Из цикла «Трагедия немецкого народа. Кинематограф Германии как попытка преодоления прошлого»
Так как цикл статей предполагает введение в тему и обоснование концепции, нужны вводно-обзорные статьи. И они есть:
«Так легко можно оказаться между двух стульев… Это я серьёзно!» (генерал Гарри Харрас, герой фильма)
Режиссёр – Хельмут Койтнер. Сценарий: Георг Хурдалек, Хельмут Койтнер, Карл Цукмайер (пьеса). Оператор – Альберт Бениц. В ролях: Курт Юргенс, Виктор де Кова, Карл Джон, Камилла Шпира, Марианна Кох и др.
Немецкий кинорежиссёр и сценарист Хельмут Койтнер (или Кёйтнер, 1908-1980) был мало известен в Советском Союзе, несмотря на то, что никогда не примыкал к национал-социализму и ставил идеологически независимые фильмы (один из них в 1939 году даже был запрещён гитлеровской цензурой). Но это объяснимо: советские коммунисты признавали и пропагандировали только творчество идейных соратников или, как минимум, попутчиков, а Койтнер занимал позицию, что называется, свободного художника. Тем не менее некоторые его картины, содержавшие явную критику немецких порядков в 1930-40-е гг., были переведены и показаны в СССР, и одна из них, снятая по пьесе немецкого эмигранта Карла Цукмайера, – «Генерал дьявола» с великолепным Куртом Юргенсом в главной роли. Свободомыслие режиссёра проявилось и здесь: в Западной Германии 1950-х было не принято в той или иной форме обсуждать времена Третьего Рейха, и фильм Койтнера довольно резко выделялся на фоне всеобщего молчания о десяти-двадцатилетнем прошлом. Тем интереснее посмотреть, как независимо мыслящий немец смотрел на недавнее единство своей нации, обернувшееся национальной же трагедией.
Главный герой фильма, генерал авиации Гарри Харрас, лётчик-ас с Первой мировой войны, с юности был влюблён в самолёты. Он не принял нацизм и отрицательно относился к установившейся с 1933 года власти, но, будучи честолюбив и желая целиком отдаться любимому делу, пошёл в услужение режиму и принял предложенные ему должность и звание. В соответствии со своим высоким статусом, он уже не летал на самолётах сам, а занимался поставками в армию бомбардировщиков новейшей конструкции. В показанное в фильме время (декабрь 1941 г.) у Харраса начались проблемы, так как в конструкции подведомственных ему самолётов обнаружился серьёзный дефект, ведущий к сбоям в управлении машинами. С другой стороны, генерал был под колпаком у гестапо, которое остро интересовалось его независимой позицией и критическими высказываниями о режиме. При этом гитлеровцы вовсе не были заинтересованы в устранении генерала, оказывавшего большую помощь Рейху, но, видя промежуточность и неясность его положения, рассчитывали сделать его целиком и полностью своим. Харрас же, не желая делать никаких уступок презираемым им нацистам, не мог и отказаться от любимого дела, то есть оказался в той самой ситуации, которой опасался – положении сидя на двух стульях сразу, а вернее – между двух стульев.
Бесспорно, генерал Харрас – честный и достойный человек, преданный своему делу и добросовестно делавший его. И ведь таких было много при Гитлере, далеко не все были палачами и убийцами. И что было делать тем, кто не был согласен с проводимой нацистами политикой, но не был готов и к другой крайности – встать в ряды Сопротивления, открытого противостояния режиму? Тем, кто, как Гарри Харрас, хотел просто делать своё дело и не вмешиваться в политику? Идейным борцам, пожалуй, было легче, чем таким обычным людям: они имели высокую ясную цель и идеалы и были готовы на жертвы. Иным же, желавшим остаться в стороне от борьбы и, как профессор Плейшнер из знаменитых «Семнадцати мгновений весны», категорически не хотевшим оказаться в концлагере, оставалось только искать щели в душной и давящей обстановке, чтобы забиться туда и переждать грозное время. Проблема, однако, заключалась в монолитности гитлеровского режима, найти подходящие щели в котором было чрезвычайно затруднительно. В случае генерала Харраса – тем более, поскольку он по собственной воле оказался на виду и занимал ключевой пост в системе. Не национал-социалисты, а само время жёстко требовало от людей максимальной определённости: ты или на этой стороне, или на противоположной (как часто говорили, «или с нами – или против нас»).
Может быть, Харрас не понимал этой крайней поляризованности духовной ситуации своего времени? Может, он был наивным идеалистом, который ждёт от окружающих только хорошего и искренне считает, что зло – это где-то там, по ту сторону повседневного окружения? Нет, конечно. Этот человек был не мальчиком, но мужем, и прекрасно видел неисправимые злобу, ложь и циничность находившихся рядом людей, как и глубокую порочность созданного ими режима. Но он почему-то считал, что благодаря своим знаниям и умениям сможет оставаться независимым от этих людей и не участвовать в злых делах. Как говорил криминальный герой одного русского фильма, «хотел в белых перчатках толчок мыть и не испачкаться»… Это заблуждение было вызвано переоценкой своих способностей и чрезмерными амбициями, но заплатить за него пришлось высокую цену. Нельзя служить одновременно и Богу, и дьяволу, как невозможно и усидеть на двух стульях сразу. Но если последнее чревато всего лишь небольшим ушибом мягкого места, то первое способно привести к настоящей человеческой трагедии. Впрочем, как достойный человек, Харрас в конце концов сделал верный выбор. Он ушёл, удалился со сцены, а остались лишь те, кто и должен был остаться: нацизм в лице группенфюрера СС Шмидта-Лаузица (своего рода Мефистофеля бедняги Харраса) и Сопротивление в лице инженера-антифашиста, скрывшего недостаток конструкции бомбардировщика.
Как уже было сказано, «Генерал дьявола» противоречил общему тренду, сложившемуся в ФРГ в 1950-е годы. Откровенно говорить о преступлениях нацистов и тем более подробно обсуждать или показывать их у западных немцев считалось не то что недопустимым, но дурным тоном. Койтнер презрел это негласное правило и снял фильм о необыкновенной жертве нацизма – не об узнике концлагеря, не непримиримом борце, а о слуге режима, всерьёз пытавшемся отделить своё от общего. Предсказуемая неудача такой попытки прекрасно иллюстрировала тотальный дух времени, в котором была невозможна никакая промежуточность и неопределённость: тот, кто не встал ни на одну из противостоящих сторон, неминуемо погибал. И в понятийном аспекте это влекло отчётливый вывод. Для того чтобы осознать своё национальное прошлое и включить его в общенародный опыт, поствоенным немцам предстояло сделать выбор из двух альтернатив: либо полностью отвергнуть нацистскую идеологию как несовместимую с человечностью и возможностью развития, либо – открыто или втайне – продолжать защищать и оправдывать её, исповедуя принцип Мюллера из «Семнадцати мгновений весны», что «нет в мире иного пути, кроме национал-социализма». Формально, на словах нацизм был отвергнут, и открытая приверженность ему, разумеется, была невозможна. На деле, однако, дело Мюллера было живо, и национал-социализм считался хотя и потерпевшим поражение, но всё же истинным учением, подходящим немцам как никакому другому народу.
О нет, конечно, нельзя всех немцев стричь под одну гребёнку. И в Восточной, и в Западной Германии было множество людей, искренне ненавидевших человеконенавистническую идеологию «избранной расы», и среди них были не только те, кто пострадал от преступного режима. Были и такие (в основном среди творческой интеллигенции), кто, как Хельмут Койтнер, относился к нацизму скорее пренебрежительно и с презрением, считая его каким-то историческим недоразумением. Однако массе простых немцев с обыденным сознанием, неискушённым в высокой культуре, был понятен и близок идеал избранного народа, призванного господствовать над прочими народами, и идеал этот продолжал жить в их сердцах и согревать их внутренним теплом и после крушения Третьего Рейха. Для того чтобы по-настоящему, в самом сознании людей, покончить с нацизмом и преодолеть проклятое прошлое, нужно было заменить этот идеал каким-то другим, равным по силе и влиянию. Но эта проблема не была поставлена, и соответствующая работа даже не началась. Всё ограничилось лишь декларациями, которые осуждали потерпевшие поражение идеологию и практику, а в мыслях было совсем другое. Народ Западной Германии в 1950-е напоминал преступника-рецидивиста, который старается убедить окружающих, что он «завязал» и стал честным, а на самом деле ждёт возможности снова поживиться за чужой счёт. Настоящих попыток преодоления прошлого не делалось, и фильм Хельмута Койтнера «Генерал дьявола», хотя и косвенным образом, но демонстрирует это.
Другие статьи цикла:
Ценимый мною читатель! Если ты хоть что-то почерпнул из моего не слишком простого и, может быть, даже странного текста, если проделанная мной работа хоть в чём-то оказалась тебе полезной, то я на всякий случай напоминаю, что продемонстрировать это лучше всего лайком. Если же, наоборот, мои взгляды и мысли вызвали у тебя резкое отторжение, раздражение и, может быть, даже ненависть, то дизлайк также приветствуется. Поверь, читатель, я сильно тоскую по обратной связи с тобой…