным, и я сильно сомневаюсь, что владельцу часто приходится его поднимать. Время автомобильных кондиционеров ещё не пришло, и париться на палестинской жаре в запечатанном салоне - удовольствие ниже среднего.
- Называйте меня Лев Абрамович. – повторил «Прыгун», открывая дверь. – да, и по-русски можете говорить свободно, в Иерусалиме полно наших соотечественников, и это никого не удивит.
…Решительно ничего не меняется на этом свете, а на Земле Обетованной – так и в особенности. Помнится, когда я был в Израиле, в две тысячи семнадцатом, кажется, году – родная речь звучала на каждой улице, в каждом кафе, в каждом автобусе.
Мои спутники устроились на заднем сиденье. Я занял место рядом с водителем. «Прыгун» повернул ключ, мотор кашлянул и негромко затарахтел.
- Можно спросить, Лев Абрамович? – заговорил Марк. – Мне кажется, я вас где-то видел. Мы не могли встречаться раньше?
Я едва сдержал матерную тираду. Это же надо такое ляпнуть! А инструктажи насчёт соблюдения правил конспирации для кого были – для Пушкина?
«Прыгун» с удивлением покосился через плечо.
- Помните, юноша, как господин Якуб вывозил вас полтора года назад из Иерусалима? Вы тогда сидели там же, где и сейчас, и не могли хорошенько меня рассмотреть. Однако же – узнали…
На вопиющий прокол Марка он внимания не обратил.
- Точно! – Марк вспыхнул от удовольствия. – Вы везли нас с… э-э-э…. это же вы везли нас из Иерусалима в Яффо, когда мне пришлось срочно покидать Палестину!
Я снова смолчал, хотя и заскрипел зубами от бессильной злобы. Верно говорят: болтун, находка для шпиона, спасибо, хоть имени «дяди Яши» называть не стал! Ну, погоди, вот останемся вдвоём – всё тебе выскажу…
- Да не переживайте вы так, молодой человек! - «Прыгун», похоже, без труда угадал мои мысли. – Здесь можно говорить свободно, никто нас не услышит. Хотя осторожность, конечно, не помешает.
…А он, пожалуй, прав, с чего это я истерю? Портативные диктофоны вроде тех, с какими штандартенфюрер Штирлиц ездил на встречу с Борманом ещё не изобретены, а здешняя звукозаписывающая аппаратура – это солидные комоды весом не меньше двух пудов, которые не то, что в автомобиле – не во всякой квартире можно спрятать. Так что можно говорить сравнительно спокойно - во всяком случае, пока под шины нашего «Форда» с шуршанием ложатся пыльные мили шоссе Яффо-Иерусалим.
…нервы надо приводить в порядок, вот что. Эх, где ты сейчас, Алёна моя свет-Андреевна! Как было бы сейчас кстати…
На ходу поговорить у нас так и не получилось. «Форд» нещадно тарахтел и стрелял выхлопом, ветер свистел в ушах на огромной скорости тридцать миль в час, и перекрикивать их не было никакой возможности – разве что, наклоняться к самому уху собеседника.
Отъехав миль на десять от Яффо, «Прыгун» свернул на обочину, где за плотно утоптанной площадкой виднелась чахлая рощица финиковых пальм, и заглушил мотор.
- Остановимся здесь, ненадолго. Выходите.
Дождавшись, когда Марк и Татьяна выбрались из машины, он вытащил из-под заднего сиденья корзину, прикрытую скатертью с пёстрым арабским узором и направился к рощице.
- Раньше на месте шоссе пролегала караванная тропа от побережья в Иерусалим. – объяснял он на ходу. – Вон там, под деревьями бассейн, в нём погонщики раньше поили ослов и верблюдов. Воды там правда, почти не осталось, и больше сюда никто не заходит. Нам это на руку – есть, где посидеть, побеседовать, не опасаясь чужих ушей.
Обещанный бассейн оказался широким, выложенным из булыжников кольцом, на дне которого между камнями поблёскивало несколько маленьких лужиц. Мы устроились прямо на бордюре, «Прыгун» с татьяниной помощью сервировал на скатерти нехитрый перекус – пшеничные лепёшки, сыр, помидоры, немного зелени и две бутылки кислого красного вина с местных виноградников. Был тихо, только щебетала в кронах пальм какая-то птичья мелочь; пару раз по шоссе проехали автомобили, один раз протянулся в сторону Иерусалима процессия из трёх запряжённых осликами повозок на высоченных колёсах. Ветерок со стороны Яффо дышал морской свежестью – ноябрь, погоды в Святой земле стоят замечательные…
- В Иерусалим мы сейчас не поедем. – сказал «Прыгун». – К юго-западу от города есть маленькое селение Эйн Керем. Живут там в-основном, христиане. Два монастыря, католический и православный, есть несколько церквей - место тихое, безопасное. Снимете там на две недели жильё, обязательно – на втором этаже. Лучше всего обратиться к армянам. Их в Эйн Кереме немного, и они славятся тем, что никогда не лезут в чужие дела, плати только деньги. В Иерусалим вам пока лучше не соваться, если не возникнет крайней необходимости. О способах связи и прочих моментах договоримся прямо сейчас. Как у вас с деньгами?
- Дорожные чеки банка «Лионский кредит» на предъявителя. – ответил я. – Показать?
- Незачем. – он покачал головой. – В Иерусалиме есть их отделение, но вам там лучше не светиться. Вот вам на текущие расходы…
И протянул пачку банкнот. Я посмотрел: примерно половина британские фунты, остальное – турецкие лиры.
- На первое время и расплатиться за неделю за жильё хватит. Отдыхайте, отсыпайтесь, из дома постарайтесь лишний не выходить. А послезавтра, в два пополудни на площади перед Католическим храмом Иоанна Крестителя вас, молодой человек, - он кивнул мне, - будет ждать моя жена. Узнаете её по машине, серо-зелёный «Форд»-кабриолет. В Эйн Кереме есть лавка готового платья, держит один грек. Завтра с утра загляните туда, обновите гардероб. В своём вы слишком приметны, уж извините…
- Да мы всё понимаем. – Я кивнул. – Конечно, переоденемся, раз надо. Только вот… может, всё же посвятите нас в ближайшие планы?
- Терпение, юноша… -он поднял перед собой ладони. – Я же сказал – послезавтра.
Он хочет нас проверить, понял я. Что ж, в его положении – вполне разумная предосторожность…
- Ну, ладно. – я залпом допил вино и захрустел пучком салата. – Тогда заканчиваем трапезу, и поехали. Чего время-то зря терять?
- …Режь! – скомандовал лейтенант. Джотто, закусив губу, надавил на рычаг гидравлических ножниц. Лезвия – две полосы из закалённой стали - с хрустом впились в трос – стальные жилки лопались одна за другой.
Из тумана возник столб мутного света, прошёл у них над головами, едва не задев катер. Джотто инстинктивно припал к палубе.
- Ты там что, обделался? – прошипело из-за спины. – Да австрияки в таком тумане ничего не увидят даже у себя под носом. Режь скорее, иначе мы тут до утра провозимся?
Лейтенант прав, подумал Джотто, снова налегая на рычаг. Один раз первая эскадрилья противолодочных катеров уже пробовала на зуб австрийские броненосцы – это было на рейде жалкого городишки Картелаццо, откуда «Вена» и «Будапешт», две дряхлые посудины береговой обороны, засыпая позиции итальянской армии девятисполовинойдюймовыми "чемоданами" из своего главного калибра. Тогда попытка потопить императорские королевские галоши сорвалась - австрияки шквальным огнём отбили совместную атаку торпедных катеров и гидропланов со стороны моря, а потом, заметив подкрадывающиеся на фоне берега катера первой эскадрильи, перенесли на них весь огонь. Пришлось пускать торпеды с расстояния в девятьсот метров и они, конечно, прошли мимо. Как их «девятка» ухитрилась вывернуться тогда из огненных клещей, а потом ещё и ускользнуть от бросившихся в погоню австрийских эсминцев – об это ведомо только Пресвятой Деве. На отходе они вытащили из воды экипаж подбитого итальянского гидроплана – с одним из пилотов Джотто крепко потом сдружился…
Но сегодня всё будет иначе. Глухой ночью два миноносца отбуксировали к порту Триесту два катера первой эскадрильи - MAC 9 и MAC 13. У входа в гавань катерники отдали буксирные концы и на электромоторах (всего пять узлов, зато ход тихий, на дистанции в половину кабельтова слышно, разве что, лёгкое жужжание) подошли к самым противоторпедным бонам. Проход в заграждении прорезали заранее запасёнными циркулярными пилами и гидравлическими кусачками. Осталось сделать с один-единственный разрез, и тогда...
Обрубок стального троса с плеском упал в воду. Лейтенант Луиджи Риццо, командир катера, шёпотом выругался, но Джотто только отмахнулся – туман съедает звуки не хуже набитой перьями подушки. Снова зажужжал электромотор, и катера на черепашьем двухузловом ходу вошли внутрь гавани. Джотто перебрался назад, в кокпит, и теперь стоял на своём обычном месте - возле рукоятки газа, готовый по первому же сигналу лейтенанта дать полный ход.
Чёрный борт броненосца вырос из воды в кабельтове по курсу катера. Это была удача - после почти двухчасовых поисков в сплошном молоке выйти точно на цель! Второй моторист по сигналу лейтенанта перекинул рубильник, электродвигатель смолк, и теперь катер едва полз по инерции.
- Аппараты к стрельбе залпом - товсь!
Справа и слева с лязгом откинулись на борта решётчатые площадки с уложенными на них торпедами. Джотто стоял, ни жив, ни мёртв – до борта корабля, кажется, можно дотянуться рукой, а ну, как австрияки услышат?
Не услышали.
- Залп!
Скрежетнули серповидные бугели, освобождая лоснящиеся от солидола тела торпед. Смертоносные сигары шумно плюхнулись в воду и пошли к цели, волоча за собой флуоресцирующий зеленоватый след.
- Полный ход! Руль лево!
Джотто рванул рукоятку газа на себя. Пара бензомоторов взревела во все свои совокупные девятьсот лошадок, катер прянул вперёд и тут же лёг на борт в крутой циркуляции. За спиной раздался сдвоенный грохот, но «девятка» уже встала на редан и неслась на своих полных двадцати пяти узлах, уходя и от разведённой взрывами волны, и от ружейной трескотни, поднятой проспавшей свой броненосец вахты…
Джото сел на постели, словно подброшенный пружиной. Ни катера, ни моря – ночь, пропотевшие насквозь простыни, луна в крошечном окошке третьеразрядного пансиона, где он вынужден проводить уже третью ночь. Он, Джотто Мелацци, награждённый за набег на гавань Триеста серебряной медалью «За воинскую доблесть». Он же секретный агент «Дорадо», знакомый в Москве в Москве под этим псевдонимом одному-единственному человеку - начальнику ИНО ОГПУ Меиру Трилиссеру.
Жизнь сделала резкий поворот в послевоенном 1919-м году. За год до этого он, двадцатидвухлетний отставной старшина первой статьи с королевской побрякушкой на форменке оказался выброшенным в мирную жизнь - без дома, без перспективы на будущее, без единой лиры за душой. Поболтавшись некоторое время без работы и в полной мере ощутив на себе нелёгкую долю отставного ветерана, Джотто Мелацци поступил машинистом на французский сухогруз, совершающий рейсы по Средиземному морю. Но не прошло и месяца, когда его посудину зафрахтовало военное ведомство Третьей Республики для перевозки войск в занятую интервентами Одессу, и там Джотто близко сошёлся с портовой ячейкой большевиков, готовивших вооружённое восстание. Именно в беседах с ними политические взгляды Джотто сформировались окончательно. Одессу он покинул убеждённым сторонников «красных» и, вернувшись в домой, примкнул к партии итальянских социалистов. Вместе с товарищами по партии он дрался на улицах со сторонниками набирающего вес Муссолини, а когда фашисты в Италии взяли верх, готов был даже взяться за оружие и уйти в подполье.
Но – не сложилось; в двадцать пятом году на конгрессе в Ливорно ИСП раскололась; Джоттто вместе с другими товарищами примкнул к итальянским коммунистам, а после убийства одного из функционеров партии Муссолини, в котором он принимал живейшее участие, принуждён был бежать из Италии в Турцию, где встретился и установил контакт с сотрудниками недавно созданной советской разведки.
Это было время тектонических перемен в революционном, социалистическом движении старушки-Европы. На состоявшемся годом раньше в Москве Пятом конгрессе Коминтерна в связи с поражением ряда революционных выступлений, ухода в подполье коммунистов многих стран, и ясно заметным стремлением социал-демократических партий к союзу с фашистами, было решено кардинально пересмотреть тактику и стратегию организации. В частности (хотя официально это, разумеется, никогда не объявлялось), ячейки Коминтерна активно привлекались к сотрудничеству с органами советской разведки, и в первую очередь, с Иностранным Отделом ГПУ.
Не избежать бы этого и свежеиспечённому итальянскому коммунисту Джотто Мелацци – если бы судьба не свела его с доверенным лицом председателя ИНО Трилиссера. Тот, оценив перспективы нового агента, получившего оперативный псевдоним «Дорадо», предпочёл не использовать его в общекоминтерновской деятельности, а оставить для «особых поручений». По большей части это было наблюдение за действующими в Италии коммунистическими ячейками; несколько раз «Дорадо» привлекали для установления контактов, которые нельзя было устроить по другим каналам – например, для связи с высокопоставленными итальянскими военными, одинаково недовольными и Муссолини и перспективой большевистской революции в Италии. Для этого пришлось вернуться в Италию и около двух лет провести там на нелегальном положении, скрываясь и от товарищей по партии, и от ищеек ОВРА, личной службы безопасности итальянского диктатора. Долго это продолжаться не могло, и весной двадцать восьмого года Джотто повторно бежал из страны – на этот раз в Грецию. Устроившись в фирму, ремонтирующую скоростные катера, он многие месяцы провёл в бесплодном ожидании вестей из Москвы. И совсем уже решил, что прежние кураторы махнули на него рукой, когда в один ноябрьский вечер в мастерские в порту Пирей зашёл человек. Спросил Пьетро Винченцо - под этим именем Джотто легализовался на новом месте - и назвал известный только агенту «Дорадо» пароль.
Это задание разительно отличалось от всех, которые ему приходилось делать до сих пор. Найти трёх русских подростков, бесследно исчезнувших в Стамбуле из-под плотной опеки сотрудников советского посольства – задачка сама по себе нетривиальная, такая подходит, скорее, для полицейского агента, чем для разведчика-нелегала. Причём беглецов требовалось не просто найти: нет обнаружив их, следовало проследить до некоего тайника, из которого они предположительно, заберут особо важные документы - после чего, переправить их в СССР. Желательно – в компании упомянутой троицы.
Итак, задача поставлена, сроки определены, необходимые средства, включая безупречно исполненные документы на новое имя, связник передал агенту «Дорадо» из рук в руки. И даже сообщил о двух дополнительных источниках средств, к которым можно будет в случае необходимости прибегнуть (под строгую отчётность, разумеется, социализм, как говорил Ульянов-Ленин – это учёт) – и вперёд, к победе мировой революции! А уж чем приблизит её выполнение полученного задания - так подобных идиотских вопросов Джотто давно не задавал. Меньше знаешь – крепче спишь.
В Стамбуле он опоздал всего на несколько часов. Собранные посольскими сведения позволили довольно быстро выяснить, как именно «фигуранты дела» покинули город – на борту греческого парохода, совершающего регулярный рейс в Бейрут и дальше, в Александрию. Пришлось срочно отправляться в Ливан, где «Дорадо» узнал о внеплановой стоянке «Пелопоннеса», проторчавшем здесь не меньше трёх суток. Он даже заподозрил, что здесь беглецы покинула судно, навёл справки - и выяснил, что из троих «фигурантов» на берег сходили только двое, всего на несколько часов, после чего, дождавшись окончании ремонта, уплыли дальше, в Александрию.
Джотто и сам не смог бы объяснить, что подтолкнуло его отправиться дальше не морем, а по суше, на взятом напрокат стареньком «Форде-Т» - и уж, тем более, что заставило его, заехав для заправки газолином и смены масла в Яффо, навести справки об интересующей его троице. И, как говорят американцы, соврал джекпот: оказалось, что «Пелопоннес» заходил и в Яффо. И не просто заходил, а высадил здесь троих пассажиров, двух молодых людей и девушку лет шестнадцати-семнадцати, по всем приметам совпадавших с теми, кого он искал уже неделю с лишним. В городе их, правда, не оказалось, и выяснить, как именно они его покинули, «Дорадо» не смог, но интуиция опытного разведчика, говорила, что искать их следы следует ни где-нибудь, а именно здесь, в Палестине.
А потому он ещё раз сменил документы, бросил в пустыне несчастную «жестянку Лиззи», предварительно загнав её в овраг, образовавшийся на месте высохшего лет сто назад ручья – и пешком направился в сторону Иерусалима. Мили через полторы его нагнал феллах на нещадно скрипящей арбе, запряжённой верблюдом; сговорившись с ним за горсть медяков, он уже вечером был в Иерусалиме. Снял комнату в пансионе в Армянском квартале города – и вот теперь никак не мог заснуть – мешала полная неопределённость с дальнейшими действиями. Искать трёх русских сопляков в большом городе, где народы и языки спокон веку перемешаны, как в плавильном тигле, да ещё и под самым носом британской военной администрации, которая вполне может им заинтересоваться? Можно, конечно, попробовать, троица достаточно приметная, наверняка бросается в глаза – но времени на это уйдёт слишком много. Столько у него в запасе не было, к тому же, оставался риск, что Иерусалим для «фигурантов» лишь промежуточный пункт в их загадочном ближневосточном вояже. Упустишь сейчас – где их потом искать?
